Стилист - Александра Маринина

Она встала с дивана и стала медленно бродить по просторной комнате. Из окна был виден лес, еще по-зимнему мрачный, несмотря на апрельское мягкое тепло. Между домом и лесом шла асфальтированная дорога, но не сквозная, а заканчивающаяся тупиком возле последнего коттеджа «Мечты». Шоссе проходило чуть в стороне, а к коттеджам вел отдельный съезд. Поэтому здесь было тихо и спокойно. Да, Женя Якимов был прав, когда говорил, что каждый посторонний здесь на виду. Настя снова и снова пыталась представить себе, какую роль могли играть коттеджи и их обитатели в исчезновении смуглых темноглазых юношей, она дала полную свободу своей необузданной фантазии, но так ничего и не придумала. Те, кого можно подозревать, весь день находятся на работе, а тех, кто остается в «Мечте», подозревать глупо. Пенсионеры, домохозяйки да инвалид с помощником. Наверное, нет никакой связи. Она все выдумала, ей просто померещилось. Больше она не будет сюда приезжать.

Она так глубоко ушла в свои мысли, что не услышала, как появился Соловьев.

– Сейчас будем обедать, – сказал он радостно. – Слава богу, Марине действительно удалось восстановить тот текст, который я вчера сделал.

Настя отрицательно покачала головой.

– Спасибо, Володя, но я поеду. Мне пора.

– Так скоро? – огорчился Соловьев. – Ты же только недавно приехала.

– Мне пора, – мягко повторила Настя. – Не сердись.

– Жаль, – вздохнул он. – Когда ты снова приедешь?

– Я позвоню.

– Когда?

– Володя, я замужняя женщина, к тому же работающая, – улыбнулась она. – Не требуй от меня невозможного. Я не всегда могу распоряжаться собой. Приеду, когда смогу.

Спустившись с крыльца, она села в машину, но до шоссе не доехала, остановившись у коттеджа номер 12. Все семейство Якимовых было в сборе. Женя в присутствии супруги смущался, казалось, еще больше. Янина Борисовна, или просто Яна, как назвал ее Саша Каменский, подавляла мужа полностью. Ее действительно было много. Но это было только первым впечатлением, и, как часто случается, впечатлением неверным. Очень скоро Настя заметила, что взгляд Янины, когда она смотрит на своего невысокого невзрачного супруга, становится нежным и любящим, и, несмотря на громкий голос и уверенный тон, дама-бизнесменша ни разу не позволила себе ни одного пренебрежительного слова или жеста в адрес отца своих детей.

Настя вспомнила, как охарактеризовал Янину Борисовну ее брат. Красотка, но всего много. Рост, голос, шевелюра. Да, все правда. Красивое яркое лицо с правильными чертами и чистой гладкой кожей, крупное полное тело, густые вьющиеся волосы, в беспорядке рассыпанные по плечам и закрывающие лопатки. Встретила она Настю настороженно, но изо всех сил изображала приветливость.

– Проходите, пожалуйста, проходите, – говорила она. – Мне Женя рассказывал о вас, да и дети тоже.

Сам Якимов топтался рядом, то и дело посматривая на жену с откровенным испугом. Насте стало смешно. Да она же ревнует! Господи, она действительно любит Женю и оттого с подозрением воспринимает невесть откуда взявшуюся женщину, которая мало того, что, оказывается, знакома с ее мужем, так еще и является в их дом в отсутствие хозяйки. Забавная парочка.

– Я на минуту, – сказала Настя, решительно отказавшись проходить дальше прихожей, заставленной велосипедами и еще не убранными после зимнего сезона лыжами. – Помните, я говорила, что наша фирма собирается заняться страхованием индивидуальных жилых строений? Так вот, мои руководители наконец созрели, и в этой связи у меня к вам просьба. Не могли бы вы, если вас это не затруднит, поспрашивать у ваших соседей, кто из них хотел бы застраховать дом. Я ведь здесь никого не знаю, кроме вас и Соловьева, а Володя ни с кем не общается.

Настя ожидала, что Янина сама ответит за мужа: конечно, Женя спросит. Но Якимова промолчала и вопросительно посмотрела на него.

– А что конкретно я должен говорить? – неуверенно промямлил тот.

– Наши представители приедут, осмотрят дом, сделают оценку строения и имущества, установят сигнализацию и составят договор. После внесения первого страхового взноса наша фирма берет на себя полную материальную ответственность за сохранность дома. Если из двадцати коттеджей в результате окажутся застрахованными больше половины, то фирма за свой счет организует вокруг «Мечты» круглосуточную охрану. Правда, страховые взносы предполагаются довольно высокими, но мы – люди серьезные, если уж беремся за дело, то и делаем как следует, на совесть. Так как, Женя, спросите?

– Спрошу, – кивнул Якимов.

– Как ты думаешь, может, нам подать пример остальным? – вдруг сказала Янина.

