Охота на вампиров - Юрий Моренис

— Ну и как он?

— Спит. Мы ему добрую инъекцию вкололи. Когда еще очухается! Он и правда совсем как мальчик. Росту в нем — с гулькин нос.

— Хорошо, Прокопьев. Ты уверен, что это он?

— Без сомнения. Во-первых, «мохнатики» от него деру дали. А во-вторых, куда ему здесь идти, как не к Гаевой? Там для него дом родной, он в нем вырос. Вот и занесло… Да и сама Анна с крыльца звала: «Мальчик, ты где?» Я отлично слышал.

— Убедительно.

Им на радостях в голову не приходило, что сами когда-то придумали это кодовое имя — «Мальчик».

— Убедительно, — повторил генерал. — Очнется, ты его допроси. Побеседуй… Где живет, с кем, имя… Раз мы столько лет не могли его обнаружить, явно он — под другой фамилией. Дед его, Матвей Родионович, великим хитрецом был. Не только у нас на крючке висел.

Для Прокопьева это было открытием.

— Да?! — спросил он удивленно. — Я ж его знал! Как же так? Он когда умер, весь город его хоронил.

— Молодость грешна, Прокопьев. Это к старости мы все — апостолы.

Капитан ничего не сказал. Молчал и думал. Казалось бы, все про всех ему известно, ан нет! Сколько еще тайн…

— Ты не отвлекайся, капитан, работай. Да дырки в погонах побольше крути. Хочу написать представление на тебя. На мой взгляд, достоин…

Служивый аж захолонул. Так и стоял перед зеркалом с трубкой в руке, хотя начальство уже давно отключилось…

Прокопьев на этот раз вел беседу с генералом не из дома. Было у него тихое место — некий секретный рабочий кабинет. В лесах…

Леса там глухие, можно сказать, непроходимые, но заблудиться трудно.

Во-первых, всякий человек в лесу — гость. Здесь у него — ни дома, ни бани, ни горшка. Во-вторых, все равно бояться не надо. В-третьих, восхищаться природой — тоже! Если что глянулось, замри, полюбуйся и забудь. Память по надобности потом сама подскажет… Что есть сил, напряги все свои чувства: зрение, слух, нюх, осязание и прочее… Всматривайся вслушивайся, вдыхай, осязай окружающее всей кожей. И еще хочешь вернуться, не задумывайся, куда идешь, а запоминай, откуда пришел. Деревья в лесу — как люди в народе, вроде все на один ствол — а разные. Этот похож на соседку, такой же кривоногий, а этот на шурина — пузат… Тормоши фантазию. Обратно пойдешь, все вокруг родственники, близкие и знакомые — совсем родная дубрава. «Здрасьте, тетушка, здрасьте, бабушка, привет, Иван Николаевич!» Потому вы никак не заблудитесь в глухих, непроходимых дебрях. Кроме того, тут колючей проволоки навалом, не считая часовых…

Правда, за последнее время и проволока поржавела, и караульных поубавилось, но система охраны объектов действует, пароли и отзывы каждый день меняются, и местные партизаны разборки здесь не ведут. У них свои ристалища, на том берегу.

А здесь всегда тишина, как снаружи, так и внутри.

И метели робче, и дожди вкрадчивее, и деревья постройнее, словно привыкшие к команде «смирно!».

В чреве девственного леса и находился служебный кабинет Прокопьева. Точнее, один из кабинетов. В самом М… у него тоже было рабочее место, где он валял дурака под своей шпионской фамилией. Здесь, кстати, у него вообще не было имени, просто «товарищ капитан» — и все. Приезжал он сюда крайне редко, только в экстренных случаях, как сегодня, потому и камуфляж сидел на нем мешком — совсем отвык он от военной формы.

Прокопьев наконец положил трубку, перестал улыбаться и задумался. Мысли у него были четкие, созвучные дроби, которую он выбивал пальцами по столешнице. Отбарабанив, он протянул руку к другому телефону — внутренней связи.

— Степан Ильич, как там наш гость? Давно к нему заглядывал?

— Минут двадцать назад, — ответили на том конце провода. — Спит, как младенец. Даже похрапывает, мать его.

