Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Брум соображал, что делать с эскортной группой, куда входили шесть эсминцев, а также корветы, корабли ПВО, тральщики, спасательные суда, траулеры и прочие малые противолодочные корабли. Согласно первоначальному плану, они должны были сопровождать конвой до самого Советского Союза. Но приказ рассеяться предполагал необходимость отвести суда как можно дальше друг от друга. Как эскортная группа могла защитить транспорты, следующие поодиночке? Впрочем, думал Брум, «Кеппел» и другие пять эсминцев из его эскортной группы могли бы помочь крейсерам Гамильтона в сражении с «Тирпицем». Более того, в таком бою эсминцы могли даже решить исход дела. Брум предложил, чтобы шесть эсминцев покинули конвой и присоединились к крейсерам Гамильтона, уходящим на запад. Гамильтон согласился: ему нужна была помощь, чтобы сразиться с «Тирпицем». Орудийные расчеты на крейсерах уже меняли зенитные снаряды на бронебойные, ожидая обмена залпами с линкором.
Новость о роспуске конвоя только начала распространяться среди моряков на торговых судах. Они озадаченно наблюдали за тем, как мимо проходят эсминцы и крейсеры. Один из больших военных кораблей прорезал строй конвоя. Это зрелище подорвало боевой дух моряков. Их защитники, похоже, бежали с поля боя. «Вернитесь!» – крикнул матрос с американского транспорта «Хоному». Пока «Кеппел» готовился к исходу, Брум передал прощальное сообщение Даудингу на «Ривер Афтон». Возможно, он обращался ко всем, кого бросал на произвол судьбы.
Простите, что бросаем вас в такой ситуации. Прощайте – и удачи! Похоже, вам придется несладко.
Даудинг ответил:
Спасибо! Прощайте – и хорошей вам охоты.
Некоторым американским и британским матросам с уходящих военных кораблей было больно оглядываться назад. «Нам не хочется бросать PQ-17, – записал в тот день Дуглас Фэрбенкс на крейсере „Уичита“. – Он кажется таким беззащитным теперь, после получения приказа рассеяться. Суда ходят кругами, как стая перепуганных птенцов. Некоторые не двигаются вообще». Офицеры «Уичиты» не думали о том, что крейсеры и эсминцы спешат на бой с «Тирпицем». «Нам всем кажется, что мы вынуждены бежать, – писал Фэрбенкс. – Мы пока не можем разобраться в ситуации. Информации мало. Мы „удираем“ на запад. Мы могли бы помочь [конвою] отразить нападение самолетов и подлодок. Ну и что, если есть риск? Что у нас за командование, если при такой огромной мощи мы не можем вступить в бой? Неужели британцы струсили? Разве так выигрываются войны? Такие гневные вопросы звучат на корабле».
Вскоре крейсеры и эсминцы скрылись в полосе тумана.
Другие корабли из эскортной группы также пошли прочь от конвоя. Брум решил, что и им следует рассеяться, и приказал всем «самостоятельно следовать в Архангельск». Исключение было сделано лишь для двух британских подлодок, командирам которых Брум велел действовать на свое усмотрение, полагая, что у них, возможно, будет шанс потопить «Тирпиц». Приказ Брума заставил командиров остальных кораблей из его эскортной группы задаться вопросами практического, а также, вероятно, этического характера. В основном в эскорт входили корабли ПЛО, оснащенные гидролокаторами и глубинными бомбами для борьбы с субмаринами. Они были плохо вооружены для отражения воздушных атак. Корабли ПВО, напротив, могли защититься от самолетов, но не от подлодок. Капитан корабля ПВО «Паломарес» – старший по рангу офицер после ухода Брума – осознавал уязвимость бывшего банановоза перед субмаринами и потому приказал двум тральщикам присоединиться к «Паломаресу» и следовать с ним к советским берегам. Это распоряжение возмутило некоторых членов команды тральщиков, которые считали, что им следует остаться и защищать несчастные торговые суда вопреки приказам. «Казалось неправильным, что мой тральщик будет сопровождать хорошо вооруженный корабль ПВО», – писал один из их командиров.
