Свет Вечной Весны - Энджел Ди Чжан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицо Айнары сморщилось точь-в-точь как моё собственное. Я взяла её за руку, не зная, предлагаю поддержку или ищу её.
Бабушка выглядела по-дзенски спокойной, хотя я понимала, что она ведёт себя так ради нас. Я решила тоже сохранять спокойствие ради неё с Айнарой и не плакать. Я провела пальцем по тёплой жилке, бьющейся на шее у матери: «Возвращайся ко мне. Прямо сейчас, быстрее. Я обещаю убирать с удовольствием». Я всё равно хочу быть художником, но я же могу стать художником, который занимается уборкой.
Бабушка сказала:
– В традиционной китайской медицине мы считаем, что всё, происходящее слишком быстро, не к добру.
Мамин пульс сильно стукнул и забился заново, уже чаще. Его биение обещало любовь, время, вечность.
Она моргнула:
– Должно быть, я задремала. Я в последнее время очень устаю.
Айнара обхватила её талию.
Бабушка сурово поглядела на маму:
– Ляг и отдохни.
– Лежать – это для больных и мёртвых. Чтобы доказать моему телу, что со мной всё в порядке, я должна двигаться. – Наша мать сняла передник и начала расставлять глазурованные миски по полкам.
Я подумала: раз она так быстро пришла в себя, значит, крошечная дырочка у неё в сердце – не такая уж большая проблема.
* * *
Отец вернулся, как и обещал, в полдень. Он обменял чернильные рисунки, которые делал на клочках бумаги, на два жёстких куска картона. Один был большой, как моя грудь. Другой умещался у него в руке, и в центре этого куска было маленькое отверстие.
Я подумала об отверстии в мамином сердце.
Айнара подбежала к папе:
– У мамы в сердце дырочка, и она уснула.
Вид у папы был не такой встревоженный, как я ожидала.
– Но теперь всё хорошо?
Я кивнула.
– Смотри, Айми! – поднял он в воздух куски картона: – Я добыл тебе твой первый фотоаппарат.
Я рассмеялась, потому что знала: фотоаппарат – это нечто большее, чем два листа бумаги. Айнара тоже засмеялась:
– Это не фотоаппарат. Фотоаппарат – это то, что у фотографа в студии.
– Нет, я серьёзно. Это камера. – Отец ткнул пальцем в небо.
Айнара проследила за его жестом взглядом и ахнула:
– Солнце не круглое!
Странно. Я думала, солнце круглое всегда, и была потрясена, поняв, что ошибалась.
– Не таращьтесь – повредите глаза. – Папа положил большую картонку на землю посередине двора и дал мне маленькую. – Держи горизонтально, чтобы солнце светило через отверстие и лучи попадали на второй лист.
Я сделала всё по инструкции. На листе картона на земле появилось изображение солнца.
– Кто-то ест солнце по кусочку, – заметила я.
– Я тоже хочу попробовать! – Айнара попыталась схватить меньший кусок картона, но я подняла его над её головой.
Я принялась рассказывать ей историю, которую мама рассказала мне на прошлой неделе:
– На горе Ледяного дракона жили лиса и две свиньи. Свиньи приготовили пирог и заспорили, как поделить его поровну. Поскольку они друг другу не доверяли, они попросили лису помочь. И лиса разломила пирог на две части.
– Я не знаю этой истории.
– Одна свинья сказала: «Её кусок больше, чем мой!» И лиса откусила от того, что был больше. Тогда вторая свинья заявила: «Но теперь её кусок больше!» Тогда лиса откусила и от второго куска.
Айнара захлопала в ладоши от удовольствия.
– И так продолжалось до тех пор, пока лиса не съела весь пирог. Свиньи начали жаловаться, и лиса сказала: «Закуска была неплоха, но я ещё не наелась». И съела обеих свиней.
Сестра, смеясь, ткнула в меня пальцем:
– Какая чудесная и ужасная история!
Я подняла глаза к солнцу, потом опустила, глядя на изображение на большой картонке – на солнце, лежащее на земле. Лиса поедала его по кусочку зараз.
Пальцем я закрыла отверстие, и изображение солнца исчезло. Я убрала палец, и оно появилось. Поднеся маленькую картонку к глазам, я посмотрела на солнце сквозь дырочку. Потом отдала картон Айнаре, и она, хмурясь, проделала то же самое.
Всё время, что мы пытались найти решение этой головоломки, наш отец улыбался.
Айнара перевернула картон и обследовала обратную сторону:
– В чём тут фокус? Как это ты делаешь солнце некруглым?
Отец усмехнулся:
– Никакого фокуса нет. Солнце закрывает луна, и так происходит всякий раз, когда она проходит перед ним.
Я сдвинула брови:
– Но луна ведь куда меньше солнца. Как она может закрыть что-то такое большое?
– Пусть солнце и больше, оно дальше. Когда объекты находятся близко к тебе, они кажутся крупнее. Видишь Йена? – Папа махнул рукой. – Он ближе к тебе и поэтому кажется больше, чем люди, которые играют в шахматы дальше по улице. Он может закрыть их, если встанет близко к тебе.
Я махнула рукой:
– Йен! Подойди и стань для меня побольше.
– Что это у тебя? – Айнара протянула руку к руке мальчика и покраснела, когда кончики их пальцев встретились.
Йен показал стеклянный овал, который, наверное, когда-то был линзой из очков, но теперь потемнел от жира или дыма. Айнара подняла линзу и посмотрела сквозь неё, а потом отдала мне.
Я хотела протереть линзу подолом рубашки, но Йен остановил меня:
– Нет, я специально так сделал. Я не могу прикоснуться к звездам, если не вижу их, а солнце – это звезда.
Вернув ему линзу, я продолжила возиться с маленькой картонкой, а Йен с Айнарой начали играть, передавая друг другу стекло и глядя через него один на другого.
Наконец папа снизошёл до объяснений:
– Отверстие в картонке создаёт эффект «камеры с точечной диафрагмой», фокусируя изображение солнца. Она переворачивает его, а потом проецирует на картон на земле.
Я катала новые слова на языке:
– Камера с точечной диафрагмой… Но я же не могу делать с её помощью фотографии, верно? У меня не останется снимка.
– Это верно, ты не сможешь сохранить то, что видишь. Но тем не менее это камера.
– Так какой смысл, если ничего не остаётся?
Папа засмеялся.
– Если у тебя есть фотобумага и ты положишь ее на землю и поставишь вокруг коробку, ты сможешь создать материальную фотографию. Но, Айми, ничто не длится вечно. Даже если ты сделаешь снимок и напечатаешь его, он со временем пожелтеет и обветшает. И однажды рассыплется в пыль.
Я не видела особого смысла в обладании чем-то, что нельзя сохранить. Я хотела снять фото, которое останется навсегда.
Твёрдо шагая, мама подошла к
