Долго и счастливо - Джил Грегори

Она ободряюще улыбнулась Доринде и направилась к двери, опираясь на прогулочную трость. Граф нахмурился, глядя ей вслед.

– Вам не полагается наступать на больную ногу, мисс Смит, – пробормотал он, и не успела она ничего понять, как Филип отбросил в сторону ее трость и легко подхватил на руки.

Камилла принялась протестовать, заявляя, что в этом нет никакой необходимости, но не могла не признаться себе, что ее окатила сладостная волна, когда она, беспомощная, оказалась подхваченной сильными руками графа. Не обращая внимания на ее протесты и сопровождающий их смех Доринды, он вынес ее из комнаты и по длинному лабиринту коридоров направился к ее покоям. Камилла украдкой взглянула ему в лицо. Оно было спокойно, словно он нес на руках не женщину, а котенка Доринды.

Ее снова поразила красота этого лица: изысканная, аристократичная линия носа, четко очерченный прямой подбородок, холодные серые глаза, в глубине которых горели ум и проницательность. От него исходило некое очарование спокойствия и твердости, неотразимое в гостиных и в спальнях, насколько она могла это себе представить. Ведь он был созданием из плоти, мужчиной, подверженным сильным страстям, – в этом она не сомневалась.

У Камиллы было много возможностей изучать мужчин во время своей работы в таверне, и она легко отличала по внешнему виду мужчин, искушенных в искусстве любви, опытных, уверенных в себе, которые умели соблазнить женщину одним движением бровей, легкой, знающей улыбкой, от тех неотесанных мужланов, которые неловко лапали девушек-служанок, исходя похотью. Завороженная Камилла отметила, какие у графа Уэсткотта чувственные губы. Этого человека окружала аура мужественности. Камилла, вовсе не искушенная в вопросах любви, неожиданно поймала себя на мысли о том, каково было бы ощутить на себе взгляд такого мужчины. Взгляд, каким граф Уэсткотт посмотрит на женщину, которая станет его женой…

Свернув в коридор, ведущий в главное крыло, граф чуть не столкнулся с высоким, стройным, миловидным юношей, на вид лет шестнадцати, в костюме для верховой езды и покрытых грязью сапогах. У него были такие же, как у графа, черные волосы и серые глаза. Бесхитростное лицо молодого человека говорило о незащищенности чистой юной души, но ему явно недоставало самообладания старшего брата.

При виде девушки на руках у графа он в изумлении открыл рот и пролепетал, залившись румянцем:

– Что… кто…

– Позволь представить тебе мисс Смит, – произнес граф, сохраняя полное спокойствие. – Мой брат, Джеред. Обычно он выражается более членораздельно.

– Я… ну, вы… О, та девица, которую ты сшиб на дороге! – воскликнул Джеред, озаренный внезапной догадкой. И тут же покраснел. – Прошу прощения, мисс. Но… я уже все о вас знаю… по крайней мере кто-то упоминал… мне ужасно жаль, что произошел этот несчастный случай.

– Спасибо. – Камилла почувствовала, что ее щеки тоже заливает румянец. Ей хотелось, чтобы граф поставил ее на пол. Ужасно неловко знакомиться в таком абсурдном положении. – Моя нога уже не болит. Будьте добры, опустите меня на пол. Я уверена, что смогу пройти остаток пути сама… – начала она, но граф отрицательно покачал головой.

– Возможно, вы привыкли командовать в своей таверне, мисс Смит, но в моем доме приказы отдаю только я – и никто другой.

Камилла подавила в себе желание высвободиться из его рук, на секунду представив, как смешно и унизительно это будет выглядеть со стороны, и обратилась к Джереду:

– Доринда с нетерпением ждет вас!

Глаза юноши, которые рассматривали ее с огромным любопытством, радостно вспыхнули.

– Ждет, бедный утенок?

– Ей не разрешено принимать посетителей, – сообщил ему граф. Его руки крепче сжали Камиллу – в знак предостережения, однако это нисколько не испугало ее.

– Она на вас рассчитывает, Джеред, – прибавила Камилла с ободряющей улыбкой.

Ей показалось, что граф скрипнул зубами.

Джеред бросил на брата неуверенный взгляд.

– Филип, в самом деле, Дори вовсе не хотела сделать ничего плохого. Между прочим, Джеймс рассказывал, как однажды ты сам дал пинка своему воспитателю.

Взгляд Камиллы метнулся к лицу графа. «Вы это сделали, ваше сиятельство? Как это неприлично с вашей стороны», – рассмеялась она про себя. Она уже давно заметила, что граф, то и дело провозглашающий себя горячим поборником благопристойности, сам едва ли мог служить примером для подражания. Он требовал от членов своей семьи того, что сам, по ее мнению, вряд ли был способен выполнить.

– Это не про меня. – Граф бросил на Камиллу грозный взгляд и затем снова перевел его на брата. – Не слишком жалей Доринду, – грубо посоветовал он. – Не сомневаюсь, у нее было множество посетителей с тех пор, как началось ее заточение. Эта девчонка снова завтра даст пинка гувернантке, лишь бы только быть в центре внимания. – Джеред улыбнулся. А граф с самым невинным видом добавил: – Кстати, Джеред. Некий мистер Уимпнелл собирается завтра нанести мне визит. Ты не знаешь, о чем это он хочет со мной поговорить?

Улыбка исчезла с лица Джереда, щеки его побледнели.

– Нет, сэр, понятия не имею, – едва выдавил он из себя.

Бедный Джеред! Он совсем не умел врать. Камилла почувствовала, что граф тоже понял, что брат лжет. Джеред прекрасно знал, какую историю предстоит выслушать старшему брату, но был слишком напуган, чтобы признаться. Камилла заметила, каким абсолютно холодным стал взгляд графа, и ей стало немного не по себе.

– Если тебе захочется кое-что обсудить со мной до моей встречи с мистером Уимпнеллом, я с интересом выслушаю.

Джеред заморгал.

– Обсудить с тобой? Я ничего не знаю. Э-э, я лучше загляну к Доринде. Рад был познакомиться, мисс… э… Смит.

И он поспешно двинулся дальше по коридору под суровыми взглядами своих предков, хмурившихся со старинных полотен. Граф молча добрался до голубой комнаты и опустил Камиллу на кушетку. В его глазах все еще поблескивала холодная отчужденность. Неудивительно, что Джеред сбежал от своего брата, хотя, как догадывалась Камилла, для него все обернулось бы гораздо удачнее, если бы он во всем признался Филипу. Да, в этой семье необходимо кое-что подлатать.

Камилла попыталась заглушить в себе привычное желание вмешаться. Она много раз теряла работу из-за того, что воображала, будто лучше других знает, как надо все устроить, а ее работодатели придерживались иного мнения. И какими бы прекрасными ни были ее идеи, ей не прощали то, что она совала свой нос в дела, которые ее совершенно не касались.

Дела этого семейства ее тоже не касаются, сказала себе Камилла. Но она не могла побороть в себе ощущение, что может им чем-то помочь.