Капитан второго корабля ПВО «Позарика» предложил собрать часть торговых судов в небольшой конвой и повести его в СССР. Однако капитан «Паломареса» отверг эту идею как противоречащую приказу о роспуске конвоя. Так что капитан «Позарики» последовал примеру «Паломареса» и приказал трем корветам сопровождать «Позарику» на пути в советский порт. Офицер с одного из корветов умолял своего командира остаться с торговыми судами: «Боже мой, не можем же мы просто бросить этих бедолаг на произвол судьбы и уплыть!» Другой офицер в гневе швырнул в сторону стул. Моряки с корветов жаловались, что командиры кораблей ПВО избирательно трактуют приказ рассеяться, пытаясь спасти свои жизни. На самом деле ситуация была куда сложнее. На каждом корабле ПВО находилось более 300 человек, а их командиры не надеялись дойти до конца маршрута в целости и сохранности. Командир «Позарики» посоветовал всем членам экипажа «положиться на волю Божью». Ведь даже если они уцелеют в схватке с немецкими эсминцами, «Тирпиц» не оставит им шансов. Как бы то ни было, командир поклялся: «Мы будем драться до последнего снаряда и, если нужно, погибнем в бою».
Однако все это не могло изменить того факта, что самые быстрые и хорошо вооруженные корабли эскортной группы бросали на произвол судьбы медленные и уязвимые транспорты[22].
Торговые суда и траулеры конвоя PQ-17 разошлись в разные стороны последними. Многие капитаны по-прежнему соображали, что делать дальше. Даже самые отъявленные пессимисты не ожидали, что их бросят посреди Баренцева моря. «Теперь каждый сам за себя, а отстающих – к черту, роль которого возьмет на себя немецкая подводная лодка или пикирующий бомбардировщик», – записал Уолтер Бейкер с «Айршира».
Рулевой траулера «Ноферн Гем» вспоминал:
Мягко говоря, все мы на «Геме» были поражены. Помню, я сказал тогда: «Зачем разделяться? Вместе нам лучше, а по отдельности у нас и вовсе нет шансов». Чем больше мы думали и говорили об этом, тем страшнее нам становилось. Мне было всего двадцать два, и, как многим в этом возрасте, хотелось жить, хотелось уцелеть на этой войне, но теперь стало казаться, что мое время вышло. Единственной причиной, заставившей держать свои мысли при себе, был мой ответственный пост. Больше половины нашей команды никогда прежде не бывали в море. ‹…› Один из них твердил всем и каждому: «Мы никогда туда не доберемся». ‹…› Мне пришлось схватить его за плечи и встряхнуть, чтобы он перестал озвучивать наши общие мысли: ведь если говорить об этом вслух, становилось только хуже.
На «Айронклэде» царила полная неразбериха. «Мы много раз слышали выражение „началось настоящее светопреставление“, но теперь стали участниками светопреставления реального», – писал лейтенант Уильям Картер. На мостике «Айронклэда» никто не сомневался, что приказ о роспуске конвоя отдан из-за приближения «Тирпица». В своде сигналов приводилась схема рассеяния конвоя – судам следовало расходиться по веерообразной траектории, отклоняясь от изначального курса на 10, 20 и 30 градусов. И все же, как вспоминал Картер, «каждое судно требовало дополнительной информации и инструкций». Подавая пример, коммодор Даудинг увел «Ривер Афтон» с его места во главе средней колонны и пошел вперед один. «Остальные последовали этому примеру, и сформировался веер, который становился все более неровным», – писал Картер. Большинство судов еще подавали сигналы. «Селедка» продолжала кружить в небе, но теперь в меньшем радиусе, ведь эсминцы с 5-дюймовыми пушками уже покинули конвой. Картер представлял, как немецкий летчик наблюдает за происходящим и радостно передает по радиосвязи своему начальству в Норвегии, что конвой PQ-17 распущен.
Когда Картера вызвали в каюту капитана «Айронклэда» Филлипа Мура, тот выглядел спокойным. Капитан сказал Картеру, что знал много немцев и считает их «логичными людьми, которые трезво подходят к решению проблем». Он рассуждал так: немцы ожидают, что бóльшая часть торговых судов пойдет к ближайшему русскому берегу, а некоторые развернутся, пытаясь вернуться в Исландию. В связи с этим Мур предложил маневр, который, по его словам, был настолько нелогичным, что не мог прийти практичным немцам в голову: он хотел увести «Айронклэд» на север, к полярным льдам. «Если мы сумеем войти во льды хотя бы на несколько метров, – сказал капитан Картеру, – это защитит нас от торпед». Мур приказал экипажу взять курс на Северный полюс. Картеру идея понравилась, хотя она и не внушала оптимизма. Всего часом
