Проклятый лес - Александр Макута
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плетения мне разрушить не удалось — забрать волшебную силу как из цветка не получалось, а как еще поступить, я не знал. Зато смог вспомнить, как первая тварь черпал мадью не в Кантре, а где-то внутри себя. Я помнил, что это были какие-то простейшие плетения, но воссоздать их не получилось. Наверно, я что-то не так делал.
Закончив пересчитывать монеты, я задумался. Можно было явиться к Большому Огги и заявить, что я уже нашел убийцу, но была серьезная опасность, что он мне не поверит. Черный кузнечик, даже крупный, мало похож на красивую бабу, упоминаемую в рассказах очевидцев. Так что придется разузнать побольше.
Решив, что вернуться сюда смогу в любое время, я стал искать спуск на второй этаж. Обрушенная широкая лестница мне не подходила, а других я не нашёл. Едва я решился спускаться по стене, цепляясь за камни, как обнаружил внизу ещё одно магическое плетение. Это было огромное и занимало большую часть первого этажа. Другими словами, куда ни глянь было оно.
Вся беда была в том, что мне нужно было пройти сквозь него, чтобы выйти из ратуши на улицу. Но касаться неизвестного заклинания, наполненного мадьей, мне очень не хотелось. Опасное оно или нет, я не знал, а проверять на своей шкуре желания не было.
С большим трудом мне удалось обнаружить безопасный проход вдоль одной стены, и я благополучно выскользнул на улицу.
Из одежды на мне были штаны и рубаха, наспех подобранные в логове тварей, а на плече сумка погибшего писаря. С ней-то я и решил разобраться в первую очередь. Может и выгорит что-то. Как я понял, чтобы пробовать выбираться из города, понадобится много денег. Тысяча медных монет, две, три? А у меня сейчас полсотни всего, из обоих найденных кошельков.
— Ты из ратуши вылез что ли? — с подозрением уставился на меня седоволосый пожилой мужик, сколачивающий деревянный ящик. — Совсем дурной или недавно в городе?
— Второй день, — не стал отпираться я. — А что там такого?
— Ты внутри был уже или только вокруг стены ходил?
— Не, я только присматривался, — соврал я.
— Тогда ладно, — расслабился седой. — А то смотри, уже к вечеру преставился бы. Неспроста запрещено туда лазать, указ самого графа. Магия там сильная, как говорят.
— А чего это хозяину города пришлось целый указ про какие-то руины писать? — поинтересовался я. — Не много ли чести?
— Честь тут не причем, а поговаривают, что там Скорбящие повадились собираться…, — и мужик многозначительно замолчал.
— Ух, ты! — удивился я на всякий случай. — А чего им надо? И всегда было интересно, почему их так называют?
— Брешешь парень, — скривился седой. — Кто ж их не знает? Сейчас извели уже этих фанатиков, а еще года три назад никакой управы не было. Из-под каждой щели лезли. Тьфу!
И он осенил себя каким-то защитным знаком.
— Так, а указ зачем? — не понял я. — Выгнали да и все…
— Не, парень, тут дело темное. Сама графиня здесь все осматривала, а с ней один из Даэрлов, говорят, был. Запечатали там все
— Тех самых? — поразился я, вспомнив, что это фамилия правящего имперского рода. — Врут, поди…
— Сам не видал, — ухмыльнулся седой. — Может и брешут. Но вот если кто внутрь старой ратуши зайдет, то уже к вечеру его корчи одолеют и помрет вскорости. Так что не суйся туда, коли жизнь еще дорога. Хотя ты из бывших богатеньких…
И мужик еще раз меня внимательно оглядел, отложив свою работу. По его роже было видно, что он прикидывает, как меня облапошить.
— Благодарю, — кивнул я и повернулся уходить. — Скажи, а где тут писарь ближайший?
— А тебе зачем? — и седой воровато оглянулся по сторонам. — А ну отдавай сумку, а не то башку проломлю!
И угрожающе надвинулся на меня, занеся молоток.
— Ладно, ладно, сейчас, — забормотал я и, снимая торбу, пнул его по яйцам. Попал удачно и отскочил, прежде, чем он ударил меня молотком.
— Ссука! — зашипел он, сгибаясь от боли. — Ыы! Ну сейчас тебе…
Он попытался было набрать воздуху в легкие, но я шагнул вперед и ударил его прямым в челюсть, опрокинув на недоделанный ящик. Тот разлетелся на куски, а я развернулся и зашагал прочь. Угрожать еще будет!
Что ж такое, неужели, действительно, одно отребье в этом городе живет?
Лавку писаря я нашел, прошагав два квартала.
— Откуда он у тебя, босота? — прищурился хозяин, глядя на медальон. — Наша вещица-то.
— Ваша прям? — обрадовался я. — Готов вернуть за вознаграждение. И сумку тоже.
И я потряс торбой с бумагами.
— А что за бумаги? Покажи, — требовательно протянул руку писарь.
— Грабли прибери, — осадил я его. — А то скажешь, что твое, проверяй потом. Говори, терял ты документы и этот медальон?
— Я — нет, — сознался он. — Тебе к Пантелемону надо. У него мальчишка пропал не так давно. Если ты убил, то вздернут, так и знай!
— Стал бы я тогда бумажки ваши таскать. Знаю, кто вашего посыльного прикончил, потому и пришел, — заявил я. — Награду хочу.
Кое-как запомнив дорогу, я наскоро поел, взял еды у разносчика и зашагал по улицам, дивясь местному убожеству. Деревянные дома, многие двух-трех этажные были какими-то совершенно уродливыми, без всякой претензии на архитектуру. Как будто бараки, просто повыше и пошире. Некоторые даже с балконами. Публика тоже была под стать, так что я со своими босыми и грязными ногами был не хуже многих.
— Куда собрался, отребье? — дорогу мне преградили два оборванных типа. Но оба в сапогах, что характерно.
— Отвалите, писарь я. Вот, — сунул я медальон прямо им под нос. — К Пантелеймону иду, знаете такого?
— Че-та рожа твоя мне не знакома, — скривился тот, что пошире и постарше. — А писаря знаем, конечно.
— Вот и отведите к нему, — включил я дурачка и едва не ухватил одного из них за рукав, но тот вывернулся и отошел с дороги.
— Перебьешься. Пять домов по этой улице и, считай, пришел, — махнул рукой оборванец. А затем добавил, обращаясь к товарищу: — Первый раз писаря без обувки вижу.
— Прохудилась, — отрезал я и потопал дальше. У меня дело как-никак.
В дом Пантелеймона я зашел прямо с улицы, и оказался в комнате с несколькими столами, за которыми трудилось трое. Самого хозяина позвали и он вышел вразвалку, с трудом таща толстое брюхо. Но глаза цепко смотрели на меня и мою сумку.
— Чего надо?
Срочно надо покупать нормальную одежду. А то мой вид
