Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

ТРИСТАН: Да, я ужасно храплю, женщины меня все время из-за этого бросают.

ЭРЖЕБЕТ: Они бросают вас из-за другого.

МЕЛ: Так что давайте мы с вами ляжем на двуспальной кровати, а Тристан — в отдельной комнате.

ЭРЖЕБЕТ: Не могу поверить в те унижения, которым я подвергаюсь при вашем режиме. Делить не только комнату, но и постель. Последний раз со мной такое было в тысяча девятьсот тридцатых.

ТРИСТАН: Если вы хотите вернуться в Элм-Хаус, то я вас отвезу.

МЕЛ: Давайте вы уже все нах*р успокоитесь.

Тристан отвел Мел в сторонку обсудить наблюдение за Эржебет. Я в качестве хозяйки дома подошла узнать, не нужно ли ей что-нибудь из вещей. Оказалось, что она уехала из дома престарелых с одной-единственной большой сумкой из кожзаменителя, не иначе как украденной из фотоателье. Эржебет вытащила из этой сумки свои пожитки и разложила их на нашем комоде: старые-престарые щетинные щетки для волос, пару платьев и комбинаций, атласный мешочек с косметикой и туалетными принадлежностями, нейлоновые чулки. Плюс какую-то вещь не то из пряжи, не то из веревочек, что-то объемное. Пестрая кошка запрыгнула на комод, оглядела этот предмет, но садиться на него не стала.

Я присмотрелась внимательнее. Вещь была очень старая и ветхая. Центральную артерию составлял толстый шерстяной шнур длиной примерно с мою руку, к которому были привязаны несколько сотен ниточек потоньше, разной длины. На каждой были сотни узлов разной сложности и размеров, где-то чаще, где-то реже. Некоторые нити были нарочно спутаны, некоторые — собраны в пучки толщиной примерно в мой палец наподобие дредов. Все в целом походило на вещь, которую я помнила по своему любимому курсу в колледже, южноамериканской антропологии. Видимо, то, что я приняла за испорченную веревочную швабру, было на самом деле мнемонически-счетным устройством.

— Похоже на андское кипу, — заметила я.

— Ммм, — рассеянно протянула Эржебет. Она сняла туфли и теперь блаженно шевелила пальцами ног. — Мой лучше. — Она согнала кошку с комода. — А у вас что?

— Простите, не поняла?

— Что у вас для… — Она осеклась и растерянно захлопала ресницами. — Не важно. — Голос у нее был сердитый, но лицо скорее грустное. — Я забыла, что магии больше нет, кроме как в ОДЕКе. — Эржебет вгляделась в меня внимательнее. — Так вы не можете колдовать? Совсем?

— Не могу, — ответила я. Голос ровный, лицо непроницаемое.

— Теперь можете. В ОДЕКе.

— Я не умею колдовать, — ответила я, надеясь, что Мел вернется и прервет наш разговор.

— Ах да, — рассеянно проговорила Эржебет и принялась расчесывать волосы. — Конечно, если нельзя колдовать, то никто этому не учит. Интересно, попросит ли меня Тристан Лионс учить ведьм колдовству? Наверное, да.

— Я вроде бы не вызывалась стать ведьмой, — ответила я.

Она на миг замерла со щеткой в руке и заинтересованно глянула на меня.

— Вы и так ведьма.

— Извините. Я не знаю, почему у вас сложилось такое впечатление. Из-за того, что я знаю про кипу? Это никак не связано с магией, я просто…

Эржебет вновь принялась расчесывать волосы.

— Разумеется, вы ведьма, — чуть раздраженно проговорила она. — От вас пахнет как от ведьмы.

— Что? — изумилась я. — Что вы хотите сказать?

Она пожала плечами.

— Как пахнут младенец, старик, влюбленный? Это разные человеческие запахи. От вас пахнет ведьмой. Какое счастье снова расчесывать густые волосы! В молодости этого не ценишь по-настоящему.

— Извините, но я не ведьма. Это просто нелепость.

— Значит, ведьмой была ваша бабка, — спокойно объявила она, кладя щетку на комод. — Кто-то по женской линии. У вас это в крови.

Внезапно я как-то до нелепого сильно разозлилась на Фрэнка.

— Это мой муж подучил вас так сказать?

— Вот еще! Стала бы я что-нибудь говорить по указке вашего мужа.

— Мою прапрабабку повесили в Салеме, но она не была ведьмой.

— Значит, не она, а кто-то еще из ваших прародительниц. — Эржебет открыла атласный мешочек и принялась там что-то высматривать.

— Чепуха, — рассердилась я. — У меня нет такого. — Я ткнула пальцем в похожую на кипу вещь. — Я не колдую, я не ведьма, и если вам кажется, что от меня пахнет, я пойду и побрызгаюсь дезодорантом.

— Вы так себя ведете, будто я вас оскорбила, — с улыбкой проговорила Эржебет, вытаскивая из мешочка флакон настойки ведьмина ореха и ватный диск. — Я сделала вам самый большой комплимент.

— Не по моим меркам, — ответила я.

Выйдя от нее, я отправилась прямиком к Фрэнку, который за всю нашу совместную жизнь так и не усвоил, что салемская охота на ведьм — не повод для шуток. Он заверил, что ничего не говорил Эржебет, и напомнил, что не оставался с ней наедине, а потом — видимо, раз уж я первая затронула эту тему, — повторил свое любимое шутливое предположение, будто Мэри Исти и вправду была ведьмой.

— Теперь, когда выяснилось, что ведьмы существуют на самом деле, неужели тебе не хочется узнать точно? — проговорил он с обычной многозначительной улыбочкой.

Ну разве я могла когда-нибудь сердиться на Фрэнка за его любопытство? Итак. Я отнесла гостям полотенца и стаканы для воды, затем поднялась на чердак, где стоит бабушкин сундук. За четверть века я так его и не открыла, сколько Фрэнк ни уговаривал. Бог весть, что заставило меня открыть его в этот вечер. Родословную свою я знаю и без того, в письменных подтверждениях не нуждалась. Но что-то погнало меня на чердак именно сегодня.

Я дернула за шнурок, включила голую лампочку под потолком, встала на колени перед тяжелым кедровым сундуком, который стоит ровно посередине между трубами центрального отопления, окном и чердачной дверью. Сдула сверху основной слой пыли. Взяла за два ближайших угла и осторожно подняла недовольно скрипнувшую крышку: засов сломался по меньшей мере полвека назад.

Внутри лежала стопка семейных документов — я знала, что найду их там, — но тут я увидела вещь, которую раньше не замечала. В первый миг я приняла ее за шарф или просто старую тряпку. Потом поняла. Застыла. Голова закружилась. Сходство с веревочками Эржебет было несомненно. «Надо рассмотреть внимательнее, — подумала я. — Надо потрогать. Да. Я достану это из сундука».

Тело меня не слушалось. Руки сами аккуратно закрыли крышку. Я встала и быстро вышла, словно меня гнала внешняя сила. Потом села на верхнюю ступеньку и сидела в темноте, дожидаясь, когда все в доме, даже Фрэнк, крепко