Долорес Клэйборн - Стивен Кинг

«Ну, и как тебе это понравилось? — спросил он, отхлебывая еще виски и снова поднося к глазам бинокль. — Половины уже нет, Долорес! Ты погляди!»

Я заглянула в свой рефлектор. Он был прав: половина солнца исчезла.

«Ага, — сказала я, — половины нет. А деньги…»

«Забудь про них. Не забивай себе голову. С деньгами все будет нормально».

«О, я не беспокоюсь, — сказала я. — Ни капельки. Когда ты меня одурачил, я много думала об этом».

Он кивнул и снова засмеялся, как школьник, который не боится распекающего его учителя. Он так смеялся, что в воздухе перед ним повисло маленькое облачко брызг слюны.

«Прости, Долорес, — проговорил он. — Не хотел смеяться, но уж больно у тебя потешный вид».

«Ага, — согласилась я. — Но знаешь, что говорят об этом?»

«А что тут можно сказать? — удивился он. Он отложил бинокль и смотрел на меня, и от смеха на его маленьких свиных глазках даже выступили слезы. — Что говорят о мужьях, которые показали женам на их место?»

«Кто надул меня однажды, позор ему; кто надул меня дважды, позор мне, — сказала я. — Ты надул меня с Селеной и с деньгами, но я тебя все же поймала».

«Слушай, если ты боишься, что я их потратил, то…»

«Я не боюсь, — сказала я. — Уже не боюсь».

Тут он перестал улыбаться и долго смотрел на меня, пытаясь понять, о чем я говорю. Губа его опять оттопырилась.

«Долорес, женщины не понимают насчет денег главного, — сказал он, — и ты не исключение. Я просто положил их на один счет, а тебе не сказал, чтобы не слушать твой бред. Не беспокойся об этих деньгах, и все будет в порядке», — и он поднес к глазам бинокль, давая понять, что тема закрыта.

«Да, один счет на твое имя».

«Ну и что? — спросил он. Солнце уже почти скрылось, и все погрузилось в полумрак. Где-то запела ночная птица, потом еще одна. Температура тоже начала падать. Все это было похоже на странный сон, ставший вдруг явью. — Почему он не может быть на мое имя? Я же их отец».

«Да, в них течет твоя кровь. Если это делает тебя их отцом, то ты отец».

Я видела, как он пытается разобраться в этой фразе и не может.

«Не говори так больше, Долорес, — сказал он наконец. — Предупреждаю тебя».

«Ладно, не буду. У нас впереди еще сюрприз».

«О чем ты, черт побери, болтаешь?»

«Я познакомилась с одним человеком в банке. Мистер Пиз из Джонспорта. Я рассказала ему, что произошло, и он был очень огорчен. Особенно когда я показала ему настоящие книжки, и оказалось, что они вовсе не утеряны».

Вот тут Джо потерял всякий интерес к затмению. Он сел в своем вонючем кресле, уставившись на меня и медленно сжимая и разжимая кулаки.

«Мистер Пиз проверил, остались ли эти деньги в банке, и когда они нашлись, мы с ним вздохнули с облегчением. Он спросил, собираюсь ли я заявлять в полицию, но я пожалела тебя и сказала, что достаточно будет вернуть эти деньги мне. Так он и сделал. Поэтому я уже не беспокоюсь о счетах моих детей, Джо. Ну, как тебе мой сюрприз?»

«Ты врешь! — крикнул Джо, вскакивая. Бинокль упал у него с коленей и вдребезги разбился об пол веранды. Выражение на его лице порадовало меня: такого я не видела, даже когда говорила с ним насчет Селены. — Они не могли! Ты не могла взять оттуда ни цента, не могла даже взглянуть на эту книжку!»

«Вот как? А откуда я знаю, что ты уже снял с нее три сотни? Слава Богу, что не больше, но у меня все равно сердце кровью обливается. Ты вор, Джо Сент-Джордж, грязный вор, который обокрал собственных детей!»

Лицо его стало белым, как у трупа. Только глаза горели ненавистью. Кулаки его продолжали сжиматься. Я на миг взглянула вниз и увидела, как солнце, от которого остался только узкий полумесяц, дробилось и отражалось в осколках разбитого стекла. Потом я снова посмотрела на него, и зрелище было не очень приятным.

«На что ты потратил эти триста долларов, Джо? На шлюх? Или проиграл в покер? В дом ты ничего не приносил».

Он ничего не сказал, только стоял, сжимая и разжимая кулаки, и за ним на фоне дома летали первые светлячки. Лодки у берега превратились в еле заметные силуэты, и я подумала о Вере — она сейчас находилась если не на седьмом небе, то в его прихожей. Впрочем, мне нужно было думать не о Вере, а о Джо. Нужно было заставить его двигаться.

«Впрочем, мне до этого нет дела, — сказала я. — Остаток мой, и это главное. Можешь теперь трахать сам себя, если твой огрызок встанет».

