Райские пастбища - Джон Эрнст Стейнбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждый год и учителя, и ученики с одинаковым ужасом ожидали дня, когда школу должны были посетить члены попечительского совета. Это был напряженный день. Уроки проходили нервно. Каждая ошибка казалась преступлением. И никогда дети не делали столько немыслимых ошибок, и учителя никогда так не трепали себе нервы, как в этот день.
Попечительский совет Райских Пастбищ посетил школу пятнадцатого декабря, днем. Сразу же после ленча члены совета с мрачным, прямо-таки похоронным, хотя и несколько смущенным видом вошли в класс. Первым шел Джон Уайтсайд, секретарь совета, пожилой седовласый человек. К образованию он относился спокойно, что не раз вызывало критику в его адрес. За ним шел Пэт Хамберт. Пэта выбрали в совет, потому что он сам этого хотел. Он был одиноким человеком и не умел ни с кем сдружиться, но использовал любую возможность побыть в обществе. Он был одет в нелепый, негнущийся костюм, как статуя Линкольна в Вашингтоне. За ними с унылым видом следовал Т. Б. Аллен. Поскольку Аллен был единственным торговцем в долине, место в совете принадлежало ему по праву. Следом шествовал Реймонд Бэнкс, большой, веселый, краснолицый человек. Завершал процессию Берт Мэнро, только что избранный членом совета. Это был его первый визит в школу, поэтому, следуя за другими членами совета, он несколько напоминал овцу.
Когда члены совета заняли свои места, вошли их жены и расположились на стульях в другом конце класса, за спинами детей. Ученики смущенно ерзали. Они чувствовали себя, как солдаты, попавшие в окружение: все пути к бегству, если бы они вздумали бежать, были отрезаны. Обернувшись (точнее, извернувшись ужом), дети видели, как дамы, чинно сидящие сзади, улыбаются им самым доброжелательным образом. От их внимания не ускользнул и большой бумажный сверток, который держала на коленях миссис Мэнро.
Уроки начались. Мисс Морган с принужденной улыбкой приветствовала попечительский совет школы.
– Джентльмены, – сказала она, – занятия будут идти как всегда, без малейших поблажек. Думаю, вам как официальным лицам будет интересно увидеть обычный день нашей школы.
Потом она пожалела об этих словах. Ни разу в жизни она не видела таких бестолковых детей. Те, кому удавалось выдавить из себя хоть несколько слов, делали при этом несусветные ошибки. Читая, они запинались на каждом слове. Члены совета пытались сохранить достоинство, однако многие не могли сдержать смущенную улыбку. На лбу мисс Морган выступили капельки пота. Она уже представила себе, как разгневанные члены совета снимают ее с должности. Дамы в задних рядах напряженно улыбались. Время шло. Когда с грехом пополам ей удалось закончить урок арифметики, точнее – пародию на урок арифметики. – Джон Уайтсайд встал.
– Благодарю вас, мисс Морган, – сказал он. – С вашего позволения я скажу детям несколько слов, а потом вы их отпустите. За час, проведенный в нашем присутствии, они заслужили вознаграждение.
Учительница облегченно вздохнула.
– Значит, вы понимаете, что они отвечали хуже, чем обычно? Как я рада.
Джон Уайтсайд улыбнулся. Сколько таких вот молодых взволнованных учительниц перевидал он на своем веку.
– Если б я решил, что это все, на что они способны, я закрыл бы школу, – сказал он.
Потом он обратился к детям с краткой речью. Он говорил им, что они должны прилежно учиться и любить свою учительницу. Его речь была короткой и доброжелательной – он уже многие годы произносил ее в таких случаях. Закончив, он попросил учительницу отпустить детей. Ученики тихо вышли из класса, но на свежем воздухе их переполнило чувство свободы. Они устроили потасовку, орали, визжали и пытались прикончить друг друга путем отсечения головы и другими доступными им способами.
Джон Уайтсайд пожал руку мисс Морган.
– Никто из наших прежних учителей так хорошо не справлялся с классом, – любезно сказал он. – Думаю, вы были бы удивлены, если бы узнали, как любят вас дети.
– Но это же чудесные дети, – горячо произнесла мисс Морган. – Это просто прекрасные дети.
– Конечно, – согласился Джон Уайтсайд. – Кстати, как учится малыш Молтби?
– О, блестяще. Он любознательный мальчик. По-моему, у него просто исключительные способности.
– На заседании совета о нем тоже шла речь, мисс Морган. Вам, конечно, известно, что дома у него все обстоит совсем не так благополучно, как хотелось бы. Сегодня я за ним наблюдал. Бедный мальчик, посмотрите, во что он одет. Это же настоящее рубище.
– Да, это необычный дом. – Мисс Морган почувствовала, что ее долг защитить Джуниуса. – Дом со странностями, но вовсе не такой уж скверный.
– Поймите меня правильно, мисс Морган. Мы не собираемся вмешиваться в это дело. Просто мы подумали, что можно подарить ему кое-что из одежды. Его отец, вы сами знаете, очень беден.
– Я знаю, – тихо сказала она.
– Миссис Мэнро ему кое-что купила. Не будете ли вы так добры его позвать, и мы вручим ему подарок.
– О, нет, мне бы не хотелось…
– Ну почему же? Там всего только несколько рубашек, пара брюк и ботинки.
– Но, мистер Уайтсайд, он может расстроиться. Он очень гордый.
– Он расстроится из-за того, что у него будет приличная одежда? Чепуха. Мне кажется, его гораздо больше огорчает, что у него ее нет. К тому же ходить сейчас босиком просто холодно. На этой неделе каждую ночь заморозки.
– И все-таки, лучше не надо, – беспомощно проговорила мисс Морган. – Нет, правда же, лучше не стоит.
– Мисс Морган, вам не кажется, что вы делаете из мухи слона? Миссис Мэнро была так добра, что купила ему все эти вещи. Так будьте любезны, позовите мальчика, пусть она ему отдаст их.
И вот Робби предстал перед ними. Нечесаные волосы падали ему на лицо, в его глазах после недавней потасовки горел яростный огонек. Люди, столпившиеся в классе, рассматривали его вполне благодушно, стараясь не глядеть на дыры в одежде. Робби неловко озирался.
– Робби, миссис Мэнро хочет сделать тебе подарок, – сказала мисс Морган.
Тут миссис Мэнро вышла вперед и вложила в руки Робби сверток.
– Какой славный малыш!
Робби аккуратно положил сверток на пол и заложил руки за спину.
– Открой его, – строго произнес Т. Б. Аллен. – Что за манеры?
Робби взглянул на него с обидой.
– Да, сэр, – сказал он и развязал шпагат.
Перед ним лежали рубашки и новые брюки. Он смотрел на них и, казалось, ничего не понимал. Внезапно до него дошло, что это значит.
