Солнце садится на Западе - Мари-Габриэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была не моя остановка. Не моя дорога. Похоже даже не мой район. Как я могла так ошибиться? В сумерках я видела совсем плохо. Ряды одинаковых домиков выстроились один за другим. Домики с одной стороны. Домики с другой. И тишина. Никого вокруг. Я пошла по улице. Одна улица сменялась другой. Низкие заборы чередовали друг друга. Все казалось одинаковым, не было вообще никакого разнообразия вокруг. Стемнело совсем. На часах уже было шесть. В моей сумке на всякий случай лежал адрес и номер телефона Альберты. Но звонить ей, по меньшей мере, не хотелось. Одна только мысль об этом почему-то вызывала у меня отторжение.
Не знаю, сколько я шла, но, в конце концов, увидела дом, в котором присутствовали хоть какие-то признаки жизни. Я позвонила. Дверь открыл приятный пожилой мужчина. Сунув ему под нос бумажку с адресом, я объяснила, что я студентка из языковой школы. Живу в семье и сейчас потерялась. Я спросила, не мог бы он подсказать мне, как отсюда попасть вот по этому адресу. А то уже темно, холодно и пора бы на ужин. А все дома у них в Англии одинаковые. Мужчина оказался отзывчивым. Он подшутил над моим произношением, сказал, что тоже обычно принимает детей из школ. Из-за двери показалась женщина, которая была, судя по всему, его женой. И вместе они приняли решение позвонить по телефону Альберте.
– …Может не надо… – засомневалась я, – просто скажите, в какую примерно сторону идти. Я дойду сама.
– Нет, нет. Уже поздно, – протестовали англичане. – И если ты уже потерялась, сама ты дорогу можешь не найти. Сейчас мы позвоним.
В душе моей уже стоял странный протест – не надо, не надо ей звонить… Но сопротивляться было бесполезно. Мужчина набрал номер. Ему ответили. И он стал говорить. Судя по разговору, мне стало ясно, что сначала его не совсем поняли. Но, в конце концов, он назвал свой адрес. Повесил трубку. Загадочно улыбнувшись и закатив глаза, он сказал, что за мной сейчас приедут. Тут я совсем напряглась.
– Ты ведь решила жить в семье, чтобы улучшить свой английский? – загадочно спросил он.
– Да, – сказала я.
– И как тебе их английский? – саркастически спросил мужчина. – По-моему, ей самой хорошо бы записаться в какую-нибудь языковую школу.
Я с пониманием улыбнулась. Минут через десять подъехала машина. За рулем сидела Альберта. Она была очень зла.
На минуту отвлекаясь от дальнейшего рассказа , хочу заметить одну важную деталь, доселе неизвестную читателю. За все время моего пребывания в семье я ни разу не видела, чтобы Альберта выходила из дома. Дом был большой и был поделен на две части. Мне позволено было находиться только в одной. И когда хозяйка исчезала из моей части, я думала, что она ушла в магазин или на прогулку. Но в реальности я ни разу не видела, чтобы Альберта выходила за калитку дома. Только в сад. По крайней мере, одна. Только может в истории с кошкой. А муж ее возвращался поздно и обычно с сумками продуктов с собой.
Так вот, подъехала машина с Альбертой за рулем. Я почему-то напряглась. И в следующую секунду оказалось, что не безосновательно. Альберта открыла боковое стекло и, не выходя из машины и, по-моему, даже не здороваясь, начала громко орать на меня. Хочу сказать, что вся их семья не отличалась высокой культурой. Но это было уже через чур. Мой дружелюбный английский спаситель постарался как-то сгладить обстановку, но Альберта не унималась. К счастью, из-за ее итальянского акцента я разбирала не все, что говорила она. Но того, что я разбирала, было вполне достаточно, чтобы во мне проснулось желание ночевать сегодня на улице, вместо того, чтобы ехать с ней домой.
– Садись в машину! – орала она.
И так как вариантов кроме улицы у меня не было, мне пришлось послушаться. Мужчина сочувственно похлопал меня по плечу. И многозначительно сказал: «Удачи тебе!», закатив при этом глаза. Казалось, это еще больше разозлило Альберту. Всю дорогу она орала на меня и говорила гадости. В кратком изложении – она кричала, что нельзя никогда ей звонить. Что я тупая, потому что потерялась. Что никогда нельзя опаздывать на ужин. Я снова тупая, потому что на него опоздала. Что я не должна вообще никуда ездить, раз у меня такая диета. И вообще, я ужасный человек и потому должна жить только у себя дома в своей стране и вообще никогда никуда оттуда не уезжать. Я знаю, в кратком изложении звучит не очень и страшно. Но в реальности звучало это плохо. Я готова была пропустить глупости по поводу опоздания. Но она задевала больное – диету, которую я и сама ненавидела, но изменить ведь ничего не могла. И я достаточно наплакалась по этому поводу, чтобы еще какая-то малознакомая женщина снова наступала мне на эту мозоль. Я еще никогда в жизни не ругалась на английском, но пришлось ответить. Я сказала, что она не имеет права орать на меня. Я живу в ее доме не просто так. Я клиент и плачу за это. И не мало. И я уж точно не ее ребенок, чтобы меня отчитывать. Но Альберту было трудно победить на ее поле. Ругаться – это, по-моему, было единственное, что она умела. И умела она это делать хорошо.
Она не давала мне вставить ни слова. Все громче и громче повышая тон. Я не умела ругаться, я уже устала, за день в школе, от диеты, от бесперспективности с Джейком, от кошмара в Москве, от которого не убежать.
– Ты просто тупая, никчемная дура! – говорила она.
И тут я не выдержала. Я заплакала. И заплакала так, что Альберта замолчала. Мы подъехали к дому, я рванула из машины и со всей силы хлопнула дверью. Рыдая, я побежала к себе наверх.
Вообще, меня не так просто довести до слез. Но в
