Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня) - Валентин Костылев

"4) И вот мы, видя такую безмерную его гордость и союз с неверными на пролитие христианской крови, посылаем к тебе с извещением, что желаем быть в союзе и единении с тобою и цесарем Рудольфом против бесерменских государей, дабы христианство было в тишине и покое и освободилось от мусульманских рук".

"5) А посему "...ты бы, Григорий папа, пастырь и учитель Римской церкви... к Стефану еси королю от своего пастырства и учительства приказал, что Стефан король с бесерменскими государи не складывался и на кроворазлитие христьянское не стоял".

В конце грамоты высказывалось желание, чтобы впредь между Римом и Москвой были сношения по-прежнему и чтобы "наши люди" свободно ездили из нашей земли в вашу и наоборот, как было прежде, и чтобы папа прислал своего человека с известием: "как ты с нами и Рудольф цесарь и иные христианские государи против бесерменства во единстве и в добром согласии быть хотите".

Папа, познакомившись с грамотой, приветливо улыбнулся:

- Честь и хвала государю твоему, ибо решился он по примеру предков вступить в дружественные отношения с Римом.

После этого, согласно царскому приказу, Шевригин поднес папе пару великолепных соболей. Папа с улыбкой стал рассматривать подарок.

Далее папа говорил о своей готовности и желании поддержать мир и союз между христианскими народами. Он с явным удивлением на лице заявил, что ему не было известно о союзе польского короля с султаном и крымским ханом, "ибо тому уж два года, как тот король явственно писал и извещал" о противном. Папа давал совет прекратить вражду и возвратить то, что один у другого взял кривдою. После того надо польские и русские силы - по мнению папы - направить против неверных. - Единения не может быть, - сказал он, вне любви христианской, и нет места любви вне союза с церковью Римской. Константинополь потому и пал, что не остался верен постановлениям Флорентийского собора. Турецкое порабощение угрожает всем, кто не стоит в союзе с Римом.

- Передайте мой совет вашему государю подумать об этом и ознакомиться с постановлениями Флорентийского собора. Для государя вашего будет сделано все со стороны Рима и христианских государей, если он будет в союзе с апостольскою церковью.

Папа указал на стоящего недалеко от порога священника:

- Вот мой посол к царю: Антонио Поссевин. Он поедет вместе с тобою в Москву. Знакомься с ним.

Поссевин низко поклонился Шевригину.

Шевригин - ему.

Договорились: завтра поутру встретиться у московского посла, во дворце Медичи. Поссевин сказал: "Его святейшество поручил мне убедить короля Стефана Батория, чтобы он войною на ваши земли не ходил и христианской крови не проливал".

Вернулись Шевригин и Игнатий из Ватикана уже поздно, под вечер, сопровождаемые слугами, которые несли перед ними факелы. В небе выступили звезды. В садах слышался женский смех и томный звон струн. Вскрытые в зелени они нежным трепетанием звуков проникали в самые сердца слушателей.

Из Рима посольство царя выехало впятером. Присоединился веселый, расторопный иезуит Антоний Поссевин, посол папы. Он немного говорил по-русски. Без посредничества Франческо Паллавичино, однако, не обошлось. Поссевин склонил Шевригина ехать через Венецию. Правда, в государевом наказе послу было твердо указано, что "опричь грамоты приказу нет никакого", но иезуит сумел доказать Шевригину, что, кроме пользы, от поездки в Венецию ничего не будет.

Шевригин остался беседою с папой не совсем доволен. Царь Иван о вере ничего не говорил. Он писал, чтобы папа римский подумал о союзе с Москвою против турок, причем в грамоте государевой ясно было сказано, что союзу "для борьбы с врагами христианства - турками" мешает Стефан Баторий; он, наоборот, льет христианскую кровь при поддержке турок. При их помощи он овладел и польско-литовским престолом. А папа твердит о необходимости присоединения Москвы к католической церкви. Одно утешало Истому, что папа отправляет своего посла в Москву. Этого желал царь.

- Его святейшество, - сказал Поссевин, когда Рим остался позади, поручил мне поговорить с венецианцами о торговых сношениях с Москвой, для чего нужно разъяснить Республике благочестивое намерение его святейшества... От сего будет великая польза религии и торговле Венеции. Вот почему не надо проходить мимо Венеции.

Шевригин хмуро спросил:

- А какая польза нашему батюшке государю от того?

- Польза будет немалая, коли богатые венецианские купцы станут ездить к вам, да и союз против турок поддержат, а государь ваш, мудрый Иван Васильевич, рад будет новому союзнику. Венеция сильна на морях. Венецианцы - свободный народ; они не признают власти ни цесаря-императора, ни папы. Они сами по себе.

