Похищение Европы - Александр Белов

— Дитя мое, — сказал Федор, — можешь ли ты показать нам журнал «Вестник Камчатки»? Нумер шестой за тысяча девятьсот восьмой год?

— Тот самый? — многозначительно улыбнулась девушка.

— Тот самый.

— Конечно. — Она повела Федора и Ватсона в дальний конец зала.

Доктор обратил внимание на то, что, кроме них, в библиотеке никого не было. Девушка подошла к высокому стеллажу, придвинула шаткую лестницу-стремянку и стала на нее взбираться. Лукин стыдливо отвел глаза от ее худых ног в коричневых чулках и перекрестился. Ватсон же взял девушку за руку и остановил.

— Давайте лучше я, — сказал он. — Совершенствоваться так совершенствоваться.

Библиотекарша, с уважением посмотрев на доктора, отступила в сторону.

— Пожалуйста…

Ватсон ловко, как цирковой акробат, залез на стремянку. Папок было много, все они были похожи друг на друга, как близнецы, и он в недоумении замер.

— Вон там, подшивка за восьмой год… Потолще других папка, — направляла его девушка.

Ватсон снял с полки неподъемный фолиант в красном дерматиновом переплете. На корешке синим фломастером было написано: «Вестник Камчатки. 1908».

Станислав Маркович осторожно спустился и положил подшивку на стол; девушка зажгла лампу. Приятный бледно-зеленый свет озарил полутемный зал.

Федор энергично потер ладони.

— Ну вот! Сейчас сам убедишься!

Он увлеченно листал фолиант. С плотных пожелтевших страниц на Ватсона смотрели подтянутые мужчины в модных сюртуках, женщины в широких шляпах и пышных кринолинах, камчатские аборигены в национальной одежде, пухлощекие дети в матросках и коротких штанишках… Был даже генерал-губернатор — с кустистыми бакенбардами и в шитом золотом мундире. Не было только нужной фотографии — Ватсон понял это по реакции Лукина.

— Постойте-ка! — бормотал Федор. — Шестой нумер… Все, как положено… Да где же он, клятый? Куда запропастился?

— А может, его и не было? — строго спросил Ватсон. — Может, тебе все это померещилось?

— Как это померещилось? — возмутился Федор. — Вот статский советник Голощекин с супругой… Вот — объявление об открытии на Морской улице новой кондитерской «Венский шик»… Вот — реклама мехового товарищества «Русская пушнина»… Это я помню.

А здесь, на развороте слева, должна быть фотография купца Митрофанова с небольшой заметкой. Точно! Смотри-ка! — Он ткнул пальцем в левый верхний угол соседней страницы. — Видишь?

Текст на обрывке страницы гласил:

…фанов в приватной беседе поведал нашему корреспонденту о том, что недавно пополнил свою знаменитую коллекцию новым предметом — ювелирным набором, изготовленным господином Фаберже, официальным поставщиком двора Его Императорского Величества. Ювелирный набор представляет из себя…

— Это окончание заметки. Видишь, я ничего не перепутал! Только где же ее начало и фотография? — Лукин был обескуражен.

Ватсон внимательно присмотрелся. Слева в углу журнального разворота стояло число «62», а справа — «65»; вдоль корешка тянулась узкая полоска бумаги — кто-то аккуратно вырвал одну страницу.

«А ведь он, пожалуй, не врет, — подумал Ватсон. — Выходит, зря я на него накинулся?»

Доктор захлопнул подшивку, взлетел по лестнице и положил фолиант на место.

— До свидания! — спустившись, сказал он девушке. — Было очень приятно с вами познакомиться. А теперь нам, к сожалению, пора. — Он схватил Федора за локоть и потащил к выходу.

— А как же?.. — начал было Лукин, но Ватсон не дал ему договорить.

— Отец Федор хочет сказать, что нам пора поститься, — объяснил он удивленной девушке причины своего поспешания. — Уже полдень. Самое время для плотного… я хотел сказать — строгого поста. — И он буквально выволок Федора на улицу.

— Что ты себе позволяешь? — воскликнул Лукин. — Я хотел побеседовать с духовной дочерью.

— В другой раз, — ответил Ватсон. — Ты что, не понимаешь? Если все, что ты говорил, правда, и за домом Мирофанова действительно следят, то все мы подвергаемся опасности. Какой — еще толком не знаю, но лучше нам вернуться в особняк. Там — две женщины и один Витек. Не забывай!

Лукин только теперь осознал масштабы опасности. Он присел, коротко, по-бабьи, охнул и припустил обратно, да так быстро, что Ватсон сумел его догнать только перед самыми воротами митрофановского дома.

