Свет Вечной Весны - Энджел Ди Чжан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэвид пообещал:
– Всё будет хорошо.
Одно я знала о своём муже точно: он говорил мне, что всё будет хорошо, только в самые напряжённые моменты.
Бум. Бум. Бум.
Я постучала трижды, ушибив костяшки о металл. Подождала – пульс трепетал в точке между глаз. Никто не ответил. Я подняла руку, чтобы постучать снова, и тогда Дэвид указал на светящуюся белую кнопку на дверной раме. Чувствуя себя дурочкой, я нажала на неё.
Звук раздался эхом в доме: неотстроенная электрогитара. Послышались приближающиеся шаги. Я расправила плечи и заставила себя поднять подбородок. Так много лет прошло, и вот я без предупреждения вернулась.
Высокий долговязый человек с добрыми глазами открыл дверь. Он был выше и мускулистее, чем в прошлый раз, когда я его видела, – десять лет назад. Тогда они с Айнарой махали руками мне вслед.
Он наклонил голову набок и две долгие секунды щурился, глядя на меня.
– Айми! Я едва тебя узнал. – На лице мужчины вспыхнула улыбка, затем он перевёл взгляд с меня на Дэвида и обратно. – Заходите, заходите.
Я по-китайски пояснила.
– Это мой муж, Дэвид. – А затем произнесла по-английски: – Это муж моей сестры, Йен.
Они обменялись рукопожатиями. Дэвид сказал: «Ни хао», а Йен ответил: «Привет», и голоса обоих, произносящие чужие слова, прозвучали странно.
Мы шагнули в двери, и Йен жестом предложил Дэвиду оставить чемодан. Я коснулась руки Йена, счастливая получить доказательство того, что вернулась домой:
– Столько времени прошло…
Казалось, он был шокирован физическим контактом, но быстро взял себя в руки:
– Хотел бы я, чтобы это случилось в лучших обстоятельствах, но я рад, что ты дома.
Йен повёл нас в гостиную. На всю длину стены над диваном вытянулся каллиграфический рисунок с изображением женьшеня, который превращался в скачущих лошадей. Мои отец и сестра сидели за обеденным столом и играли в шахматы, а бабушка наблюдала. Это был тот самый цельнодеревянный стол из моего детства. Поверхность за годы использования поцарапана и прорезана. Рука отца зависла над доской: он собирался сделать следующий ход, и я не сомневалась, что бабушка даёт советы им обоим.
Она так увлечённо занималась траволечением и тайцзи, что, когда я в последний раз с ней виделась, выглядела бессмертной.
Сестра стала двадцатисемилетней женщиной, ошеломительно похожей на нашу мать, когда мы были маленькими. Она раздалась в талии из-за беременности, о которой мне не говорила. Когда-то мы были близки, Айнара и я.
Отец бросил на меня взгляд, его брови сошлись, а губы превратились в тонкое лезвие. Он уронил руку, и шахматные фигуры словно в замедленной съёмке рассыпались по фарфоровому полу. Будь у меня с собой мой «Никон», я бы зафиксировала этот момент падения.
Маленькая девочка, которую я не заметила, нырнула под стол и принялась собирать пешки и ладьи, передавая их взрослым наверх. Браслет тамагочи у неё на запястье запищал, когда она встала, и девочка нажала несколько кнопок на нём.
– Смотрите-ка, кто вернулся, – сказала Айнара. – Лиен, скажи «привет» своей тёте Айми.
Девочка помахала мне.
– Привет, тётя Айми. – Когда она улыбалась, на её щеках появлялись ямочки.
Айнара встала, собрала со стола чайные чашки и ушла в кухню.
Я стояла посередине комнаты, не уверенная, должна ли подходить ближе без приглашения. Йен застрял у двери. Дэвид подошёл и стал рядом со мной.
– Айми. – Бабушка начала выстраивать шахматные фигуры и, выровняв ряд, подняла на меня глаза: – Ты стала старше. – Эти слова она смягчила улыбкой.
– Да, это так.
– Мы все стали. Кроме твоей мамы, впрочем, – для неё с такими вещами покончено. – Бабушкин голос не звучал печально, что показалось мне странным.
– Она на небесах с ангелами и буддами! – крикнула Лиен, ползая по полу в поисках ещё каких-нибудь затерявшихся шахматных фигур. Тамагочи у неё на запястье чирикал.
– Папа. – Я шагнула вперёд.
Отец не повернулся ко мне. Вместо этого он обратился к Лиен:
– Верно. Наша шахматная партия окончена, так почему бы тебе не пойти и не поиграть где-нибудь в другом месте? Давай посмотрим в наших календарях, что мы сегодня должны учить, мм?
Лиен кивнула, взяла моего отца за руку и помахала нам, а потом они исчезли в глубине коридора. Запястье девочки негромко попискивало в тишине.
Я прикусила нижнюю губу, сдерживая слёзы.
Сесть нам никто не предложил, поэтому я сказала себе, что после самолёта, и поезда, и автобуса, и такси мне будет приятно постоять.
Айнара вернулась с деревянной коробкой, которую вручила моей бабушке, и та сложила в неё шахматы.
– Сколько времени ты планируешь здесь пробыть? – спросила сестра.
Я покачала головой. Мы должны говорить о чём-то другом. Например, о похоронах моей матери. Я всё пропустила? Как обошлись с её телом?
Айнара повторила вопрос с жёсткостью в голосе, которой я раньше не слышала. Я перевела взгляд с неё на бабушку и увидела, как одинаково они хмурятся, насколько не так, как я, наклоняют головы. Я промямлила:
– Я смогла взять только несколько отгулов на работе плюс выходные. И получу ещё пару дней, если скажусь больной. Но разница во времени двадцать четыре часа, и наш рейс из Пекина в Харбин отменили, так что пришлось ехать поездом. Я потратила три дня, только добираясь сюда. Я смогу остаться лишь на неделю.
– Прошло десять лет, и ты можешь остаться лишь на неделю, – произнесла Айнара.
Я сосредоточилась на стыке фарфоровых плиток на полу, уверенная, что на моём лице написан стыд.
– Мне нужно… нам нужно… три дня на обратный путь.
Йен шагнул вперёд, поднимая руки в умиротворяющем жесте:
– Семь дней – лучше, чем ничего.
– Я отправилась в путь сразу, как только получила письмо. Пыталась звонить, но меня не соединяли. – Я опустила глаза, не в силах сказать, что мне пришлось нести письмо переводчику. Затем вновь посмотрела на них: – Я надеялась, что успею на похороны.
Бабушка, Айнара и Йен застыли.
– Я успела?
Бабушка нахмурилась:
– Похороны?..
Я кивнула, выпрямляя спину. Я была плохой дочерью, меня не было при маминой смерти, но теперь я здесь.
Тогда Айнара подошла ко мне и встала так близко, что заслонила собой бабушку.
– Хоронить людей незаконно. Их слишком много, а земли слишком мало.
Я не понимала.
– В больнице её кремировали прямо в день смерти. Похорон не было.
Я потянулась к ней, но Айнара попятилась, и мои руки сомкнулись в
