Адаптация - Валерий Былинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бесшумно подкатил автобус с затемненными окнами.
Выглянувший из дверей смуглый, интеллигентного вида человек в очках взял мой чек, свидетельствующий об уплате за экскурсию. Я опустился в кресло рядом с дремлющей женщиной. Надел на уши наушники плеера, включил «Джетро Талл». Звук флейты стал медленно приближаться по улицам ночных средневековых городов. Внизу, в середине тела, в районе солнечного сплетения стало тепло и покойно. Планета-душа, кажется, уснула. Чувствуя, что сон все плотнее окутывает и меня, я нажал на плеере кнопку «стоп».
Сид. All inclusive
Философия Сида: все люди – писатели. Только пишут они свои романы не на бумаге, а в жизни. Чтобы получить признание, не надо ничего выдумывать, главное – быть всегда откровенным, – говорит, попыхивая «кохибой» и покачиваясь в плетеном кресле, Сид. Он худ, небрит, гол по пояс, в вытертых обрезанных джинсах.
Окна открыты – был душный московский полдень, мы собирались ехать купаться в Серебряный Бор. Но так и не собрались. Разговаривая со мной, Сид одновременно читает интервью с какой-то популярной личностью в журнале FHM.
Мы пьем лимонад – между нами на ковре стоит стеклянный кувшин и два стакана, кувшин наполнен водой со льдом и с сахаром, туда выжаты несколько лаймов и накапано несколько капель белого рома.
«Если ты откровенен в своих писаниях, тогда читатель – Бог – будет доволен, – рассуждает Сид, – и начнет хорошо оплачивать твою работу – в смысле: подбрасывать способы заработка и заказывать следующие романы. Глядишь, под конец жизни и получишь Нобелевскую премию от Самого!» – Сид многозначительно поднимает указательный палец.
«То есть станешь святым, уйдешь в монастырь? Или вознесешься?» – уточняю я.
«Откуда я знаю? – пожал плечами Сид. – Мы же не знаем, в каком размере, получил, например, Нобелевскую премию Че Гевара».
«А он получил?»
«Безусловно».
«А Гитлер?»
Сид несколько удивленно посмотрел на меня поверх очков.
«Ну, он ведь тоже до конца был предан своим идеям, за что и поплатился…»
Сид вернул очки на место и опустил глаза на свою статью. «Фюрер был лгун еще тот, все время врал, и самому себе в том числе».
«Откуда это известно?» – с некоторой издевкой поинтересовался я.
«А ты почитай Феста „Биография Адольфа Гитлера“, там все написано».
«Ну биографы могли и соврать в угоду себе».
«Конечно, – согласился Сид, – но тогда мы им и не верим. Ты слышал, например, чтобы кто-то всерьез и надолго оболгал Христа? Нельзя оболгать тех, кто не врет, у кого поступки не расходятся со словом…»
Мы помолчали. Сид продолжил читать свою статью. Вскоре его лицо приняло обычный расслабленно-сосредоточенный вид. Мне иногда кажется, что Сид в минуты душевного дискомфорта чудесным образом набирается сил от текстов – причем неважно, каких: газетных, интернетовских, рекламных, научных, художественных. Он всегда говорил, что в текстах существует своя мини-жизнь, по ним можно учиться, через них можно отвлечься, посмеяться какой-нибудь заложенной в них глупости или восхититься мудрости, через тексты можно медитировать. Он как бы возрождался от написанных слов и предложений – как прикасались в былинах герои древности к земле, чтобы набраться сил.
«Но ведь у бандитов, – сказал я, – тоже поступки не расходятся со словом. Они живут по понятиям, верно? Значит, бандиты тоже выдвиженцы на Нобелевские премии от Самого»
«Да ты что, Саш! – почти засмеялся уже возрожденный Сид, оборвав свое чтение, – уж они-то врут на каждом шагу. Ложь – их ежедневное занятие. Что, если полицейский на улице подойдет к уголовнику и спросит: брателло, не ты ли убил вчера пятерых? – он что, кивнет и скажет, что да, он самый и есть? Нет, – эта здоровенная лживая и умная свинья соврет, что никого не убивал. Быть всегда откровенным – вот за что дает Господь в этом мире премию, ты что, забыл? Ведь раскаяние – по сути, то же откровение! Недаром тексты Библии – сплошь откровения. Там не врут, понимаешь? И именно поэтому все чтут эту Библию, хоть и без веры, но чтут. Чуют, что правда там какая-то есть. Вот и Моррисон, и Че Гевара – их ведь тоже никто толком охаять не может.
Я знал, что Сид служил в армии. Поэтому я спросил:
«Интересно, а в армии ты тоже не врал?»