Настя по достоинству оценила этот жест. Якимова не заявила о своем желании застраховать дом, а сделала вид, что советуется с мужем. А может, и не сделала вид, а на самом деле советуется. Настя все больше проникалась симпатией к этой паре.

– Хорошая мысль, – оживился Женя. – Мы – первые, ладно? Я, конечно, буду спрашивать у соседей, как только человека три-четыре желающих наберется, так и присылайте своих людей.

От Якимовых Настя вышла вполне удовлетворенной. Ее совершенно не интересовали жильцы, которые захотят страховать свой дом. Ей были нужны те, кто откажется от страховки и охраны. Потому что среди них будут люди, которые по тем или иным причинам не захотят, чтобы в дом пришли посторонние и начали его осматривать вплоть до подсобных помещений и подвалов. Как знать, не связано ли это нежелание с тем, что в доме есть что-то такое, что хозяин хотел бы скрыть от чужих глаз…

Визит к Соловьеву оставил у нее странное ощущение. Словно сошлись на ковре два опытных бойца-чемпиона, долго присматривались друг к другу, вспоминая свои былые поединки и прикидывая, в какой форме сейчас находится противник, готовились к схватке, примерялись, а потом вдруг один из них отлучился на минутку и исчез с поля боя. Без объяснений. А другой, оставшийся, так и не понял, что бой отменяется, расхаживает по ковру, разминается, греет мышцы и в уме составляет план предстоящего поединка. Настя чувствовала себя тем сбежавшим бойцом и никак не могла понять, осуждает она себя или считает, что все нормально.

На всем пути домой она так и не сумела справиться с охватившим ее чувством неловкости и вины.

В понедельник с утра Гена Свалов принес материалы по оставшимся пунктам проката. Лицо у него было уже не просто брюзгливым, а откровенно злым. Наверное, он собирался в выходные дни заниматься своими делами, зарабатывать деньги, как делает сегодня большинство молодых работников милиции, несмотря на всяческие запреты, приказы и инструкции. А вместо этого вынужден был тратить время на всякую ерунду.

После оперативного совещания Настя взяла свою дискету и отправилась в информационный центр в надежде выпросить возможность поработать на временно свободном компьютере. Место для нее нашлось, и она, разложив перед собой принесенные Сваловым записи, стала вносить в составленные дома таблицы новые данные. Название фильма, адрес пункта проката, фамилия, название, адрес, фамилия, название, адрес… Она работала быстро, мелькали на синем экране белые буквы, пальцы летали над клавиатурой. Такая работа требовала полной сосредоточенности и концентрированного внимания, чтобы ничего не перепутать, записывая очередную фамилию в нужный столбец и на нужной строке. Память у Насти Каменской была отменная, и к тому времени, когда она дошла до сведений из последнего пункта проката, она могла бы с уверенностью сказать, что ни одна фамилия не встретилась ей четырнадцать раз – в связи с четырнадцатью фильмами, копии которых были украдены.

Закончив таблицу, она посмотрела на часы и в ужасе охнула – рабочий день близился к концу. А она, кроме этой злосчастной таблицы, не сделала ни одного полезного дела. А дел этих – море. Утешала только мысль о том, что ничего срочно-пожарного за это время не случилось, иначе Гордеев непременно нашел бы ее здесь.

Настя распечатала таблицу и уныло побрела к себе. В кабинете, несмотря на теплую погоду, было почему-то сыро. Она включила кипятильник, чтобы сделать себе кофе, и только тут почувствовала, как от длительной напряженной работы заболели глаза. Подойдя к окну, Настя стала смотреть на улицу, выполняя рекомендации специалистов по гигиене труда. Ей были видны идущие по Петровке молоденькие девушки в ярких модных брюках и куртках, беззаботные, веселые, пока еще, слава богу, не знающие горя. Ей вспомнился отрывок из прочитанного накануне романа «Клинок», где один из персонажей, озабоченный массой неразрешимых проблем, тоже смотрит в окно и наблюдает за спешащими по своим делам прохожим и «с той тоской, с какой птица, посаженная в клетку, наблюдает за порхающими вокруг бабочками». И снова появилось ощущение чего-то очень знакомого, но неуловимого, как слабый аромат.

Мысли опять переключились на Соловьева. Интересно, ждет ли он ее, скучает ли по ней? И если скучает, то чем вызван его сегодняшний интерес к Насте? Просто скукой одинокого существования, когда каждый новый человек – это новое развлечение? Или он увидел и наконец оценил в ней то, чего не видел и не понимал много лет назад, когда был близок с ней из соображений, не имеющих ничего общего с чувствами? Впрочем, что толку думать об этом. Каким бы ни был ответ, он ничего не меняет ни в ее планах, ни в ее отношении к Володе. Он хороший человек, умный и добрый, но в ее сердце нет для него места. Или все-таки есть?