Погром в тылу врага - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушайте, я больше не могу… – стонала под мышкой у Олега Джоанна. – Я очень благодарна российским военным, что вытащили меня из этого долбаного места, но я, клянусь Иисусом, больше не могу, я сейчас скончаюсь… У меня ноги не слушаются, у меня в голове туман, как в долбаном Лондоне…
Апофеозом ночного безумия стало утопление в трясине рядового Загадкина. Вот так сюрприз! Могли бы и сделать выводы, когда почва под ногами стала проваливаться просто неприлично, а лес все дальше погружался в низину. Рядовой плелся где-то сбоку и вдруг вскричал, выплюнул неприличное слово и канул в топь по пояс. И онемел, а когда почувствовал, что процесс продолжается, неуверенно осведомился:
– Я тону?
– Сейчас посмотрим, – проворчал Крутасов, с опаской приближаясь к несчастному. Посветил фонарем, сделал неутешительный вывод: – Да, товарищ рядовой, ты тонешь.
И наклонил ближайшую толстую ветку, за которую и схватился утопающий.
Когда его вытащили из болота и переправили на сухой бугорок, у военнослужащего зуб на зуб не попадал. Глаза затравленно блуждали. Он дрожал как осиновый лист, отвешивалась челюсть.
– Мама дорогая, за что мне все это? – заикался он.
– А это, дружок, побочные явления употребления спиртных напитков во время несения службы, – назидательно сказал Олег, сдерживая смех. – Вот не выпей ты в ту ночь паленой водки, сейчас бы спал в расположении части и в ус бы не дул. Будешь знать.
– Красавец, – осветил фонарем скорчившееся недоразумение Оленич. – Солдат, ты нас просто убиваешь своей естественной красотой.
– А шишка откуда? – Крутасов потрогал слипшуюся от пота макушку рядового. – Ого, здоровенная, как вторая голова. Бог дал?
– А будет мало, еще поддаст, – засмеялся Максим. – Корабль ты наш затонувший.
– Так нечестно, товарищи офицеры, – обиженно бормотал Загадкин. – Вас четверо, а я один. Вы пользуетесь тем, что по уставу я не могу вам ответить той же монетой и вынужден терпеть надругательства. Неуставщиной попахивает, нет? А я, между прочим, нормальный солдат, и у меня тоже есть чувство собственной…
– Ты нормальный дебил, – отрезал Оленич. – Исключительно по твоей прихоти мы занимаемся в этой стране черт знает чем.
– Да сами вы… – не сдержался Загадкин.
– Девочки, не ссорьтесь, – расхохотался Олег.
– Чего ты сказал?! – взвился оскобленный Оленич. – Десять суток ареста, рядовой!
– Ну, конечно, – проворчал морально раненный боец. – Причем двое из них я уже отсидел…
Болдин и Крутасов схватились за животы и отвалились от коллектива. Джоанна испуганно прижалась к Олегу – она не понимала, что вызывает дикий смех у этих загадочных русских. Впрочем, словесная разминка проблемы не решила. Одно утешало – за ними пока не тянется хвост из рассерженных американцев. Подумав, Олег пришел к выводу, что идея добраться этой ночью до границы – замечательная, но едва ли осуществимая. С непроходимыми лесами в Латвии полный порядок. Он приказал обойти болото, повернуть на восток и идти, пока не кончатся силы. Но силы кончались и у десантников. Им удалось продвинуться в восточном направлении метров на триста, и ноги просто подкосились. Еще и женщина висела на плече… Очередная баррикада из коряжин и частокола колючих ветвей буквально добила. Люди падали в лощину, устланную мягким мхом, а подняться сил уже не было. Самые выносливые все же совершили рейд по ближайшей чащобе, нарезали лапника, передавали его по цепочке. Продрогший Загадкин зарывался в груду теплой хвои. Пришлось выкапывать его обратно, чтобы до отвала накормить аспирином и пожелать спокойной ночи. «Справится, не такой уж он изнеженный», – проворчал Оленич и рухнул как подкошенный в охапку лапника. «Ладно, – подумал Олег, – Буду первым охранять это неуправляемое стадо»…
Утро было серым и мрачным. Кроны деревьев заслонили небо. В прорехах между шапками хвои было видно, как по небу блуждают кучевые облака. Ливень не обрушился на землю, за что природе хотелось сказать отдельное спасибо. Холод закрадывался в организм, но до двусторонней пневмонии еще было далеко. Зашевелилось что-то под боком, и до Олега дошло, почему он еще не покрылся коркой льда. Тепло человеческого тела – лучшее в мире тепло. Его проницали испуганные глаза, обведенные синью и морщинами. Две недели отсидки в аду превратили молодую женщину во что-то отпугивающее и неприглядное. Но это дело поправимое. Она все вспомнила, и страх в глазах пошел на убыль. Морщинки стали разглаживаться. Она сделала удачную попытку улыбнуться и помолодела лет на восемь. «Вот так-то лучше», – подумал Олег.
– Прости. – Она смутилась, до женщины дошло, что ночью она переступила черту, резко отодвинулась. – Мне просто было холодно, да и… с тобой я чувствую себя в безопасности…
– Ничего страшного, – пробормотал Олег. – Я тоже с тобой чувствую себя в безопасности.