Федор и Лукин рысью промчались мимо рабочих, клавших брусчатку перед домом Митрофанова, и одновременно ворвались в особняк. Оба дышали, как загнанные лошади. Витек встретил их взглядом Юпитера. Начальник службы безопасности Красносибмета нервно прохаживался по большому сводчатому залу с таким грозным выражением лица, что Федор втянул голову в плечи и спрятался за Ватсона. В углу, за компьютером, ни жива ни мертва сидела Любочка.

— Где вы шляетесь? — недовольно спросил Злобин Ватсона и Лукина.

— В городе, — виновато потупился Федор, — ты даже не представляешь…

— Представляю, — перебил его Витек. — Я-то как раз очень хорошо себе все представляю.

Он остановился и, подняв голову, прислушался. На втором этаже, в спальне Белова и Лайзы, скрипнули половицы, и снова стало тихо.

— Что-то случилось? — догадался Ватсон.

— Да много чего случилось, — резко ответил Витек. — Значит, так. До приезда Белова особняк никому не покидать. Мы на осадном положении, это ясно?

Любочка не возражала. Ватсон видел, что Злобин в таком состоянии, что с ним лучше не спорить. Только Лукин встрял не вовремя:

— А как же плов? Я хотел…

— Тушенкой перебьешься! — рявкнул Витек. — А ну наверх! Живо!

Не дожидаясь, пока Федор и Ватсон поднимутся в комнаты, он вышел на крыльцо и сказал рабочим, что объявляет выходной. Когда они ушли, запер ворота на ключ и убрал его в карман.

После этого Витек заложил на засов двери центрального зала, поставил рядом стул и сел, охраняя выход.

Особняк купца Митрофанова приготовился к обороне.

Белову очень хотелось прильнуть к иллюминатору и полюбоваться местами, над которыми они пролетали. Однако он не мог это сделать без риска быть разоблаченным. Александр снял со спины куцый рюкзачок, сунул его под голову и устроился в углу, притворившись, будто спит. Козырек бейсболки надежно закрывал его лицо от любопытных взглядов. На втором часу полета он почувствовал сильный тычок в грудь. Кто-то знакомым голосом, перекрывая шум двигателей, проорал ему в самое ухо:

— Эй! Паша! Ты живой?

Белов, не поднимая головы, несколько раз кивнул. Одетый по-московски журналист похлопал его по плечу:

— Ладно, спи! В Ильпырском ты должен быть, как огурчик, иначе Глеб голову оторвет — и мне, и тебе.

Белов, поправив бейсболку, снова закивал. Они летели еще два часа. Путь в поселок Ильпырский по прямой — над морем — был гораздо короче, но полетным заданием это запрещалось. Пилот держал курс вдоль береговой линии — так выходило дальше, зато надежнее. Часы на руке Белова показывали половину двенадцатого, когда машины начали снижение. Обороты упали, двигатель перешел на более низкую ноту.

Белов, немало полетавший в своей жизни, всегда чувствовал этот момент: скорость горизонтального полета падает до нуля, вертолет зависает в воздухе и начинает медленно приближаться к земле. Журналисты засуетились, стали хватать сумки и кофры с аппаратурой, словом, вели себя так, будто собирались выпрыгнуть на ходу.

Белов надвинул на глаза козырек бейсболки и для верности накинул на голову капюшон куртки. Он считал, что пока рано открывать свое инкогнито. Вертолет коснулся колесами травы. Лопасти вращались все медленнее, их блестящие лезвия со свистом вспарывали воздух. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Белов осторожно выглянул в иллюминатор и… обомлел.

Вдаль, насколько хватало глаз, простиралось огромное поле, поросшее густой ярко-изумрудной травой. Целое море зелени, подернутое, словно кисеей, легкой белой дымкой. Винты вертолета разгоняли и рвали ее в клочья; белая дымка вскипала, точно гребешки пены на океанских волнах, становилась невесомой и едва заметным паром поднималась ввысь, к бескрайнему куполу неба. От ощущения невиданного простора захватывало дух; две стихии — воздуха и земли — растворялись друг в друге и сходились у горизонта. Впрочем, его линия была настолько тонкой и призрачной, что казалась нереальной. Справа и слева от вертолета стояли нарядные юрты, покрытые ровдугой — замшей из оленьей шкуры. Вокруг них бегали дети в новеньких легких парках, расшитых бисером. Посреди поля высился резной столб, украшенный разноцветными лентами. Возле него топтались люди в странных нарядах. В руках у них были бубны.

Зоринский вертолет приземлился неподалеку — метрах в ста. Второй пилот открыл люк, спрыгнул на землю и торопливо разложил металлическую лесенку из трех ступенек. В проеме показался сам Виктор Петрович. Он остановился на верхней ступеньке и приветливо помахал рукой.