Амгунь — река светлая - Владимир Коренев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замедлил Лешка Шмыков шаг, зыркнул на Дениску и тут же сделал равнодушный вид, зачем-то на горы дальние белые стал глядеть. Заметил: — Дождь, что ли, глянь, собирается. Вот еще: не было печали… Небось Архип торчал, а? Как же — командир производства!..
И столько обиды было в его голосе, столько зависти, что Дениска неожиданно для себя соврал:
— Не было Архипа.
— А кто был?
— Одна она была.
— Честное слово? — Лешка требовательно ухватил Дениску за рукав спецовки.
— А зачем ты спрашиваешь, если не веришь? — опросил Дениска. — Одна она была. Я пришел…
— А ты что там долго возился?
— Что ты ко мне пристал? — рассердился Дениска. — Значит, нужно было.
— Ух ты!.. Псих! — только и нашелся что ответить Шмыков: уже близко были монтажники, а Лешка не хотел, чтобы кто-либо знал об их разговоре. Кто знает, выгорит ли у него с кладовщицей Ирой, а разговоров не оберешься. — Ша, — предупредил он Дениску презрительно. — Захлопнись, жених.
На действующей линии уже стояла платформа со звеньями, к ней мостился автокран, и взопревший Архипов махнул руками крановщику:
— Еще, еще сдай, Иван!
— Еланцев, — подошел к Дениске Лыкин, — валяй на кухню. Поможешь ей воды принести, картохи почистить, дров, печку — короче, как распорядится. Главное — обед. Задача ясна?
Меньше всего Дениска мечтал о кухне. У него аж горло перехватило от обиды, и он не мог и слова сказать. А монтажники уже обступили платформу, и четверо полезли наверх, куда крановщик поднял длинную стрелу с крюком и свисающими с него стропами.
Сейчас они начнут укладывать звенья на насыпь, монтировать путь под тупик, а он…
— Валяй, — услышал Дениска, — некогда нам тут рядиться да рассусоливать.
«Вот так, — мрачно, размышлял Дениска на пути к столовой. — Значит, картоху чистить. Как выпадает настоящая работа, так меня побоку. А когда же работать? Когда?»
Правда, в столовую его послали впервые — до сих пор обедать ездили в поселок, в леспромхозовскую столовую, но Дениска был так зол, что ему было не до справедливости, а мысль, что кому-то все равно нужно помочь Ирине с обедом, почему-то даже и не возникала, равно как и та, что ему предоставили возможность быть рядом с Ириной, о чем он давно и тайно мечтал.
И так получилось, что, пока шел, успел Дениска возненавидеть столовую. А Ирина, напротив, его приходу обрадовалась, назвала его молодцом и сразу же наговорила столько дел, что Дениска тут же все перезабыл и стоял, не зная, с чего начать и что ему делать.
— Чего же ты стоишь? — опросила Ирина, быстрыми пальцами завязывая тесемки фартука.
— А что делать? — спросил он, часто моргая от волнения, охватившего его.
— Как что? — она сделала удивленные глаза и так, будто видела его впервые после долгой разлуки, протянула: — Дени-иска…
Он покраснел, засуетился, кинулся к печке, к пустым эмалированным ведрам, стоявшим на столе, и налетел на мешок с картошкой. Сзади заливисто, но совсем не обидно рассмеялась Ирина:
— Дениска, Дениска, ой, не могу! Дениска, до чего же ты неуклюжий! — попридержала смех, поднимая вверх высокие брови-дуги, опросила: — Или меня стесняешься? — Полные руки кругло вскинула над головой, стала подправлять под платок выпроставшиеся волосы, не опуская с Дениски игривого взгляда. А потом, вздохнув, сказала, как показалось Дениске, с сожалением: — Времечко-то идет — работать надо. Сбегай за водой, Денис.
Дениска, подхватив ведра, колобком скатился по всходнушке — жарко ему: ну и глаза у Ирины! А руки вскинула — обалдеть можно!
Дениска встряхнул головой, словно на крыльях понесся тропкой к елям, вразброс размахивая ведрами и подпрыгивая. Но вдруг вспомнил, что его могут увидеть со стороны, приструнил шаг, принял деловой вид, зашагал широко, но поспешая, по-архиповски, оглянулся. Близко никого не было. Лишь за вагончиками на желтой насыпи у самого полотна действующей дороги, около платформы и крана возились маленькие фигурки, да взревывал оранжевый «Катапиллер» Стрыгина, пуская кверху синие клубочки дыма.
И снова захлестнула Дениску обида — вспомнил, как с ним обошлись.
К ручью он подошел и вовсе в плохом настроении.