Шутку она не поняла, да и не очень-то хотелось.
– Ты был когда-нибудь в Египте? – спросила женщина.
– Был, – признался Олег. – Года три тому назад. Отличная страна, но я ее практически не почувствовал. У нас была компания. Всю неделю мы только тем и занимались, что гоняли по морю акул, а по суше – местных байкеров на квадроциклах. В итоге и те и другие стали от нас шарахаться. Друзья рассказывали, что было весело.
– Да, я слышала, что русские в Хургаде часто *censored*ганят… – Она подумала и снова подалась к нему, хотя особо разлеживаться было некогда.
– Любишь спать с женщинами? – неодобрительно покосился на него делающий утреннюю разминку Крутасов.
– А ты не любишь? – парировал Олег.
– Я люблю только борщ и Родину, – фыркнул товарищ, вздымая над головой увесистую корягу. – А что касается уморенной дамочки, то никогда бы не подумал, что… тебе нравятся работы Пикассо.
– Не знаю, как насчет Родины и альтернативной женской красоты, а вот борщ бы сейчас пошел «на ура», – вздохнул Максим. Одной рукой он растирал опухшую от сна физиономию, другой вытряхивал из рюкзака все, что имело хотя бы смутное сходство со словом «провиант»: какие-то вафли, печенюшки, скрученный женскими косами сыр. По хвойным окрестностям лазил одутловатый и угрюмый Оленич, занимаясь важным делом: перетирал пальцами хвою и получившейся массой пытался почистить зубы. Взять из части зубную щетку и все ей сопутствующее он, конечно, забыл. Ворошился мятый лапник, из небытия возникала ошарашенная физиономия рядового Загадкина, обретшая осмысленность лишь после того, как узрела так называемые продукты.
– И не мусорить мне тут за границей, – предупредил Олег, отломил кусок сыра и, пережевывая его крепкими зубами, отправился в кусты.
«Кирпич» марки «Филипс» и не думал разряжаться. Он набрал по памяти номер, выданный чекистами для связи, и стал терпеливо ждать, пока на том конце соизволят отозваться.
– Это служба судебных приставов? – поинтересовался он, когда откликнулась женщина.
– Минуточку, сейчас я вас переключу.
Прошло секунд пятнадцать, во время которых он вдоволь насладился пронзительным творением саксофониста Кенни Джи. Прозвучал знакомый деловитый голос:
– Олег Петрович?
– Мы говорим открытым текстом… Егор Борисович, если не ошибаюсь? – Он узнал Каменецкого – коллегу Зиновьева.
– Но вы же звоните в службу судебных приставов? – Голос сотрудника спецслужбы был ровен и серьезен.
– Безусловно, – согласился Олег. – Докладываю: комплекс мероприятий проведен, оба объекта находятся в составе членов комиссии.
– Прекрасно… – Ровный голос дрогнул, участившееся дыхание выдавало волнение. – Нам поступила информация, что на объекте, мониторинг которого вы произвели, ночью было не очень спокойно. Руководство волновалось… С обоими объектами все в порядке?
– Думаю, да. Если не считать, что один из объектов оказался женщиной… Это нормально?
– Это то, что нужно. Воздержитесь от вопросов и упреков. Где вы сейчас находитесь?
– Боже, да в лесу… – надоело шифроваться и пороть всякую чушь.
– Конкретнее?
– Семьсот метров от объекта на север и триста на восток.
– Отлично. Двигайтесь в восточном направлении, никуда не сворачивая. Вам нужно пройти чуть более семи километров. Наши люди на границе вас перехватят. Конец связи, Олег Петрович. Руководство довольно вашей работой.
А вот это было опасно. Разговор могли перехватить американские или латвийские спецслужбы и принять меры. Но ничто в этом мире не делается мгновенно. Он убрал телефон подальше в штормовку, вернулся к товарищам, которые энергично растаскивали еду по желудкам.
– Вы что, сюда жрать приехали? – возмутился Олег. – Живо выдвигаемся. Дожуете по ходу. Включай свой девайс, Шура, – кивнул он на тесак, которым Крутасов шинковал пивную закуску, приобретенную еще в «довоенное» время в Такспилсе.
Ночь прошла недаром. Сил прибавилось. Джоанна бодро семенила, закусив губу, и временами косилась на «куратора». Загадкин, напичканный аспирином, за ночь не загнулся, даже не кашлял, правда, выглядел слегка обалдевшим, и обмундирование на нем ниже пояса стояло колом. Он исправно шагал вместе со всеми и вскоре заныл, седлая любимого конька: мол, повсюду, блин, одни офицеры, поговорить не с кем, тоска смертная. Он бы с дамочкой поговорил, но по-русски она не шарит, а из английского он помнит лишь одну фразу, состоящую из двух коротких слов. И сомнительно, что, если он начнет с них беседу, это поспособствует развитию российско-британской дружбы. На втором километре он начал спотыкаться, хвататься за деревья. Оленич злорадно посоветовал ему подобрать «пару палок» и как бы невзначай покосился на Джоанну, которую смутили не слова, а взгляд.