Адаптация - Валерий Былинский

Но никто никому в рожу, конечно, не заедет. Страх показаться сумасшедшим инфантильным ребенком – не позволит, нет. Ты заплатишь ему, психотерапевту, неплохие деньги за его идиотский прием и уйдешь, взяв рецепт на покупку каких-нибудь цветных таблеток в аптеке. Жизнь примитивна, господа – она ярка и полезна, как десяток плавающих в последождевой луже червяков. Есть, спать, сношаться, искать пищу, добывать ее, снова сношаться, снова есть, снова добывать еду и снова спать. Все. Пока какой-нибудь херувим сапогом от фирмы «Экко» не раздавит в этой луже парочку из вас. Или небесное колесо от фирмы «Мишлен» с ревом не переедет все лужу вместе со всеми вашими жизнями разом. Такова уж реальность. Прими ее как есть, приспособься.

Адаптируйся.

Полюби то, что отвратительно, посмейся тому, что не смешно, стань добрым к тому, что агрессивно, равнодушным к тому, что несправедливо. Одно из психотерапевтических упражнений: стоя перед зеркалом каждый день, улыбаться и весело говорить себе, что ты сильный, влиятельный, удачливый, красивый, умный. А потом идти на улицу, в мир. Навязывание своему лицу улыбки рано или поздно изменит настроение твоей осьминожьей души, и она тоже начнет по утрам улыбаться – как бы станет по утрам зубы чистить, как и ты.

Адаптируйся.

Мой коридорный копт Эни удивил меня за эти дни. Однажды он тихо постучался в номер, и когда я открыл, несколько смущенно спросил, не налью ли я ему виски. У него было хмуро-жалостливое лицо, в руке он держал маленький стеклянный стаканчик. Когда Эни выпил грамм сорок «Джеймесон», лицо его засветилось сознанием глубочайшего счастья. Я даже ему позавидовал, вспомнив, как когда-то в глубоком детстве попробовал впервые привезенную из Москвы пепси-колу и тоже примерно так же был счастлив.

Зря я ему, конечно, налил. Здешний мир не ведает деликатности. На следующий день, рано утром, Эни вновь постучался и уже панибратски спросил виски, но я ему отказал, скривив гримасу и промямлив нечто вроде: «No, I am very busy». Странная форма отказа, правда? К вечеру, вернувшись с пляжа, я обнаружил, что содержимое бутылки «Джеймесон» немного уменьшилось. Было неизвестно, использовал ли при этом Эни свой стаканчик или прикладывался к бутылке губами. Я вылил остатки виски в раковину, а бутылку выбросил в мусорное ведро.

Было шесть вечера. Я встал, принял душ, побрился. Спустившись в холл, спросил ужин. Мечтательно улыбчивый Муххамед мягким жестом пригласил меня сесть за стол, сам вышел из-за стойки и скрылся в двери возле лестницы. Я сидел и смотрел вправо, на стену за колонной, где висели трое часов. На одних было показано время в Берлине, на вторых в Каире, на третьих – в Москве.

Муххамед принес на подносе ужин – тонкие темные лепешки, политый коричневым соусом рис, тарелку с длинными кусками тушеного мяса, два персика и киви на блюдце. «Сок или пиво?» – спросил он. «Стелла», – сказал я. Муххамед вытащил из стоящего возле стойки холодильника бутылку пива, изящно, – было видно, что ему нравится вести себя вот так, – наполнил пивом стакан и изящно поставил рядом бутылку.

Я начал есть, и он отошел, грустно улыбаясь, если мы встречались глазами. Над стойкой работал телевизор – там шли арабские музыкальные фильмы, по театральности напоминающие индийские, и Муххамед с меланхоличной завороженностью, подперев рукой щеку, смотрел на экран. Была в Муххамеде какая-то гуттаперчевая пластичность и тихая, даже почти интеллигентная задумчивость. И в то же время не хватало в нем, как мне казалось, чего-то настоящего. Еда была под стать Муххамеду: без изысков вкуса, но если запивать ее светлым холодным пивом, неплохо и сытно.

Поев, я подошел к стойке, расплатился за пиво и оставил Муххамеду три фунта чаевых. Он улыбчиво поблагодарил. Я спросил, давно ли он работает в этом отеле.

– Год, – ответил Муххамед, – прошел курсы для служащих отелей и приехал в Хургаду из маленькой деревни под Каиром.

– Ну и как?

– Здесь другая жизнь: цивилизация, деньги, – с доверительной улыбкой сказал он. – Конечно, в пятизвездочном отеле больше чаевых, но все же неплохо. И девушки кругом очень красивые…

Он поинтересовался, чем я занимаюсь в Москве и сколько зарабатываю.

Сейчас ничем, ответил я, а раньше получал на телевидении полторы тысячи долларов в месяц. Иногда больше.

Муххамед улыбчиво посочувствовал:

– Мало, наверное? У вас такая дорогая страна, я видел по телевизору. Мне нравится Россия.

