Тысячи ночей у открытого окна - Мэри Монро

Она снова сделала глоток джина с тоником.

– Я тогда еще не приступила к работе и никого в городе не знала. Поверьте, это не та работа, чтобы просить еще неделю на решение проблем с няней для детей. Что касается моего босса, тут не стоит ждать сочувствия – дети для него существуют лишь как образ, используемый в рекламе, стимул для целевой аудитории купить ту или иную продукцию. Поэтому, отчаявшись, я наняла живущую по соседству восемнадцатилетнюю девчушку, которую любезно порекомендовал мне продавец из ближайшей аптеки.

– Это, видимо, та самая девица с татуировками? – скривился Джек.

– Точно. Судя по их количеству, она их делала ежегодно. Как ни странно, на Мэдди она произвела неизгладимое впечатление… Особенно кольцо в носу. А потом была Анжела. Выпускница «Школы нянь и гувернанток». Однажды я вернулась домой пораньше и застала ее сидящей перед телевизором, а Мэдди ей прислуживала, подавая чай с печеньем.

– А где в это время был Том?

– Сидел под кроватью, разумеется.

Фэй отказалась от еще одного стакана, хотя ей и нравилось ощущение легкости в голове и приятного покалывания в пальцах ног. Она так давно не позволяла себе расслабиться.

– Поэтому я и была вынуждена обратиться к миссис Ллойд, и она порекомендовала миссис Джеркинс. Сиделку, которая время от времени приходит к ее матери. Таким образом, она может выполнять двойную работу. Миссис Джеркинс счастлива – ей за пятьдесят, но она может прилично зарабатывать, не слишком сильно утруждаясь. А миссис Ллойд может быть спокойна за мать, поскольку в доме постоянно находится сиделка без лишних затрат с ее стороны.

– И поэтому она тоже счастлива.

– Совершенно верно. И за моими детьми наконец присматривает человек, в компетенции которого не приходится сомневаться. Нельзя сказать, что дети от нее в восторге, но, по крайней мере, относятся к ней терпимо. То есть налицо компромисс, впрочем, как и всегда в этом мире.

Джек покачался на задних ножках кресла, кривя губы. Фэй едва удержалась, чтобы не одернуть его. Возможно, она слишком много выпила, но ей вовсе не хотелось вести себя по отношению к Джеку, как строгая мамаша.

– Итак, – произнес Джек, крутя большими пальцами, – вы действительно думаете, что Тому нравится Лошадиная Морда? – Он улыбнулся при виде удивленного лица Фэй. – Да будет вам известно, это прозвище, которое ей дали ваши дети.

– И почему я не удивляюсь, что вам известно ее прозвище? Я-то до сих пор оставалась в неведении. Должна признать, миссис Джеркинс действительно довольно несносная старушенция, но что я могу поделать? А теперь при встрече с ней я всегда буду вспоминать это меткое прозвище. Только, пожалуйста, Джек, не говорите детям, что вы мне проболтались. Мне не нравится, что они так называют взрослого человека.

– Я тут ни при чем. Они сами мне рассказали.

– О боже!

Он пожал плечами.

– Конечно же, я скажу им, что это нехорошо.

– Не сомневаюсь. – Фэй покачала головой, потом отпила еще джина. Этот человек неисправим, но обладал искренностью, которая поневоле внушала к нему доверие. Как же он не похож на ее бывшего мужа, который мог вести приятные беседы, шутить со снисходительным видом, но в его присутствии никогда невозможно было расслабиться.

– Фэй, не хочу совать свой нос в ваши дела, и вы можете остановить меня, если сочтете нужным, – несколько неуверенно произнес Джек, выпрямляясь в кресле. Лицо его стало серьезным, он пристально посмотрел на нее, а затем спросил ровным тоном: – Скажите, что произошло с Томом? Мы столько времени проводим вместе, а он ни разу не произнес ни слова. Я никогда не слышал его голоса. Знаю, что он ведет себя так не только со мной. Он ни с кем не разговаривает. Я задаю вам это вопрос лишь потому, что меня волнует судьба этого малыша. И вовсе не хочу заставлять его делать то, что он не может.

Фэй поджала губы и принялась крутить лед в стакане. Настроение у нее резко упало. Ей внезапно показалось, что на улице стало жарче, и прохладный вечерний воздух уже не освежал. Беспрестанное стрекотание цикад раздражало. Она почувствовала, как ее захлестывает привычное чувство вины, и ей стало трудно дышать.

– Если вам не хочется об этом говорить, я пойму.

– Вы имеете право задать этот вопрос, – сказала она, – учитывая, сколько времени вы проводите с Мэдди и Томом.

Она поерзала в кресле, уставившись в свой стакан. Стук кубиков льда о стекло вызвал воспоминания о других кошмарных вечерах, когда Роб напивался. В такие дни их загородный дом становился территорией военных действий, жертвой которых неизменно была она. Она не хотела, чтобы дети пугались и думали, что Роб для них опасен, поэтому всегда велела им оставаться в своих комнатах. Но они, конечно, все слышали. Однажды ночью Том вбежал в комнату с красным от гнева личиком и сжатыми кулачками. Фэй умоляла малыша не вмешиваться, уйти в свою комнату, но он смело бросился на ее защиту.

Фэй сглотнула и закрыла глаза, не в силах отделаться от воспоминания о мужском кулаке, с силой обрушивающемся на голову мальчика, и отчаянно сожалея, что не может вернуться в прошлое и все изменить. И теперь она проклята и переживает этот кошмар в своей памяти каждую ночь. Как же тяжело об этом говорить…

– Отец Тома как-то ударил его. Очень сильно.

Она украдкой взглянула на Джека, чтобы оценить его реакцию. Его лицо стало суровым, он сжал губы, и в глазах его вспыхнула неприкрытая ярость.

– Я знаю, что Роб на самом деле хотел ударить меня. А потом вдруг увидела, что Том лежит на полу. Я отвезла его в больницу.

– Обнаружили какие-нибудь неврологические повреждения?

Она отрицательно покачала головой.

– Слава богу, нет. Врачи сказали, что неврологических расстройств нет и мозг не поврежден. Но Том с тех пор не разговаривает при посторонних. Детский психиатр сказал, что это так называемый избирательный мутизм. Скорее всего, Том сам не хочет разговаривать. Он может это делать, но отказывается. Разговаривает только с Мэдди и иногда со мной. Я раньше думала, что он меня так наказывает за то, что не смогла его уберечь от того кошмара. – Она замолчала. – Одно дело ударить меня, а другое дело моего ребенка. Это стало последней каплей. После этого я вышвырнула Роба из дома, подала на развод и ни разу об этом не пожалела.

– Не думаю, что Том вас наказывает. Он вас обожает. Это совершенно очевидно.

Фэй пожала плечами.

– Он от меня полностью зависит. Он такой застенчивый, такой пугливый. Врачи говорят, что время лечит. Ему надо чувствовать себя в безопасности.

– Вам бы это тоже не помешало.

Фэй была поражена словами Джека. Она смотрела ему в глаза и гадала, неужели он и вправду понял весь ужас ситуации, в которой она оказалась. Никто никогда не предполагал, что ей тоже нужно опереться на чье-то плечо. Она судорожно вздохнула, изучая выражение его лица.

– Да, вы правы. Мне тоже нужна поддержка, – согласилась она и снова вздохнула. – Но это не важно. Единственная моя забота – это дети.

– Не может ли получиться так, что он попытается забрать детей?

– Ни в чем нельзя быть уверенным. Роб один раз попытался это сделать. Поэтому я всегда начеку. – Она не нуждалась в его сочувствии. И ей вовсе не хотелось продолжать обсуждение этой темы. – Обычная история. Я всего лишь мать, в одиночку воспитывающая своих детей.

Джек не мог не восхититься ее силой духа и решительностью и подумал о той цене, которую ей приходится платить за самостоятельность. Она казалась такой маленькой и хрупкой, но при этом была такой сильной. Да, внешность может быть обманчивой, уж ему ли это не знать. Он вспомнил композитные металлы, с которыми он работал в лаборатории. Тонкие полоски из переплетенных невесомых нитей, но сделанный из них космический корабль мог долететь до Луны и обратно.

– Уверен, что Том поправится.

– Вы имеете в виду, что он заговорит при посторонних? Очень на это надеюсь. И с нетерпением жду, когда это случится. – Фэй слегка улыбнулась. – Это единственное, на что мне остается надеяться в жизни. Если бы только я смогла найти способ, чтобы хоть как-то заставить его открыться.

– Мы вместе попробуем это сделать.

Фэй отвела глаза, чувствуя, что вот-вот расплачется, услышав слово «мы». Она вовсе не питала романтических надежд в отношении соседа. Даже мысли такой у нее не возникало. Но в тот момент ей показалось, что ей бросили спасательный круг и теперь, возможно, ей есть на кого положиться в этом большом страшном мире.

Они молча сидели, наслаждаясь обществом друг друга. Высоко в небе сияла луна, заливая все вокруг мягким магическим светом. Белые цветы на клумбах, казалось, светились в темноте. Это их время, думала Фэй. Когда яркие, вызывающие цвета дня растворялись в сумерках, наступало царство сверкающей белизны. Ночные насекомые под светом луны тоже пробудились к жизни. Мотыльки с жужжанием кружили у освещенных окон, а сверчки пели свою бесконечную песню, им вторили жабы у фонтана. В призрачном свете сумерек сад поражал какой-то сверхъестественной, сказочной красотой. Фэй почувствовала, что преграды, которыми она огораживалась от всего мира, рушатся, и, расслабившись, забросила босые ноги на соседнее кресло.