Он бросился ко мне, давя осколки стекла, и схватил за руку. Я делала вид, что вырываюсь, но не очень активно.

«Ты заткнешь свой поганый рот, — прошипел он, дыша мне в лицо перегаром, — или я сам это сделаю».

«Мистер Пиз предлагал мне оставить деньги в банке, но я не захотела — я подумала, что ты попробуешь опять наложить на них лапу. Поэтому я попросила выдать мне их наличными. Он сперва не хотел, но в конце концов согласился, и теперь все они у меня, в надежном месте».

Тут он схватил меня за горло. Я, конечно, испугалась, но одновременно это значило, что он мне поверил. И еще это значило, что теперь все, что я ему сделаю, будет самообороной — хотя закон этого не мог знать, но я это знала. Я защищала себя и своих детей.

Он тряс меня и что-то кричал. Не помню точно — он, кажется, пару раз ударил меня головой о столб крыльца. Он кричал, что я чертова сука, что он убьет меня, если я не верну деньги, что деньги эти его, и другую такую же чушь. Я уже боялась, что он действительно убьет меня прежде, чем я скажу ему то, что он хочет. Стало еще темнее, и светляки — сотни светляков — заполнили весь двор, или мне так показалось?

И его голос звучал где-то вдали, поэтому мне представилось, что я сама вместо него падаю в колодец.

Наконец он отпустил меня, и я приземлилась на пол прямо среди стеклянных осколков. В одном из них, самом большом, отражался узкий полумесяц, оставшийся от солнца. Я хотела взять его, потом раздумала. Нельзя было резать его стеклом, это было совсем не то. Нужно подождать. Горло у меня болело так, что я не удивилась бы, если бы потом харкала кровью.

Он рывком поднял меня на ноги, зажал мою шею локтем и подтянул к себе на расстояние, достаточное для поцелуя, — только теперь он вовсе не собирался меня целовать.

«Я же просил тебя заткнуться, — сказал он, тяжело дыша. Глаза его были мокрыми, как будто он плакал, и меня испугало то, что его глаза смотрели прямо сквозь меня, как будто меня для него не существовало. — Миллион раз просил. Теперь ты мне веришь, Долорес?»

«Да, — сказала я еле слышно. — Да, верю».

«Скажи еще раз! — потребовал он, все еще зажимая мою шею так, что заболел нерв. Я закричала, и это заставило его ухмыльнуться. — Скажи, что жалеешь об этом!»

«Жалею! — взвыла я. — Жалею!» — Я планировала притвориться испуганной, но Джо избавил меня от такой необходимости. Да, в тот день мне почти не пришлось притворяться.

«Хорошо, — сказал он. — Я рад это слышать. А теперь говори, где деньги, до последнего цента».

«За домом», — сказала я. Я была рада, что меня еле слышно; так мой голос звучал правдоподобней. Я сказала, что положила деньги в банку и спрятала в смородине.

«Ох, женщины! — фыркнул он и толкнул меня в спину. — Ну, веди показывай».

Я спустилась с крыльца и пошла вперед. Джо шел прямо за мной. Было совсем темно, и я вдруг заметила такое, что заставило меня на миг забыть обо всем.

«Смотри, Джо! — крикнула я. — Звезды!»

Это действительно были звезды — так ясно я видела Большую Медведицу только в зимние ночи. Кожа у меня пошла мурашками, но Джо это ничуть не волновало.

«Звезды? — переспросил он. — Если не поторопишься, увидишь их еще больше, это я тебе обещаю».

Я снова пошла вперед. Белый камень, где мы с Селеной сидели в прошлом году, ярко светился в темноте, как бывало при луне. Но нет, этот свет не был похож на лунный — он был каким-то диким, жутким. Расстояния между предметами было почти невозможно определить, кусты смородины слились в одно черное колючее пятно, над которым сновали тучи светлячков.

Вера говорила мне, что смотреть на затмение невооруженным глазом опасно; это может опалить сетчатку или даже ослепить. Но я могла сопротивляться желанию посмотреть наверх не более чем жена Лота, который запретил оглядываться на гибнущие Содом и Гоморру. Я посмотрела, и то, что я увидела, не давало мне покоя недели и даже месяцы, уже тогда, когда я начала забывать про другие события того страшного дня.

Затмение было почти полным. Небо окрасилось в королевский пурпур, и в нем повисло что-то похожее на большой черный зрачок, окруженный кольцом огня. С одной стороны блестел полумесяц солнца, как жидкое золото в чугунном ковше. Я должна была оторваться от этого зрелища, но не могла. Это было похоже… не смейтесь, но это было похоже на тот самый мой внутренний глаз. Как будто он вышел из меня, чтобы посмотреть, как я справляюсь с его заданием. Только он был куда больше, чем я представляла. И чернее.