Глянул вверх-вниз по течению, высматривая место поглубже, чтобы можно было зачерпнуть ведра пополнее, обошел куст разросшейся ольхи, высоко по-журавлиному поднимая ноги из путаницы багульника: без черпака не обойтись. Надо возвращаться. И Дениска пошел назад — к столовой, но вдруг чуть не бегом вернулся к ручью, оставил на берегу ведра, вошел в воду и принялся, пересиливая загоревшуюся с новой силой боль сбитых рук, выгребать на дне углубление. Камни так и летели в разные стороны, вода обжигала кожу, ломила суставы, сделалась такой мутной, что Дениска на какое-то время весь так и похолодел от ужаса.
«Не одно, так другое!..» — горько подумал он и беспомощно опустил плечи, но тут же увидел, как, разгоняя муть, тесня ее к выходу, вливаются в вырытый им котлованчик чистые с завитушками струи воды. Дожидаясь, когда осядет муть, Дениска глянул на свои сбитые в кровь руки. Выгребая камни, он разбередил затянувшиеся было тонкой пленкой ссадины, и сейчас они сочились сукровицей, а мизинец еще больше распух и посинел.
«Ноготь слетит, — снова подумал Дениска без сожаления, потому что вода в его котловане стала совсем светлой и видно было дно, устланное разноцветными камешками. — Хрен с ним!» — заключил бесшабашно Дениска, схватил ведра и лихо зачерпнул по края одно за другим.
Тропкой он шел легко и свободно, и особенно легко пошел, когда, случайно глянув на окно столовой, заметил там Иринино лицо.
От входа он с улыбкой, ожидая похвалы, посмотрел на нее и радостно сообщил:
— Вот и вода! — И поставил ведра около ее ног с таким видом, будто это была вовсе и не вода, а сокровища.
Но Ирина на его улыбку не ответила, а спросила:
— Дольше нельзя было?
И он правильно понял, что это — укор.
Дрова Дениска рубил зло и упрямо, с ожесточением засовывал занозистые поленья в печь и, растапливая, с каким-то непонятным даже самому себе злорадством поднес к стружке зажженную спичку. Через минуту в топке гудело так, что Дениске показалось: печь не выдержит такого напора огня, и он незаметно скосил глаза на Ирину, но без злорадства, пытаясь по лицу понять ее реакцию. Но Ирина была поглощена чисткой картофеля и меньше всего тревожилась за печь. Пока она чистила картошку, экономно срезая кожуру, Дениска еще два раза сбегал за водой к ручью, демонстративно, с шумом выливая ее в большой зеленой эмали бак. Наконец бак был наполнен, Денискина обида сама собой прошла, и он спросил у Ирины, чтобы ему еще сделать.
— Управился? Вот молодец! — похвалила его Ирина. — Ну, Дениска! Ну, Дениска! С таким мужем не пропадешь! И где себе раздобыть такого?
Дениска хотел оказать, что искать и не нужно, он здесь, но хватил открытым ртом воздуха, поперхнулся и постыдно раскашлялся, да так сильно, что Ирина испугалась и принялась бить его по спине ладонями. И все спрашивала:
— Не прошло? Не прошло?
В это время и заглянул в столовую мастер Черноиванов:
— За что ты его так? — спросил он. — Пристает небось?
— Да ну, что вы! — искренне удивленно воскликнула Ирина. — Куда ему!
Мастер Черноиванов рассмеялся, а Дениска покраснел как рак, так стало стыдно ему от Ирининых слов.
— Обед будет? — спросил Черноиванов, смирив свой смех.
— Да уж постараемся, — сказала Ирина. — Без обеда не оставим.
— Давайте-давайте, — подбодрил Черноиванов и дружески похлопал Дениску по плечу. — А ты будь мужчиной, Еланцев, и не теряйся! Действуй по обстановке.
И ушел.
Дениска смотрел в окно, как он косолапит, направляясь к тупику. Смотрел не потому, что Черноиванов так уж заинтересовал его, а потому, что не хотел смотреть на Ирину. Не мог. Только она сама к нему подошла.
— Ты чего, Дениска, обиделся? Обиделся, да?
— А чего обижаться? — глухо проговорил Дениска. — И вовсе не обиделся я, у меня, как у всякого человека, гордость есть.
— Ух ты! Оказывается, ты гордый, а я и не думала!
— Вот. А следующий раз думайте, что говорите, — сурово проговорил Дениска. — Я же…
И осекся — на плечах почувствовал ее руки, и голос горячий у самого уха:
— Ну не обижайся, Дениска… Я буду думать, если ты так хочешь… Дениска, хочешь, я… я тебя поцелую. — И он ничего не успел ответить, как почувствовал, торкнулись ее губы в шею ниже уха. И все: никакого кружения в голове, и вагончик-столовая не перевернулся, и сам Дениска как стоял, так и остался стоять на ногах, причем так же крепко, как стоял обычно, — все осталось на своих местах, и только единственное, что оказалось необычным, — от того места под ухом, куда коснулись ее губы, пролилось по телу дрожкое тепло, и на какое-то мгновение Дениска смежил глаза. Чудно ему: Ирина поцеловала его!