Любовники - Джастин Валенти

Увидев на пороге непрошеную гостью, он был крайне удивлен ее внешним видом. Она и раньше не казалась ему моложавой, а сейчас и вовсе выглядела на все пятьдесят и чем-то напоминала выгоревший на солнце и изрядно потрепанный американский флаг.

– Энн, ты неплохо выглядишь, – соврал он, изобразив на лице приветливую улыбку.

– Спасибо, Эдвард, чем хуже я себя чувствую, тем лучше стараюсь одеваться, – рассеянно отозвалась она, приняв его слова за чистую монету. – Знаешь, я, пожалуй, сразу перейду к делу, – засуетилась Энн, присаживаясь на стоявший неподалеку стул. – Скажу откровенно – я просто в отчаянии от всего случившегося и вообще не понимаю, что происходит. Собственно говоря, мне до сих пор не верится… Кажется, что все это во сне. Думаю, ты испытываешь подобные чувства.

– Да, что-то вроде того, – согласился Эдвард, хотя мог бы выразить свои чувства несколько иным образом.

Энн между тем глубоко вздохнула и продолжила:

– Если мой сын и твоя жена действительно решили жить вместе и вести хозяйство, то, стало быть, они просто-напросто сошли с ума. Не сомневаюсь, что долго это продолжаться не может, но все же считаю, что мы не должны быть просто безучастными наблюдателями. Надо во что бы то ни стало положить конец безобразию!

– Согласен. У тебя есть какой-то план? – Он с большим трудом поддерживал разговор, так как никогда не любил эту заносчивую женщину. Впрочем, обстоятельства вынуждали позабыть о былой неприязни.

– Да, полагаю, мы должны устроить им веселую жизнь. Не буду сейчас вдаваться в подробности, но цель вполне Достижимая.

– Каким же это образом? – ехидно полюбопытствовал Эдвард.

– Знаешь, Эдвард, я не приучена подставлять другую щеку, когда меня ударяют по одной. У моего сына не так уж много денег. Конечно, дед оставил ему определенную сумму в трастовом фонде, но эти деньги не так-то просто получить. Что же касается текущих расходов, то все они оплачивались из моего собственного кармана. Он не работал ни единого дня в своей жизни, если, конечно, не считать занятий музыкой. Единственное, на что он сейчас способен, – это давать уроки игры на флейте. Не очень-то доходная сфера деятельности…

Эдвард молча смотрел на эту мерзкую женщину, которая всегда кичилась своей принадлежностью к высшим кругам общества, а сейчас делилась с ним своими гадкими планами по оказанию давления на любимого сыночка. Как ни странно, он не ощущал себя участником этого заговора, а скорее, чувствовал посторонним человеком, которому приходится выслушивать всякий бред.

– Я знаю, что ты подарил Нике студию, – продолжала между тем Энн, – но сомневаюсь, что она в состоянии юридически доказать право собственности на нее. Если откровенно, Эдвард, то, несмотря на всю ее увлеченность моим сыном, в конце концов она выберет искусство, если, разумеется, поставить ее перед таким выбором. А без студии она не сможет заниматься своим творчеством. Да и арендовать соответствующее помещение в Нью-Йорке практически невозможно. Для этого нужны большие деньги.

– А что, это мысль! – воодушевился Эдвард.

– И не просто мысль, а единственная возможность обуздать эту обнаглевшую вконец пару. Пусть попробуют продержаться хотя бы пару месяцев без нашей с тобой помощи. Сомневаюсь, что у них хватит сил и энергии. – Энн умолкла и ощутила во рту невыносимый привкус горечи. Ведь реализация этого хитроумного плана означала, помимо всего прочего, крушение карьеры ее сына. Как же обрадуются все ее завистники и конкуренты! Да и слухи пойдут по всему городу, что само по себе не очень-то приятно.

Эдвард тоже помрачнел, представив себе все последствия подобных козней. А уж как обрадуются его конкуренты и дилеры, которые только и ждут, как бы схватить свою жертву за горло!

– Неужели ты готов смириться с тем, что эта парочка будет жить в твоей студии? – продолжала напирать Энн.

– Я обдумаю твое предложение.

– У тебя что, до сих пор нет никакого плана по возвращению жены домой? – искренне изумилась Энн.

– Нет. Я не могу принуждать ее к насильному сожительству, так как всегда был сторонником свободы и позволял ей делать все, что вздумается. – Он сделал паузу и грустно ухмыльнулся. – Конечно, я надеюсь, что она скоро вернется. Как только поймет, что ей нечего делать с твоим благовоспитанным сыном.

Энн пропустила мимо ушей столь ехидное замечание и залилась слезами.

– Ты замечательный человек, Эдвард, и не заслужил подобного к себе отношения. Успех сделал Николь просто невыносимой. Она забыла, кем была и что мы с тобой для нее сделали. – Эдвард благоразумно промолчал, и ей стало ясно, что она перестаралась по части сочувствия, переиграла, так сказать. – Спасибо, что уделил мне время, – тотчас сухо произнесла она, поднимаясь со стула. – Надеюсь, ты понимаешь, что я на твоей стороне. Можешь рассчитывать на мою помощь в этом деле, которое я рассматриваю нашим общим.

– Разумеется, дорогая, – быстро согласился тот, провожая ее до двери.

Энн деликатно поцеловала его в щеку и выпорхнула из комнаты.

Эдвард вернулся к столу, достал бутылку шотландского виски и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Он ни в чем не винил эту сварливую мегеру. Конечно, она приложила немало сил, чтобы ее сын стал таким, каким он стал, но в целом она здесь была ни при чем. И все же выбросить Николь из подаренной им студии… Нет, это самое последнее средство. Эта тупица не понимает, что есть масса других, более деликатных способов разрушить их порочную связь. Но для этого нужно напрячь свои извилины и проявить творческие способности, которых у нее, естественно, нет.

Пол сидел неподалеку от Николь и с огромным вниманием следил за ее работой. Она не замечала его присутствия и постоянно чертыхалась, ожесточенно сражаясь с неподатливым металлом. И с чего его мать взяла, что эта самоотверженная женщина, так яростно и неутомимо работающая над каждым своим произведением, могла дать взятку какому-то дилеру?

– Николь, – тихо позвал он ее.

– Что?

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она, оборачиваясь.

– Давай немного пройдемся.

– Дождь идет.

– Нет, уже перестал.

– Но я не могу выйти прямо сейчас.

– Ну оставь все это на какое-то время.

Она тяжело вздохнула и соскочила с лестницы. Через минуту они уже шли по мокрому асфальту и вдыхали очищенный дождем воздух огромного города. Со стороны Гудзона приятно веяло свежим ветерком. Свернув на Кристофер-стрит, они двинулись вдоль ярких витрин, а потом зашли в какой-то магазин, где Николь почти полчаса рылась в огромном контейнере в поисках всякой всячины. А Пол тем временем, увидев на тротуаре бродячего котенка, от души забавлялся его игрой.