Прогулка с продолжением - Марина Серова

Она ждала меня, и дверь ее квартиры открылась почти сразу же после звонка. Увидев, что Изольда Августовна одета в темный брючный костюм, я подумала, что не слишком далеко ушла в своих предположениях от действительности — возможно, предстоит путешествие на ночь глядя. Интересно узнать, с чем все это связано…

В отличие от прошлой встречи Изольда Августовна пригласила меня не в зал с помпезной имитацией камина, а в кухню. Для наших людей разговоры в кухне подразумевают большую степень доверия и открытости, что ли.

— Танечка, у меня проблема, — сказала Изольда Августовна, как только был наскоро совершен минимальный ритуал гостеприимства: «чай-кофе-спасибо-курите-пожалуйста». — Я даже не знаю, как вам сказать, — продолжила Изольда Августовна, закурив, — но положение действительно угрожающее. Я боюсь.

— Расскажите с самого начала, пожалуйста, — попросила я, не зная, какой новый сюрприз подсунет мне мадам «Астарта», вдруг еще десять тысяч баксов. А вспомнив про эти деньги, быстро опустила глаза, не в силах сдержать усмешку: интересно, кого еще, по мнению Изольды Августовны, я убила.

— С самого начала? — неуверенно переспросила мадам Поприна и, вздохнув, призналась: — Понимаете, Танечка, я изменяла своему мужу, вот!

— Неужели? — спросила я.

— Да. — Изольда Августовна покаянно опустила голову, но тут же гордо вскинула ее. — А куда мне было деваться? Вы же видели это животное, прости господи, которое было моим мужем! Разве с ним можно было жить? Нет, Танечка, вы мне скажите как женщина: разве можно было жить с этим быдлом? Да он ни одной юбки не пропускал мимо! Последняя шлюшка, которую он нашел себе, это работница моего салона, абсолютно серенькое существо, ничего из себя не представляющее, у которой только два преимущества по сравнению со мной: возраст и глупый открытый рот. Этого было достаточно, чтобы у моего муженька уже задрожали все поджилки и он начал вилять хвостом. Тьфу, сволочь, хоть и нельзя о покойном говорить плохо. Но не могу удержаться, столько он мне крови попортил, наверное, ни капли не осталось не отравленной!

Изольда Августовна, разволновавшись, вскочила со стула и забегала по кухне, нервно притопывая ногами. Наконец успокоилась, вернулась к своему месту и, тяжело дыша, села обратно, постукивая ладонями по столешнице.

— У меня есть человек, которого я люблю, — объявила она.

— Рада за вас, — искренне произнесла я и едва не зевнула: стоило ради этого отрывать меня от яичницы и Володьки! Просто свинство какое-то.

— Но понимаете, — нахмурилась Изольда Августовна, — любовь моя — печаль моя. И здесь мне нет покоя. Даже сейчас, когда я уже свободная женщина. Вот она, наша печальная женская судьба, Танечка, и я вам искренне желаю не повторять мои ошибки и не попасть в такую историю, в какую вляпалась я.

Я посмотрела на нее, ожидая, когда же мадам Поприна приступит к делу, ради которого я сама испытала достаточно печали, уезжая из своего дома. Поняв, что с преамбулами пора заканчивать, Изольда, наклонившись вперед над столом, сказала:

— Меня шантажируют, Танечка, мне угрожают, и я боюсь.

— Чем вас шантажируют и кто? — спросила я, обрадовавшись, что, похоже, дело дошло до дела.

— Не знаю, — растерянно развела руками Изольда Августовна. — Правда — не знаю! Это началось несколько месяцев назад. Мне прислали по почте фотографии с… — Изольда Августовна поджала губы и тише произнесла: — Ну-у, на них были я и мой мужчина. Потом мне позвонили и потребовали деньги, угрожая, что все расскажут Семену. Я заплатила. Деньги были небольшие, я подумала, что черт с ними, ничего страшного. Потом это повторилось.

— То есть, если я вас правильно поняла, за те же фотографии с вас потребовали плату еще раз? — спросила я.

— Нет, фотографии были другие, просто удивительно даже, — ответила Изольда Августовна и нахмурилась.

— А что сейчас? — все еще не понимая, спросила я.

— А сейчас с меня потребовали уже совсем огромную сумму и… Я решила заплатить, но твердо — понимаете? — очень твердо заявила, что это будет в последний раз. Но он и сам понимает, что больше шантаж не пройдет, просто по времени не получится.

— Не поняла, — сказала я, — вы же сейчас, извините, вдова, чем теперь-то вам можно угрожать? Кого вам сейчас бояться?

