Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У него гульфика нет, — говорит Дик. — Извини, приятель.
За джеркином последовала шляпа, плоеный воротник и башмаки кордовской кожи — куда лучше тех деревянных, что я раздобыла Тристану в «Тиршите».
— Одевайся сам, мне надо быть на сцене через пятнадцать строк, — промолвил Дик, вытащил ворох нарядов из каморки и закрыл дверь.
Я поблагодарила его и пообещала вскорости все вернуть. Он поцеловал меня в щеку, простился с Тристаном и выбежал на сцену, стеная, будто от неутоленной страсти. За ним последовали несколько молодцов в масках и с фонарями и еще один, наяривавший на дудке так, что хоть уши затыкай.
Тристан все это время молча примечал все вокруг. Дорого бы я дала, чтобы узнать, каково там в его времени, которое он сравнивает с нашим. Я помогла ему одеться. Кругом царила все та же приглушенная суета: вот-вот должна была начаться сцена маскарада. Тристан оказался чуть ниже ростом и чуть шире в плечах, чем Нед Аллен, но в целом наряд пришелся ему впору.
— Кто был тот человек? — спросил он, когда мы вышли из «Глобуса».
— Гамлет, помимо многих прочих, — ответила я. — И Ромео.
Он принял это без особого восхищения, что немного подняло его в моих глазах. Вдобавок им трудно было не залюбоваться: мускулы так и выпирают под туго зашнурованным джеркином. Да и зубы у Неда Аллена вовсе не такие красивые. Так что наше маленькое приключение было мне весьма по душе.
Я сказала, что мы-де идем к Уайтхоллу. Тристан вроде бы слышал это название не впервые. Тут мы выходим к Темзе, он видит длинный Лондонский мост со множеством великолепных зданий и головы предателей, догнивающие на Больших каменных воротах, и глаза у него распахиваются, как у мартышки в клетке, из чего я заключаю, что в его краях мало-мальски приличной архитектуры нет. Мне не терпится показать ему Савойский дворец и все остальное — он свалится в Темзу от изумления! Я беру его за локоть и указываю на запад.
— Нам туда, — говорю я.
Он идет с таким лицом, какое было у меня, когда я впервые вошла в собор Святого Павла. Отлив, лодки с трудом преодолевают течение, и я решаю дойти до поворота реки, чтобы переправиться там.
Идти вдоль Темзы очень приятно: дышится тут куда легче, чем в Саутуарке с его сточными канавами. Однако у Тристана лицо по-прежнему такое, будто он страдает от несварения желудка. Верно он из какой-нибудь деревушки в Новом Свете, коли городской воздух столь ему непривычен. А притом на барки, лодки и корабли он засматривается так, что я думаю, уж не из моряков ли он. Ему они все как диво — что королевская барка со стеклянными окнами, что навозные баржи, — и он задает вопросы, на которые я отвечаю, как могу. Я пытаюсь завязать разговор о нем самом, но он не спешит рассказывать о себе и о своем деле. Я покуда не настаиваю — все будет в свое время. Приучу его полностью мне доверяться и зависеть от меня во всем, а когда ему отчаянно понадобится моя помощь, потребую откровенности. Я такое проделывала уже не раз.
Мы идем через Пэрис-Гарденс. Слышно рычание медведей, лай собак, возгласы зрителей. Мне всегда смешно, что королева ездит сюда смотреть медвежью травлю, но ни разу не заглянула в «Глобус», сколько бы Вилль Шекспир не лизал ей зад, возводя напраслину на ирландцев.
Меньше чем на середине пути, там, где на нашей стороне начинается Нэрроу-Уолл, на другом берегу нам открылись все дворцы епископов и знати: Солсбери-Хаус, Судебные Инны, Арундел-Хаус и прочая. Я показываю их Тристану (разумеется, я все их знаю по разным делам в интересах вашей милости), но тот не таращится на них, как на Лондонский мост.
— В мое время все немного иначе, — только и говорит он.
Здесь Темза поворачивает к югу, и я, заслышав возглас лодочника: «Эй, кому на запад?» — сразу его окликаю.
— Перевоз будет стоить нам пенни, — говорю я Тристану. — Ты их заплатишь из тех денег, что я так ловко выманила для тебя у моего неумного кавалера.
Лодочник перевозит нас на другую сторону без особых злоключений. Тристан платит пенни, и вот мы уже в квартале от Кинг-стрит, под стеной дворца Уайтхолл, а прямо перед нами — таверна «Колокол». Одна из трех таверн, куда придворные победнее захаживают поесть, выпить, а иногда и кое за чем еще. Я предпочитаю Саутуарк, где мне все привычно и где я не привлекаю лишнего внимания, но, как вашей милости ведомо, немало времени провожу и здесь.
Последние гости уже заканчивали обед, так что в таверне царило затишье, странное после шумной суеты улиц и Темзы. Я кивнула Мэри, тамошней служанке. Мэри кивнула в ответ, затем приметила Тристана, подняла брови и глянула на меня одобрительно. Я подбежала к ней и спросила шепотом:
— Сэр Эдвард Грейлок здесь? Ты говорила, он часто у вас обедает.
— Да, здесь, и вы удачно пришли — он как раз доедает свою баранину.
Мэри кивнула на малого лет тридцати, который сидел один за столом подле двери; напротив него на другой стороне стола еще стояли неубранные остатки чьей-то трапезы. Был он высок, изящной наружности, но уж какой-то чересчур бледный и хрупкий — казалось, сильный порыв ветра его сломит. Волнистые каштановые волосы и розовые щеки придавали ему почти девичью красоту. Мне он был знаком по тем вечерам, которые я проводила с его знакомцами. Я, в свою очередь, сделала знак Тристану.
И тут Тристан начинает завоевывать мое доброе мнение. Ибо приступает он к сэру Эдварду с видом разом почтительным и развязным, чуть сгибает одно колено, склоняет голову, снимает шляпу и опускает к правой ноге, целует себе левую руку, молвит: «Дай вам Господь доброго дня, милорд» — и тут же застывает, точно каменный, в ожидании, когда сэр Эдвард его заметит.
Сэр Эдвард поднимает взгляд от бараньего пирога, смотрит на Тристана и, возможно, не хуже Мэри отмечает его мужское пригожество.
— Приветствую, сэр, — молвит он, не зная,
