Прогулка с продолжением - Марина Серова

— Вам назначено Григорием Ивановичем? — уточнила девушка, прочитав, что было написано в визитке. При этом ее брови удивленно вскинулись, и она посмотрела на меня более благосклонным взглядом, чем прежде.

Я кивнула и сказала «а как же», не уточняя, впрочем, что не на сегодня.

Пригласив нас войти, девушка поднялась на второй этаж, а мы с Володькой остались стоять около первой ступеньки лестницы рядом с охранником — пожилым дядькой в очках, но с дубинкой в руках. Через пять минут раздалось цоканье каблучков и та же девушка, но уже без плаща, свесилась сверху через перила и позвала нас к директору.

Я впереди Володьки миновала миниатюрную приемную и вошла в гостеприимно раскрытую дверь кабинета. Он был небольшим и простым, без излишеств: прямо напротив двери стоял рабочий стол не самого последнего дизайна, перед ним еще один — для сотрудников, тут же четыре офисных кресла. В одном углу — кадка с пальмой, в другом — телевизор. Вот и весь интерьер кабинета директора далеко не самой последней фирмы в городе, как я понимаю.

Григорий Иванович, оказавшийся настоящим Пшенниковым, сидел за столом и перекладывал какие-то бумаги. Увидев меня, он привстал со своего кресла и показал жестом на стол-приставку, стоящий перед его столом.

— Здравствуйте, Татьяна Александровна, — поприветствовал меня Пшенников.

— Здравствуйте, — ответила я и расположилась в крайнем кресле. Володька просто кивнул и, пройдя дальше, сел справа от меня, получилось — ближе к Пшенникову.

Откашлявшись, Григорий Иванович произнес:

— Охранник на воротах мне доложил, что приехало крупное начальство из райотдела. Знаете, как в анекдоте? Кто в машине — не знаю, но за рулем был генерал. Так и мне доложили, что за рулем майор, а в машине, наверное, следователь из прокуратуры, никак не меньше. — Пшенников помолчал, а потом обратился к Володьке, причем в его голосе прозвучало некоторое беспокойство: — Вы на самом деле из райотдела?

— Да, но здесь я не по делам службы… почти, — туманно объяснил Володька и скучающе посмотрел в сторону.

Еще раз скупо улыбнувшись, Пшенников сел в свое кресло и негромким голосом сказал:

— Я вынужден вас огорчить, Татьяна Александровна, прошло время, и свершились некоторые события, о которых вы, безусловно, знаете, так как стали… — Пшенников опустил голову и немного подумал, — да, стали свидетелем некоторых из них, и поэтому вынужден вам сказать, что вы запоздали со своим демаршем. Предложение, которое я вам делал несколько дней назад, утратило свою актуальность.

Директор пожал плечами и улыбнулся. В переводе на человеческий язык с канцелярита это наверняка означало: прием окончен и не мешайте мне работать. Однако я приехала сюда вовсе не затем, чтобы внимательно выслушать то, что наметил мне сказать Пшенников, и за сим откланяться. Я собиралась кое-что выяснить и не желала уходить, пока этого не сделаю.

— Я хотела бы вам сказать несколько слов, — сказала я, — если у вас есть еще несколько минут и вы согласитесь меня выслушать.

— Несколько минут у меня есть, — ответил Пшенников, бросив осторожный взгляд на Володьку, который сидел с таким видом, словно у него припасено двенадцать чемоданов с компроматом на Григория Ивановича. Не знаю, как это у Володьки получалось, но на его лице было написано именно это, и Пшенникову такое положение уверенности не добавляло.

— Григорий Иванович, я хотела задать вам всего лишь два вопроса, на которые надеюсь получить адекватные ответы, — начала я. — Дело в том, что, как вы правильно заметили, произошло несколько событий, а именно: был убит некий гражданин Поприн, и я опасаюсь, что вы как-то оказались замешанным в это. Пока я могу сказать, что тоже в ранге свидетеля.

— Не понял вас, — сказал Пшенников и впервые взглянул на Володьку с откровенным беспокойством.

Володька оттренированно сохранил невозмутимое выражение лица и выдержал взгляд Пшенникова. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, и от этого у Григория Ивановича заметно прибавилось беспокойства.

— Пожалуйста, разверните ваш тезис, — попросил меня Пшенников. — Я не совсем понимаю, о чем идет речь.

— С удовольствием, — ответила я, усаживаясь поудобней и показывая этим, что располагаюсь надолго.

Пшенников это понял, натянуто улыбнулся и предложил:

— Чай, кофе?

— Благодарю вас, не нужно, — за двоих ответила я, — а вот курить у вас можно?