Шевригин не прочь был выслужиться перед царем. Слушая Поссевина, он загорелся желанием обрадовать Ивана Васильевича торговлею с Венецианской республикой, поэтому и согласился направить путь посольства в Венецию.

Поссевин был разовощекий, широкоплечий монах. Глаза его немного косили, и от этого на лице лежал отпечаток хитрости. Толстые, чувственные губы и крупный красноватый нос, вместе с жирным отвисшим подбородком, намекали на то, что человек пожил в свое удовольствие на белом свете. Шевригин был доволен его разговорчивостью. Он с большим вниманием прислушивался к его бойким речам. Нравилось ли ему, Шевригину, то или иное рассуждение иезуита, или нет, он всё равно слушал молча, стараясь извлечь из его слов что-нибудь для себя полезное.

Колымаги, в которых ехали Шевригин со своими людьми и Антоний Поссевин, сопровождали конные мушкетеры в круглых войлочных шляпах под начальством двух скакавших впереди офицеров. Кроме мушкетов, воины были вооружены шпагами.

Поссевин сказал сидевшему рядом с ним Шевригину:

- Его святейшество, увы! обеспокоен тем, что коли на нас нападут разбойники, каковых в этих местах не мало, тогда навеки рушится дружба с вашим государем. На дорогах кругом Рима происходят постоянные грабежи и убийства, к тому же разбойники здесь крайне жестоки и бесчеловечны. Они не нападают только на бедняков, у которых не имеется и гроша за душой. Именно эти разбойники помогали многим нашим знатным синьорам богатеть и расширять свои владения. Ими за деньги пользовались те, кому они были нужны. Такие важные господа, как Стефанио Колонна, не стыдились быть в сговоре с разбойниками... Их оружием он сводил счеты с неугодными ему вельможами. Здесь недорого продается рука убийцы с кинжалом... Наемные убийцы здесь в большом употреблении. Дорогой монсиньор, я прошу вас: не рассказывайте об этом никому в Москве. Я не хочу, чтобы о нас думали плохо. Если дойдет слух до Колонны или Орсини, что я рассказал вам, - они могут меня лишить жизни. Для этого у нас особого труда не требуется, правосудие у нас не в почете. Видите, монсиньор, с каким доверием я отношусь к вам.

- Спасибо! Я знал, что ты человек правдивый, - сказал Шевригин.

Сидевший за спинами Поссевина и Шевригина Паллавичино, выполнявший обязанности переводчика, насмешливо улыбнулся, чего не могли, конечно, заметить ни Поссевин, ни Шевригин. Улыбнулся он потому, что то, о чем так таинственно и с такими оговорками рассказывает Поссевин, не велика тайна, - об этом давно знает вся Европа, да и в других государствах разбойничьи шайки охотно привлекаются вельможами для сведения личных счетов и для выгодных нападений на замки других вельмож. Стоит ли просить Шевригина хранить это в тайне?! Таковы иезуиты, любят морочить головы другим людям. Паллавичино не любил иезуитов. Он хорошо знал их "работу" по Венеции, куда он со страхом теперь ехал.

По дороге в Венецию между Антонием Поссевином и Шевригиным было много разговоров о короле Стефане Батории.

Шевригин первый начал эти разговоры.

Он сказал:

- А ведь то правда, Антоний, что Стефана на престол в Литву посадили турки.

- То правда, монсиньор, но и то правда, что поляки и Литва сильно хотели посадить на престол вашего царя, либо его сына, да царь сам будто бы не очень того хотел, выставлял невыполнимые требования, а то сидеть бы на польском престоле русским царям...

- Не государь наш, а вельможи польские с Замойским не хотели того... Помню я, у меня память хорошая.

- Император Максимилиан помешал... То я верно знаю, - возразил иезуит. - Сам ваш государь не прочь был поддержать эрцгерцога Эрнста... Ваш государь в ту пору сдружился с императором... Этою сумятицей около польского престола воспользовался Стефан Баторий...

- А кто его поддержал, кто за него стоял? Не турецкий ли султан?! оживился Шевригин.

- И то правда, - ответил Поссевин.

- Государь наш в немалом удивлении... - продолжал горячиться Шевригин. - Как же так?! Папа хочет воевать с басурманами, врагами христианской церкви, врагами самого папы, а король, вашей же веры и друг папы, заодно с турками, с его врагами?

Поссевин чувствовал себя прижатым к стене, и все, что он мог сказать, это: