История Ариады и Белит - Lord Pig

– Почему вы настолько ненавидите Базар и хотите его уничтожить? – осторожно полюбопытствовала девушка.

– Это именно то для чего ты пришла сюда и провела в моём соборе ночь? – спросил тёмный рыцарь, не торопясь давать ответ.

– Нет, просто мне стало интересно, – призналась вестница.

– Людей всегда что-то интересует, – устало произнёс король мёртвых негромко, потом минуту молчал, но всё же ответил, – Существу подобному мне, которое живёт вечно, необходимо ненавидеть что-либо или кого-либо. Так как кто-либо умирает слишком быстро, я избрал ненавидеть что-либо, а конкретно – мир 111.

– Но зачем вообще ненавидеть? – не поняла певица.

– Чтобы через ненависть видеть смысл своего существования. Если бы я на самом деле хотел уничтожить Базар, я бы пришёл туда сам, во главе всего своего воинства, а не посылал бы пару тысяч воинов, раз в несколько лет.

– Откуда же вы берёте столько новых воинов? – автоматически спросила вестница, смотря в пол и мысленно примеряя на себя наряд мстительницы:

“ А я смогла бы так? Ненавидеть ради жизни? Ненавидеть этого серого инквизитора, чтобы жить? Но разве это можно было бы назвать жизнью? ”

– Я не беру новых воинов. Убитые в бою мертвецы вновь возвращаются ко мне.

– Но ведь во время этих нападений гибнут люди, – негромко заметила Ариада и, посмотрев на Сота, встретилась с его всеобъемлющим взглядом.

– Удел смертного – умереть.

– Но почему бы вместо ненависти не избрать какое-то другое чувство? Например, почему бы не любить какой-нибудь мир? – осторожно предложила девушка.

Тёмный рыцарь пару секунд молчал, а потом неожиданно рассмеялся. От этого хохота по коже ордами пробежали мурашки. Вестница не смогла бы описать словами этот звук, но он был действительно страшный, он не принадлежал не одному из миров, от него даже воздух будто бы чернел.

Спустя минуту Сот всё же прекратил смеяться и резко встал с трона, оказавшись прямо перед Ариадой. Певица хотела отступить в сторону, но руки в латных перчатках легли ей на плечи, заставили девушку поднять взгляд. Мёртвый рыцарь ещё миг медлил, а потом с какой-то холодной усмешкой спросил:

– Неужели ты действительно думаешь, что я способен ещё любить? Посмотри в мои глаза, смертная, и скажи, что ты там видишь?

Девушка загипнотизировано замерла, вглядываясь в рыжие огоньки холодные, безжизненные, полные горечи, злобы, боли и ненависти. Такие глаза не грели, совсем-совсем.

– Смерть. Я вижу только смерть, – тихо произнесла Ариада.

– Вот и ответ на твой вопрос, – несколько раздражённо бросил Сот и, отпустив гостью, вновь уселся на трон, – А теперь спрашивай то, что хотела спросить и уходи.

– Я… – певица сосредоточилась, собралась с мыслями и на едином дыхании выдала, – Я хотела бы попросить вас освободить заточённую в осколке скалы Гдек душу моей подруги Евы от посмертья.

Тёмный рыцарь немного помолчал, потом отрицательно качнул шлемом:

– Не имеет смысла спешить. Скоро все мы обретём успокоение.

– В каком смысле? – переспросила Ариада, но король мёртвых просто проигнорировал её вопрос, после чего велел:

– А теперь не донимайте меня более и уходите.

– Но… – певица поспешно оборвала саму себя, спорить с рыцарем смерти совсем не хотелось, особенно сейчас, когда он, похоже, был сильно не в духе.

– Амелия, проводи их, – произнёс Сот и возле его трона мгновенно появилась призрачная эльфийка.

– Да, владыка, – произнесла она растянутым полушёпотом, совершая глубокий поклон.

Вестница на миг замешкалась, но потом тоже поклонилась тёмному рыцарю и произнесла:

– До свидания.

Мёртвый король неожиданно пристально посмотрел на певицу и отрицательно покачал головой:

– Не до свидания, но прощай. Мы с тобой больше никогда не увидимся.

Девушка вновь молча поклонилась и зашагала к выходу из собора. Вчера ей и её молчаливому как рыба спутнику просто повезло натолкнуться на Сота пребывающего в хорошем настроении, сегодня же он не убил их только потому, что накануне дал слово не тронуть.

Эльфийка летела перед путешественниками. Ей платье развевалось на несуществующем ветру. Выведя живых из замка, а потом и из города она обернулась к ним. Несколько секунд с явным и совсем недобрым интересом изучала вестницу, потом подлетела к ней почти в упор и, заглянув в её голубые глаза, полушёпотом поинтересовалась:

– Так куда проводить вас, гости моего владыки?

– К арке в мир 308, – произнесла певица, потом вытащила из сумки карту, отгораживаясь ею от настырного призрака, и дополнила свой ответ, – В мир Тионь-Ео.

– Как пожелаете, – растянуто отозвалась Амелия, не скрываясь, облизнулась на Ариаду и лишь после этого устремилась вперёд.

Не делая остановок, путешественники позавтракали прямо на ходу. Амелию хорошо знали местные призраки-стражники и живых гостей пропускали без задержек, хотя у Ариады сложилось чувство, что именно сегодня эти призрачные воины были настроены крайне недружелюбно. Словно на них отражалось настроение Сота. Вчера он был настроен добродушно и призраки-стражники тоже не были склонны к проявлению агрессии, сегодня же всё обстояло с точностью до наоборот.

Целый день путники шагали, не совершая привалов на отдых, и хотя Даймос едва волочил ноги, но второй раз ночевать в этом мире он явно был не намерен.

Шли молча, вестница из-за присутствия призрачной эльфийки, начинающий маг земли просто из-за усталости. Хорошо, что сама проводница тоже не стремилась завязывать беседу, лишь иногда алчно поглядывала на певицу, вызывая у девушки понятные опасения. Этот призрак совсем не походил на других, встреченных Ариадой прежде, этот призрак был очень опасен. Вестница не могла объяснить почему, но у неё сложилось стойкое убеждение, что эфемерная эльфийка может колдовать, и от её заклятий будут запросто рушиться вековые скалы, а реки в ужасе обратятся вспять.

Уже поздним вечером маленькая группка наконец-то вышла к арке ведущей в новый мир. Амелия замерла возле неё, чуть покачиваясь в воздухе, и тихо произнесла, глядя только на блондинку:

– Прощайте, гости моего владыки.

– Прощай, – отозвалась Ариада и поскорей нырнула в сумрак.

Серый мёртвый мир пропал, а ему на смену пришёл другой, но ярких красок тут тоже не наблюдалось, ибо стояла глубокая ночь.

– Черти и ангелы! Ни за какие пироги я туда больше не сунусь! Чтоб эту облизывающуюся сучку! – выпалил Даймос и рухнул на четвереньки.

– Хорошо тебе говорить, она вообще-то на меня облизывалась, – пасмурно заметила вестница.