– Чем? – спросил я.

– Тут ваши девушки русские в отеле есть, – сказал Муххамед с выражением меланхоличного счастья на лице, – ты познакомился с ними?

– Нет, они не захотели знакомиться.

– Это нехорошо, – печально покачал головой Муххамед. – Они и со мной не хотят знакомиться. Плохо без женщины. У вас, людей с Запада, обычно все с девушками, у нас – нет…

Он произносил английское слово «girl» протяжно-мечтательно, закатывая глаза: «ги-и-ирл».

– А у тебя есть девушка, Муххамед?

– Есть. Она живет в моем родном селе под Каиром. Но мы не можем с ней пожениться. Это очень трудно в Египте, у меня мало денег для свадьбы.

Я вышел на крыльцо отеля. Закурил. От асфальта под ногами поднималось тепло. Мимо проходила компания иностранцев с рюкзаками. Слева, у подвального магазинчика сувениров, где горел свет, стоял усатый Эни – он курил и негромко, отрывисто оглядываясь, говорил о чем-то с арабом, сидящим на раскладном стульчике.

– О, май френд! – увидев меня, заулыбался Эни. – Как дела?

Я кивнул ему в ответ и приветственно поднял руку, но Эни уже отвернулся и продолжил свой разговор с человеком на стульчике.

Когда Эни проходил мимо, я спросил, не знает ли он, где в Хургаде ближайший ночной клуб, где продают алкоголь и собираются туристы.

– О, знаю, знаю, конечно, – быстро заговорил Эни, оглядываясь, – подожди здесь, я сейчас переоденусь и мы пойдем…

Он уже вошел в гостиницу, когда я сказал ему вслед:

– Эни?

– Да?

– Ты пойдешь со мной?

– Ну да, друг, конечно. Покажу тебе лучший клуб.

– Но… я могу пойти один… – сказал я.

– Нет, нет проблем, друг, – весело улыбался Эни, – я пойду с тобой, и ты купишь мне одно только пиво. Или маленький виски. Но пиво дешевле для тебя. Подожди, я сейчас, всего минута…

И он ушел.

Чем-то все это напоминало жизнь «по понятиям», когда любое обращение к кому-то сразу подразумевает возникновение определенных обязательств. Почему я сразу не дал понять, что не нуждаюсь в его обществе?

Выбросив окурок, я спустился по ступенькам и пошел по улице в отель «Саунд Бич». Как было написано в проспекте компании «Пирамида-тур», в холле этого отеля каждый день в восемь вечера появляется менеджер по работе с туристами, некий Али, с которым можно решить все вопросы, в том числе и по поводу экскурсий.

Уличные торговцы и хозяева магазинчиков приставали ко мне уже не так бодро – многие заканчивали трудовой день и запирали лавки. Зато микроавтобусы чаще, чем днем, визжали тормозами в десяти сантиметрах от моего плеча. Из окон высовывались орущие головы: «Эй, друг, поехали! Куда надо? Хелле! Хелле!» Звуки автомобильных клаксонов прорезали тишину, словно вспышки фейерверков. Я не отзывался и молча шел дальше. Но автобусы настырно ехали рядом и вопили свое звенящее «Хелле?! Хелле?! Хелле?!» – кажется, водители всерьез полагали, что с помощью хамской настойчивости заставят меня сдаться.

В отеле «Саунд Бич» сидели в креслах и расхаживали по холлу в основном русские, среди них я заметил двух девчонок из Перми, с которыми в первый день пытался познакомиться на пляже. Они сидели в креслах, эффектно показывая загорелые ноги и курили тонкие сигареты. Одна из них – кажется, Света, – подняв подбородок, крутила напряженно головой, кого-то высматривая среди входящих в отель. Мы встретились с ней глазами – и оба с одинаковым равнодушием сделали вид, что незнакомы. Одиноких симпатичных девушек не было – все с мужчинами или с детьми.

Я курил, листал лежащие на столике проспекты дайвинг-туров, путешествий по Нилу, в Луксор, в Александрию. Прошло более получаса. Девушки из Перми докурили по третьей сигарете, никого не дождались и со скучающе-недовольными лицами встали в очередь к стеклянному окошку обменного пункта, за которым египтянин с пухлым темным лицом обменивал доллары на фунты. Когда девушки проходили мимо, я услышал обрывок их разговора: «Сами поедем… Сколько менять, Свет, баксов пятьдесят хватит?» Рядом со мной в соседнем кресле сидела в изящной позе балерины с чрезвычайно выпрямленной спиной девушка в синих брюках и в белой рубашке с длинными рукавами. Судя по всему, она была менеджером турфирмы – рядом, на столике, лежали проспекты и стояла пластиковая табличка с логотипом туристической компании.

Я спросил у девушки, не знает ли она Али.

– Али в Египте каждый третий, – улыбнулась она. – Но если у вас сказано, что он приходит в восемь, значит, он может прийти и в девять. В Египте вообще нормально опаздывать.