— Конечно же, Татьяна Александровна, — живо ответил Пшенников и поставил передо мной пепельницу.

Повисла пауза, в ходе которой каждый достал свои сигареты. Я прикурила сама, опередив Володьку с его вечной тормознутостью — никогда он не успевает вовремя предложить даме зажигалку, ну и, разумеется, Пшенникова, который бы просто не смог дотянуться.

— Итак, госпожа Иванова? — было видно, как Пшенникову не терпится, наконец, услышать от меня, в чем, собственно, дело. Но я не торопилась.

— Григорий Иванович, меня интересуют два вопроса, как я уже сказала выше, — повторила я, с удовольствием затягиваясь сигаретой. — Я предполагаю задать их последовательно, если вы, конечно же, не против. Во-первых, не могли бы вы более подробно рассказать о цели вашего визита ко мне. Дело в том, что последние обстоятельства просто настоятельно требуют объяснений. — Я немножко слукавила, снова сделав вид, что давно уже все поняла, на самом же деле я просто хотела узнать, в чем же заключалась суть непонятного появления Пшенникова в моей квартире.

— Ну-у, — протянул Григорий Иванович, и покосился на Володьку, сидящего с лицом скифской каменной бабы. То есть в данный момент было совсем неясно, есть на лице моего опера хоть какое-то выражение или нет. Да и существует ли у него лицо в принципе? Ну, это я, конечно же, пошутила.

Пшенников откашлялся, извинился и, осторожно подбирая слова, начал говорить:

— Я уже довольно-таки давно знаком с семьей Поприных, отношения у нас дружеские, приятельские, и ничего более…

— Простите, пожалуйста, — улыбнулась я, перебивая, — учредительство в клубе «Эдельвейс» входит в понятие приятельских отношений?

Пшенников неожиданно густо покраснел, его взгляд метнулся на закрытую дверь кабинета, он дернулся в кресле и, протянув руку, нажал кнопку селектора:

— Ниночка, меня нет ни для кого, — резко сказал он и, не дожидаясь ответа, отключил селектор.

— Нет, безусловно, были и деловые отношения, — морщась, словно от желудочного спазма, сказал Григорий Иванович. И у него при этом был такой вид, будто он признавался в чем-то ужасном. — Почему были? Потому что Семена уже, к сожалению, нет. — Григорий Иванович скорбно вздохнул, что ему надо было бы сделать минут на пять раньше, и продолжил: — Придется выстраивать деловые отношения с Изольдой Августовной, чего раньше у нас с ней не бывало.

— А что у вас с ней бывало? — вдруг прервал молчание Володька, остро взглянул на Пшенникова, и Пшенников, плотно сжав губы, опустил голову и, как мне показалось, покраснел гуще прежнего.

Мы с Володькой переглянулись. Я отметила про себя, что нужно будет у него узнать, по каким же, интересно, признакам он узнает мужиков, изменяющих своим женам с чужими женщинами.

— Да, — признался Григорий Иванович, — мы с Изольдой Августовной давно уже… как бы это… близки… Но понимаете, Татьяна Александровна, — обращаясь почему-то ко мне, словно я была обязана понимать таких, как он, — у меня с супругой сложные отношения, и, в общем, мы с ней уже давно чужие люди…

Я нахмурилась: что-то подобное мне уже приходилось слышать и вроде совсем недавно… Повернулась к Володьке, а этот мерзавец устремил взгляд в потолок и что-то внимательно там разглядывал. Решив отложить свою разборку с ним на очень сладкое, я великодушно произнесла:

— Это, можно сказать, ваше личное дело и никого, кроме вас, интересовать не может, если, конечно, не мешает людям жить. Меня интересует другое: объясните, наконец, просто и понятно, какова была ваша цель, когда вы пришли ко мне. Тогда вы говорили намеками, но теперь я хотела бы услышать все как есть.

— Намеками? — удивился Пшенников и проделал это так естественно, что я ему даже поверила. Или почти.

— Мне казалось, что я высказался достаточно определенно и ясно. Но если вы, Татьяна Александровна, настаиваете, то я готов повторить, это мне не трудно. Дело было вот в чем: я встретился с Изольдой Августовной, как раз после вашей вечерней встречи с ней.

— Секундочку, — остановила я Григория Ивановича, — мы… расстались с Изольдой Августовной достаточно поздно…

Пшенников снова покраснел, и я удивилась: взрослый же человек, ну как ему это не надоедает?!

— Она приехала в «Эдельвейс», надеясь найти там своего мужа.

— А нашла вас, — не удержавшись, закончил за него Володька и словно поперхнулся, напоровшись на мой взгляд.