Совсем грубый человек был Степан Ильич. Но и подопечные его тоже не обучались музыкальной грамоте. Ходили по своим клеткам, рычали, поскуливали, сопели — ждали время кормежки.

— Ты, Ильич, когда им жрать даешь?

— Прям ща…

— Ага… Когда закончишь, позвони мне. Навестим паренька.

— Так он спит…

— Выполняй!

— Как скажете… То есть, слушаюсь.

Однако Степан Ильич ошибался, Леон уже давно не спал…

Представляете, человек отправился на поиски исчезнувшего кореша, по дороге завел интересное знакомство, попутчик пригласил его в дом, представил очаровательной супруге, а та ему — раз, и все о пропавшем без вести и выложила. Радости-то сколько! Вышел покурить… А что дальше — ничего не помнит, и что сейчас происходит — ничего не понимает.

Лежит, затаился, включил все свои чувства. Носом чует какие-то неприятные запахи, ухом — странные звериные звуки. Словно где-то в зоопарке или на цирковой конюшне. Но глаза говорят про другое: не зверинец это и не цирк. А главное, не милиция! Хоть помещение и похоже на служебный кабинет, но больно обжито — дух домашний. Вон, бутылка под столом — здесь даже выпивают. Горит настольная лампа, и в ее свете вполне можно разглядеть обычную обстановку: стол, даже не письменный, покрытый клеенкой, портрет неизвестного человека на стене, под ним холодильник… Холодильник! Леон почувствовал голод.

Он опустил ноги, сел, и голод тут же прошел — его стошнило. Закружилась голова. Леон пощупал затылок — шишка. Посмотрел на ладонь — крови не было. Аккуратно, видать, звезданули. Отогнул рукав рубашки, и по часам, а они у него были дорогие, золотые, с автоподзаводом и прочими наворотами, понял, что прошло часов двенадцать… Ни хрена себе! Тут же обратил внимание, что рукав расстегнут, а его пиджак висит на стуле. Засучил и увидел на сгибе локтя дырочку. Наркотик! Кому его персона так срочно понадобилась?!

Леон поднялся. На втором шаге его перестало мутить и покачивать…

Леон никогда ни в каких соревнованиях не участвовал. Его рекорды, возможности и физическая подготовка были известны узкому кругу лиц. Потому что «узкий круг» занимался ну в очень закрытом спортивном клубе. Но об этом даже его интеллигентная мама не догадывалась. Тихий пай-мальчик, с высоким умным лбом, об который он кирпичи пополам расшибал…

Леон направился к холодильнику. По пути толкнул дверь, но как вы понимаете, она была закрыта. В холодильнике же все было в порядке: колбаса, сыр, фрукты и даже початая бутылка водки — все для плотного завтрака. Чем Леон и занялся.

Нарезая ножом бутерброды он подумал:

«Забавная у меня темница. Хотя вряд ли мне этот нож понадобится…»

И только после первого глотка водки Леона внезапно осенило.

«Поймали не меня! — сказал он сам себе, жуя бутерброд с колбасой, сыром и долькой апельсина сверху, — куда и зачем я отправился, не знала ни одна душа на свете. С Павлом Иннокентьевичем я познакомился случайно. Милейший человек. Как он обаял на въезде в городок мента, что тот даже про меня забыл и не стал спрашивать документы. Дальше до дома нас никто не останавливал. Доехали благополучно… Шандарахнули меня по голове на улице. Но к этому времени я успел узнать, что здесь был Лешка, а сам дом Гаевых когда-то принадлежал Деду и фактически являлся родным Лешкиным домом. О «мерседесе» и Ереминых парнях Анна не упоминала. Кстати, с каким заданием старик отправил Ала сюда, Лешка мне не говорил. Да и я не расспрашивал. Но может, он от них смылся? Еще тот жулик, меня переплюнет. Смылся, переночевал у Анны и пошел по своим делам… Те сидят в гостинице и ждут у моря погоды, а Ал вовсю орудует самостоятельно. Он терпеть не может никакой опеки. Вот где-то его и вычислили. Выходит, поймали не меня, а Алексея Агеева».