Для особого случая - Анастасия Викторовна Астафьева

сил никаких, миленький… – шептала она, – нет у меня сил… нет у меня сил… больше нет у меня сил! – Голос её постепенно рос, голос звал, кричал, молил, смешиваясь с рыданиями и жуткими нотками почти звериного воя. – Господи, прости меня, помоги мне, Господи, Боже ты мо-о-ой! Помоги мне, прости меня, Господи! Пожалуйста!!! Я не могу больше. Я сама умру… я умру… я умру-у!!!.. Помилуй ты меня! Его помилуй! Помилуй и отпусти!!! Отпусти… меня отпусти, его отпусти. Пусть он уйдёт уже, Господи-и-и!!!!! Или пусть выздоровеет тогда!!! Пусть он уйдёт! Прибери его, Господи!!! Или выздоровеет!!!.. Меня отпусти, я так больше не могу… жить так больше не могу я! Не хочу!!! Нет моих силуше-ек! Боженька милостивы-ы-ый!.. У меня все боли-и-ит! Я вся умерла уже! Там всё внутри у меня болит… всё мёртвое внутри-то у меня! Всё выгорело! Всё выболело!.. А-а-а-а!.. Не живу я, Господи!!! Ну услышь ты меня! Пожалуйста, сделай что-нибудь!!! Что-нибу-удь!.. Пожалуйста… Пожалуйста-а-а…

Уже в потёмках, еле волоча ноги, Валя добрела до того дома. Долго не могла попасть ключом в замок – руки не слушались, дрожали. Долго раздевалась в коридоре, продолжая тяжело всхлипывать, вытирая и вытирая ползущие по щекам слёзы. Их было не остановить. Много их накопилось за эти полгода…

Она шагнула в полумрак комнаты, включила свет и, хватаясь за стену, сползла вниз.

Спустив тонкие, мослатые, как у старого коня, ноги на холодный пол, голый отец неуверенно сидел на кровати, придерживаясь руками за спинку стоявшего перед ним стула. От резкого света он быстро заморгал и сделал движение рукой, чтобы прикрыться, но силы его на этом кончились, и он неудобно повалился обратно на кровать, охая и вскрикивая.

Через неделю Светка привезла бойкую сиделку-молдаванку, которую нашла по объявлению. Та, привыкшая зарабатывать деньги таким нелёгким и невесёлым образом, была достаточно крепкой и физически, и психически, чтобы не впадать в ненужную философию. Работала честно, хорошо, ловко, с шуткой-прибауткой. И укольчики, и упражненьица, и покушать, и прибрать…

Обретя такой надёжный тыл, Валя рухнула и две недели провалялась с высоченной температурой, как сказали бы в старину – в нервной горячке.

Когда она в начале октября приехала навестить отца и сиделку, в доме пахло жилым, было очень чисто. Больной сидел в подушках, уже достаточно хорошо шевелил руками, сжимал в слабый кулак пальцы. Взгляд его хоть и был ещё мутным, но сделался осмысленным. Валю он узнал. Проклокотал что-то, повернув голову в её сторону.

Валя в работу сиделки не вмешивалась, побыла немного, слушая её уютное воркованье, выпила чаю. Оставила доброй женщине конверт с зарплатой. Забрала грязное бельё, список продуктов и лекарств и уехала.

Всю обратную дорогу Валя прислушивалась к себе. Внутри было тихо: ни страха, ни отвращения, ни ненависти, ни любви. Просто тихо. Совсем. Всё, что могла, она сделала.

До полного!

Пульс гулко и часто стучал в висках. Туго связанные за спиной руки давно затекли. Кляп во рту не давал ни сглотнуть, ни глубоко вздохнуть. Глаза воспалённо слезились. Из разбитой брови сочилась алая струйка и стекала по лицу на линолеум. Было как-то неправдоподобно тихо, только пульсация крови отдавалась в гудящей голове ритмичными просверками боли. Избитая и связанная Оксана терпеливо лежала на холодном полу киоска АЗС среди осколков стекла и рассыпанных медяков и ждала, когда же, наконец, приедет хоть какая-то машина. Водитель сразу заподозрит неладное, увидев раскуроченную витрину и открытую дверь, поможет ей, развяжет, вызовет полицию… Но напряжённый до предела слух Оксаны не улавливал в глухой зимней ночи ни единого звука. Ни ветерка. Ни скрипа. Ни шагов. Ни такого желанного отдалённого гула мотора автомобиля. Она не могла сказать, сколько времени уже лежит так и сколько ещё сможет вытерпеть. На маленькую заправочную станцию, затерявшуюся в лесу на перекрёстке дорог не первостатейного значения, никто особенно не стремился. А сознание уже начинало мутиться, звон в голове усиливался, пол и стены вокруг, скудно освещённые двумя уличными фонарями, вдруг закачались, поплыли куда-то, а через пару секунд картинка перед глазами свернулась в небольшое круглое чёрное пятно и погасла.

* * *

Муж отговаривал Оксану идти работать на эту АЗС. Место не бойкое, ночные смены, зарплата курам на смех, добираться от дома – целая морока. Вместо напарника или охранника только муляж видеокамеры над окошком кассы да хлипкая решётка во всю витрину, якобы для безопасности. Можно подумать, это кого-то остановит.

Оксана мужа не слушала. Ради заработка она готова была вкалывать хоть на трёх работах. Её устраивало, что дежурить на автозаправочной станции нужно было два через два, а значит, в законные выходные она вполне успевала отработать также два через два в продуктовом киоске, стоящем на площади посреди их родного посёлка. Домашние дела с таким режимом Оксана совсем забросила, а точнее, повесила их на безответного своего мужика. Толя содержал в чистоте и дом, и многочисленную скотину во дворе, и корову сам доил и обихаживал. Делал творог, сыр, масло, выращивал цыплят-бройлеров – всё на продажу. Так что его честный трудовой вклад тоже регулярно пополнял их общую семейную кубышку.

Сын учился в институте в областном центре, докуда было больше двухсот километров, приезжал редко. Получал стипендию и подрабатывал, а потому с отца с матерью лишних денег не тянул. В общем, жили Оксана с Толей в своё удовольствие. Отремонтировали дом, обустроили водопровод, поставили душевую кабинку, приобрели всю бытовую технику, вплоть до посудомоечной машины. Вроде и на воле, на природе, а условия городские, худо ли? Взяли в кредит новенькую «Ладу». А там Оксана подсуетилась да устроила мужа ещё и почту развозить. Зазвенели в голове у неё золотые червонцы. Размечталась она о заграничных поездках – в Турцию, в Грецию, на Гоа. Толя сначала посмеивался, куда, мол, нам, двум сорокалетним пузырям, по курортам разъезжать, но Оксана его так осадила, что он больше этой темы не касался. С женой, и без того прижимистой и своенравной, что-то происходило.

Так миновал год. Оксана настойчиво стремилась к своей мечте и, дождавшись предновогодних скидок, приобрела тур на две недели в Грецию. Ждать оставалось недолго – в середине марта она будет греться «под солнцем Древней Эллады», как обещал рекламный проспект. Оксана купила две пары тёмных очков, модный купальник и сланцы, а для Толи дурацкие гавайские шорты, сложила покупки в новую пляжную сумку и спрятала до весны.

Скучая в холодных тесных киосках, она листала в телефоне картинки с пляжами, пальмами,