Серебряный век русской поэзии - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лето 1905, Париж
«Как Млечный Путь, любовь твоя…»
Как Млечный Путь, любовь твояВо мне мерцает влагой звездной,В зеркальных снах над водной безднойАлмазность пытки затая.
Ты – слезный свет во тьме железной,Ты – горький звездный сок. А я —Я – помутневшие краяЗари слепой и бесполезной.
И жаль мне ночи… Оттого ль,Что вечных звезд родная больНам новой смертью сердце скрепит?
Как синий лед мой день… Смотри!И меркнет звезд алмазный трепетВ безбольном холоде зари.
Март 1907, Петербург
Осенью
Рдяны краски,Воздух чист;Вьется в пляскеКрасный лист, —Это осень,Далей просинь,Гулы сосен,Веток свист.
Ветер клонитРяд ракит,Листья гонитИ вихритВихрей рати,И на скатеПерекати —Поле мчит.
Воды мутит,Гомит гам,Рыщет, крутитЗдесь и там —По нагорьям,Плоскогорьям,ЛукоморьямИ морям.
Заверть пылиЧрез поляВихри взвили,Пепеля;Чьи-то рукиНапружили,Точно луки,Тополя.
В море прянет —Вир встает,Воды стянет,Загудёт,Рвет на частиЛодок снасти,Дышит в пастиПенных вод.
Ввысь, в червленыйСолнца диск —МиллионыАлых брызг!Гребней взвивы,Струй отливы,Коней гривы,Пены взвизг…
1907, Коктебель
Полынь
Костер мой догорал на берегу пустыни.Шуршали шелесты струистого стекла.И горькая душа тоскующей полыниВ истомной мгле качалась и текла.
В гранитах скал – надломленные крылья.Под бременем холмов – изогнутый хребет.Земли отверженной – застывшие усилья.Уста Праматери, которым слова нет!
Дитя ночей призывных и пытливых,Я сам – твои глаза, раскрытые в ночиК сиянью древних звезд, таких же сиротливых,Простерших в темноту зовущие лучи.
Я сам – уста твои, безгласные, как камень!Я тоже изнемог в оковах немоты.Я свет потухших солнц, я слов застывший пламень,Незрячий и немой, бескрылый, как и ты.
О, мать-невольница! На грудь твоей пустыниСклоняюсь я в полночной тишине…И горький дым костра, и горький дух полыни,И горечь волн – останутся во мне.
1907, <Петербург>
«Равнина вод колышется широко…»
Равнина вод колышется широко,Обведена серебряной каймой.Мутится мыс, зубчатою стенойСтупив на зыбь расплавленного тока.
Туманный день раскрыл златое око,И бледный луч, расплесканный волной,Скользит, дробясь над мутной глубиной,То колос дня от пажитей востока.
В волокнах льна златится бледный кругЖемчужных туч, и солнце, как паук,Дрожит в сетях алмазной паутины.
Вверх обрати ладони тонких рук —К истоку дня! Стань лилией долины,Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!
1907, Коктебель
Солнце
Святое око дня, тоскующий гигант!Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,Пронизан зрением, как белый бриллиант,В багровой тьме рождавшейся вселенной.
Но ты, всезрящее, покинуло меня,И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.И вот простерли мы к тебе – истоку Дня —Земля – свои цветы и я – слепые очи.
Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,Лучи призывные кидая издалека.Но я в своей душе возжгу иное окоИ землю поведу к сияющей мечте!
1907, Петербург
«Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…»
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.
Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело.Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!
1907, Коктебель
«Возлюби просторы мгновенья…»
Ек. Ал. Бальмонт
Возлюби просторы мгновенья,Всколоси их звонкую степь,Чтобы мигов легкие звеньяНе спаялись в трудную цепь.Ах, как тяжко бремя свободы,Как темны просторы степей!Кто вернет темничные сводыИ запястья милых цепей?
Что рук не свяжете? Ног не подкосите? На темной пажитиМеня не бросите? Не веют крылия Живых вестей Здесь, на развилии Слепых путей.
Не зови того, кто уходит,Не жалей о том, что прошло:Дарит смерть, а жизнь лишь уводит…Позабудь и знак, и число.Ах, как дики эти излоги!Как грустна вечерняя муть!..Но иди: в полях без дорогиПусть неверен будет твой путь.
Край одиночества, Земля молчания… Сбылись пророчества, Свершились чаянья. Под синей схимоюПростерла даль Неотвратимую Печаль.
1908, Париж
«Сочилась желчь шафранного тумана…»
Сочилась желчь шафранного тумана.Был стоптан стыд, притуплена любовь…Стихала боль. Дрожала зыбко бровь.Плыл горизонт. Глаз видел четко, пьяно.
Был в свитках туч на небе явлен вновьГрозящий стих закатного Корана…И был наш день – одна большая рана,И вечер стал – запекшаяся кровь.
В тупой тоске мы отвратили лица.В пустых сердцах звучало глухо: «Нет!»И, застонав, как раненая львица,
Вдоль по камням влача кровавый след,Ты на руках ползла от места боя,С древком в боку, от боли долго воя…
Август 1909
«В неверный час тебя я встретил…»
В неверный час тебя я встретил,И избежать тебя не мог —Нас рок одним клеймом отметил,Одной погибели обрек.
И, не противясь древней силе,Что нас к одной тоске вела,Покорно обнажив тела,Обряд любви мы сотворили.
Не верил в чудо смерти жрец,И жертва тайны не страшилась,И в кровь вино не претворилосьВо тьме кощунственных сердец.
1910
«Пурпурный лист на дне бассейна…»
Пурпурный лист на дне бассейнаСквозит в воде, и день погас…Я полюбил благоговейноТекучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печалиПурпурных снов и горьких лет.Ты отошла в глухие дали, —Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,Не разомкну условный круг.К земным огням слепую душуНе изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измеритьТвоей тоски, но не предам —И буду ждать, и буду веритьТобой не сказанным словам.
1910