Изольда грустно усмехнулась:

— А свекровь? А брат мужа? Он завтра прилетает из Нижневартовска. С делами Семена оказалась полная путаница, с учредительскими документами — тоже. Если все будет нормально, как сейчас, то проблем не возникнет. Просто было другое время, когда мы организовывались, я имею в виду. И «Астарту», и «Эдельвейс», и другие фирмы Семен, перестраховываясь, записал частично на брата, частично на мать. Ну, понимаете, как все это делали. На самом деле все принадлежало ему, я — прямая наследница. Но чтобы мне переоформить документы, нужно лояльное отношение его родственников, а эта сволочь, шантажист, грозит показать какие-то новые фотографии. Если их увидит свекровь, то это конец. Она сумеет убедить своего второго сына отнять у меня все. Они способны на это, поверьте мне!

— Что вы хотите от меня? — спросила я.

— Танечка, — голос Изольды Августовны стал просящим, на глазах у нее даже блеснула слезинка, хотя, может быть, мне показалось, — пойдемте со мной, а? Я отдам ему деньги, а вы выследите негодяя. Вы же специалист. Я заплачу вам столько же, сколько и… — Изольда Августовна сделала паузу и, полуотвернувшись, быстро закончила: — Сколько и в прошлый раз. Ну пожалуйста!

Я помолчала, соображая, что же это за новый поворот раскрывается в запутанном деле Семена Поприна, и спросила:

— Сколько он просит?

— Двадцать тысяч! — воскликнула Изольда Августовна. — Двадцать тысяч долларов, сволочь ненасытная. Будто денег у меня пруд пруди и я не знаю, куда их девать! Вот! — Изольда Августовна снова вскочила и бросилась к холодильнику «Самсунг», огромным танком возвышающемуся в углу кухни. Раскрыв дверку, затем вторую — в морозильную камеру, — она достала оттуда полиэтиленовый пакет и, захлопнув холодильник, аккуратно положила его на стол.

— Вот, уже приготовила. А встреча, — тут она посмотрела на настенные часы с двумя маятниками, висящие над столом, — через полчаса за городом.

— Успеем? — деловито спросила я.

— Так вы согласны? — воскликнула Изольда Августовна и, кажется, собралась расцеловать меня от радости, но я успела отстраниться. — Ах, извините, — забормотала она, — это был порыв. Извините.

Я потрогала пакет, лежащий передо мной. На ощупь в нем могли быть деньги, но следовало в этом убедиться: надоели сюрпризы и хотелось прожить без них по крайней мере оставшуюся часть дня. Я начала разворачивать пакет.

— Что вы делаете, Танечка? — удивленно спросила Изольда Августовна, глядя на мои действия.

— А вы не забыли пересчитать деньги? — равнодушным голосом спросила я, сняв полиэтилен полностью и разглядывая пачку долларов. Это действительно были доллары и действительно двадцать тысяч, по крайней мере на глазок. Пересчитывать я не стала, мне это было ни к чему. В пакете были деньги, и это главное.

— Вы не доверяете мне, — грустно сказала Изольда Августовна.

Я не стала отвечать ей: что это за частный детектив, который верит всем подряд? Помнится, сегодня я даже Володьке не поверила, и ничего, он не обижается.

— Нам пора выезжать? — вместо ответа спросила я.

Изольда бросила взгляд на часы:

— Давно уже, — сухо ответила она, и я встала.

В коридоре, ожидая, когда Изольда Августовна наденет свой плащ, я опустила руку в сумку и нажала несколько кнопок на сотовом телефоне. Чтобы Володька не заорал в трубку, как придурок, «алло, алло!», я закашлялась, давая ему понять, что я здесь и связь работает, и спросила, заранее приглушая его крики:

— Мы на чем едем, Изольда Августовна?

— А вы на чем приехали, Танечка?

— На такси, на чем же еще? Машины у меня нет.

— Тогда поедем на моей, — предложила мадам Поприна, и мы вышли из квартиры.

Встреча с шантажистом была назначена действительно за городом — сразу за объездной дорогой среди какого-то, советского еще, долгостроя. Вернее будет сказать, что уже в советское время это был долгострой — то ли курятник, то ли свинарник, а может быть, и санаторий возводить начали, не знаю. А сейчас брошенное здание превратилось просто в руины и развалины, служащие местным дачникам каменоломнями. Так и древнеримский Колизей для той же цели использовали жители средневекового Рима. Правда, на этом аналогия и заканчивалась.

Изольда Августовна, лихо управляя своей «десяткой-премьер», подъехала к развалинам со стороны города и выключила фары.

— Он велел положить пакет под двумя деревьями, растущими сразу же за первыми стенами, — задумчиво проговорила она. — Как вы думаете, где это?