Башни Полуночи - Роберт Джордан

"Мы должны все восстановить" - сказал отец, рассматривая руины.

"Восстановить?" - спросил измазанный в саже мужчина. - "Первым, что сгорело, было зернохранилише! Теперь у нас нет еды!"

"Мы выживем" - отвечал отец. - "Мы можем уйти дальше в Пустыню".

"Нам некуда идти" - заговорил другой человек. - "Империя Воронов разослала приказы Дальним, и они охотятся на нас на восточной границе!"

"Они находят нас всякий раз, когда мы собираемся вместе!" - кричал другой.

"Это - наказание!" - отвечал отец. - "Но мы должны выдержать!"

Люди смотрели на него. А после этого, парами или небольшими группами, они начали уходить.

"Стойте!" - крикнул отец, поднимая руку. - "Мы должны оставаться вместе, продолжать бороться! Клан ..."

"Мы не клан" - произнес седой мужчина. - "Я смогу выжить самостоятельно. Хватит борьбы. Они уничтожают нас, когда мы боремся."

Отец опустил меч. Взволнованная видом уходящих в ночь людей, Тава приблизилась к отцу. В воздухе все еще чувствовался дым. Уходящие айил подобно теням таяли в темноте, словно клубы пыли, уносимые ветром. Они не задержались даже для того, чтобы похоронить мертвых.

Ее отец склонил голову и бросил меч на покрытую пеплом землю.

В глазах Авиенды стояли слёзы. Нет стыда в том, чтобы плакать над такой трагедией. Она боялась правды, но больше не могла отрицать её.

То были всадники Шончан, летящие на ракенах. Империя Воронов, Светоносцы из её видения - были Шончан, и они не существовали до середины современной Эры, когда армии Артура Ястребиное Крыло пересекли океаны.

Он видела не глубокое прошлое своих людей. Она видели их будущее.

В свой первый раз среди колонн, каждый сделанный ею шаг переносил её сквозь время в сторону Эпохи Легенд. Оказалось, что в этот раз, её видения начались в далёком будущем, и откатывались назад, к её дням, каждое видение - прыжок на одно или два поколения назад. Слезы прочертили дорожки на лице, она сделала следующий шаг.

Глава 49

Она была Ладалин, Хранительницей Мудрости из Таардад Айил. К сожалению она была неспособна направлять. Желать таланта, недоступного многим другим, было постыдной мыслью, но она не могла этого отрицать.

Печальная, она сидела в палатке. Если бы она была в состоянии работать с Единой Силой, то она, возможно, могла бы сделать больше, чтобы помочь раненому. Возможно, она дольше оставалась бы молодой, чтобы суметь довести его до клана, возможно ее кости не болели бы так. Когда необходимо сделать еще многое, старость была источником разочарования.

Находившиеся в палатке вожди кланов притихли. Здесь, кроме нее, находилась лишь одна Хранительница Мудрости - Мора, из Гошиен Айил. Она тоже не могла направлять. Шончан были чрезвычайно настойчивы в истреблении или захвате айил - мужчин или женщин - которые проявляли способность направлять Единую Силу.

Собравшиеся в палатке представляли печальное зрелище. Однорукий молодой воин установил горячую жаровню в центре и отошел. Мать рассказывала Ладалин о временах, когда подобные обязанности выполняли гайшайн. Неужели существовали айил - воины или Девы - которые не были необходимы для войны против Шончан?

Ладалин подалась вперед, чтобы согреть над жаровней руки с плохо сгибающимися от возраста пальцами. В молодости, как и большинство женщин, прежде чем выйти замуж, она носила копье. Как женщины могли остаться в стороне, если Шончан широко и эффективно использовали своих женщин-солдат и дамани?

Она слышала рассказы о временах ее матери и бабушки, но они казались ей невероятными. Война была единственным, что помнила Ладалин. Ее первыми детскими воспоминаниями были стычки на равнине Алмот. Ее юность прошла в учениях. Она принимала участие в сражениях в стране, под названием Тир.

Ладалин вышла замуж и воспитывала детей, но каждый ее вздох был сосредоточен на войне. Айил против Шончан. Обе стороны понимали, что в конечном счете останется лишь кто-то один.

Все больше склонялось к тому, что вынужденными исчезнуть будут айил. Это было вторым отличием между временем ее матери и нынешним. Ее мать не говорила о неудачах; вехами жизни Ладалин служили отступления и потери.

Остальные тоже были поглощены своими мыслями. Три клановых вождя и две Хранительницы. Они - все, что осталось от Совета Двадцати Двух. Ветер с гор, проникая через открытые створки палатки, холодил спину.

Последним прибыл Тамаав. Столь же старый, как и она, в сражениях он был ранен в лицо и потерял левый глаз. Он сел на камень. Айил больше не носили с собой ковров и подушек. С собой носили только самое необходимое.

"Белая Башня пала" - сказал он. "Мои разведчики сообщили мне около часа назад. Я доверяю их информации." Он был прямым человеком и хорошим другом ее мужа, который погиб в прошлом году.

"С этим рухнула наша последняя надежда" - сказал Такай, самый молодой из вождей. За долгие годы он был третьим вождем Миагома.

"Не говори так," - заметила Ладалин. - "Всегда существует надежда."

"Они совсем прижали нас к этим проклятым горам" - отвечал Такай. - "Нет больше Шианде и Дарини. Осталось только пять кланов, и один из них разбит и рассеян. Мы разгромлены, Ладалин".

Тамаав вздохнула. В прежние годы она положила бы к его ногам свадебный венок. Ее клану необходим вождь. Ее сын все еще считал, что может стать им, но после недавнего взятия Руидина Шончан кланы не знали, как они теперь будут избирать новых вождей.

"Мы должны отступить в Трехкратную Землю" - мягким сочным голосом сказала Мора. "И искупить свой грех".

"Какой грех?" - спросил Такай.

"Дракон желал мира" - отвечала она.

"Дракон оставил нас!" - парировал Такай. - ""Я отказываюсь следовать памяти человека, которого знал только мой дед. Мы не давали клятв, чтобы следовать его глупому договору. Мы ..."

"Спокойно, Такай" - произнес Джоршем. Последним из трех вождей был невысоким человеком с ястребиным лицом и небольшой примесью андорской крови от своего деда. "Лишь Трехкратная Земля сейчас может дать нам хоть какую-то надежду. Война с Империей Воронов проиграна".

В палатке повисла тишина.

"Они сказали, что будут охотиться на нас" - промолвил Такай. - "Когда они потребовали сдаться, они предупредили нас о невозможности ухода. Вы знаете это. Они обещали уничтожить любое место, где соберутся трое айил."

"Мы не сдадимся" - сказала Ладалин твердо. Тверже, чем сама, если быть честной, была уверена в этом.

"Сдача в плен сделала бы нас гайшайн" - заметил Тамаав. Они использовали это слово для обозначения человека, потерявшего честь, это не было тем значением, в котором его использовала мать Ладалин. "Ладалин, каков Ваш совет?"