«Не всегда, – подумав, ответил Сид. – Знаешь… там было вынужденное вранье, а не искреннее. Чтобы не подвести товарищей, можно обмануть, я думаю. Представь: например, я советский крестьянин в сорок втором году прошлого века, у меня спрятались от расстрела бежавшие из плена советские солдаты. Ко мне приходят немцы и говорят: есть в доме кто? И я отвечаю – нет. Ложь, как говорят, во спасение. Ты должен быть невероятно сильным, чтобы вообще не лгать! Это под силу, может быть, только святому, да и то я сомневаюсь. Нет – Бог только, наверное, один и может никогда не врать… А я… Я ведь временно не вру, Саша. Потому что не хожу в офисы, ни о ком не забочусь – поэтому мне и не врать легко… Мне некого спасать, Саша».
«Но как же тогда Моррисон, Че Гевара, ты же говорил, что они были по настоящему откровенными?»
«Конечно, и они не могли никогда вообще не врать. Но все же они хотя бы пытались делать это».
«Как Мак-Мерфи», – сказал я.
«Кто?»
Сид не видел «Пролетая над гнездом кукушки». Я пересказал: «Действие происходит в психушке. Мак-Мерфи, главный герой фильма, сказал пациентам, что поднимет стоящий на полу водопроводный пульт. Ему никто не поверил – пульт весил килограммов двести. Но он поспорил со всеми на пять долларов, что поднимет. Когда все сбросились по пятерке, Мак-Мерфи обхватил этот пульт, стал его рвать от пола – но даже на сантиметр не оторвал. Все засмеялись, мол, вот дурак, чего же спорил? Никто не может этот пульт поднять. А он говорит, чего смеетесь? Я хотя бы попытался это сделать, а вы только ржете, придурки…»
«И все-таки, – через некоторое время качнул я головой, – как же тебе трудно было служить в армии с таким характером!»
«Да очень просто, – Сид налил себе лимонад, – я в казарме брал на вооружение принцип современного эйджа: „Аll inclusive“ – все включено.
«Как это?»
«А так. „Аll inclusive“ подразумевает, как ты знаешь, слитые в одном заведении различные виды услуг. Современная молодежь исповедует то же самое: она ощущает весь мир как некий один громадный супер-отель, или клуб, в котором им предлагается масса услуг, и они поглощают эти услуги в одинаковых объемах и с одинаковым настроением, независимо от величия или низости этих услуг».
«Что-то я не очень догоняю, Сид».
«Ну как бы лучше объяснить… Понимаешь, в приличном отеле с системой „Аll inclusive“ постояльцу предложат как породистую гостиничную шлюху, так и экскурсию к религиозным святыням, как дорогущий коньяк, так и воду, как романтический ужин при свечах, так и пляжный конкурс „мокрых маек“, как выступление классного оркестра, так и караоке для всех желающих, в том числе и для тех, у кого нет слуха. И люди часто не хотят отказываться от этих услуг, даже если они им не нравятся, потому что думают: мы же заплатили, почему нет?»
«Подожди, я кажется, понимаю: ты хочешь сказать, что „Аll inclusive“ похож на Интернет, где можно найти как Пушкина, так и стихи графоманов?»
«Вот-вот, уже горячо. Мир стал глобальной сетью, где отсутствует понятие высокого и низкого, великого и ничтожного, а существует как бы некий общий салат, солянка, где намешано и то, и другое, и третье. В результате наевшиеся этого салата свиньи обрели право метать бисер перед теми, кого раньше называли аристократами духа. Свиньи стали сильными, а аристократы – слабыми. Свиньи надевают аристократические фраки, пытаются диктовать моду, вкус. И комментаторы всего этого оправдываются: мол, идет очередное накопление капитала, после которого дети и внуки свиней вновь обретут аристократические манеры. Мол, после разграбления Рима варварами так же было… Интересно, думали ли они когда-нибудь, что запас возрождаемых аристократов когда-нибудь закончится? Ведь дело не в том, что внуки свиней меняются к лучшему – просто аристократы, и их дети, и написанные ими книги – все еще существуют, они время от времени выползают из щелей, где прятались, вновь приобретают силу – и свиньи начинают брать с них пример. Но смешение крови, рас, религий, культур, национальностей дает о себе знать. А что, если тому, кто нас создал, однажды надоест управлять царством свиней? И единственное, что сможет всех спасти – это то, что и он, Бог, сам станет свиньей?»
«То есть из жалости и человеколюбия? – догадался я. – А не лучше ему спалить нас, как Соддом и Гоморру, и начать все заново?»
«А что, – кивнул Сид, – революция, в которой главный мятежник – Бог! Хотелось бы, однако, чтобы сделал он это в каком-нибудь дальнем поколении, а не в нашем. Пожить-то еще охота».
«Знаешь, – сказал я, – есть такая теория, что пока жив на Земле хоть один праведник, ничего с человечеством не случится».
