Дорога из стекла - Вероника Белл

Да, дни идут.

Неказистое серое утро: неохотное пробуждение, чашка кофе, минимум макияжа, лишь для того, чтобы закрасить темные круги под глазами. Школа: скучные уроки, облака, виднеющиеся за окном, заставляющие задумываться о вечном. Тренировка, которую я жду весь день. Я могу расслабиться, забыть обо всем, слушая ритмы музыки, сливающиеся в одно целое с хрупким телом. Я снова беру на себя обязанности капитана команды, которые были временно возложены на Мию: слежу за правильностью и техникой выполнения элементов, ставлю новые фигуры и связки. Это то, чем я могла бы заниматься бесконечно. Но несколько часов быстро пролетают, и мне приходится возвращаться домой, снова отгонять преследующие, терзающие душу мысли. Кровать. Иногда я ложусь и, не двигаясь, часами смотрю в потолок, пока сон не поглотит реальность. И снова утро…

Я стала проводить меньше времени с Максом, на телефоне появились пропущенные звонки от Брендона и Хлои. Все ушло на второй план, все потеряло смысл.

Ева… я без тебя не справляюсь. Что бы ты сказала о Шоне? Зачем он делает это, почему не может оставить меня в покое? И главное, почему я снова ведусь на его провокации?..

Что бы ты сказала о наших отношениях с мамой? Ты бы хотела, чтобы я не была с ней так жестока, чтобы дала ей шанс, я знаю. Но… что насчет убийцы? Твоего убийцы.

Осталось совсем немного времени до соревнования – мы тренируемся чаще и усерднее, делая упор на фигурах: станте и пирамиде. Моя растяжка улучшилась: шпагат теперь уходит в минус тридцать сантиметров, флажок становится идеально ровным. Потому что теперь я не жалею себя: я не просто терплю боль, я наслаждаюсь ею.

– Ты можешь потянуть мышцу, – произносит Хлоя, садясь рядом со мной и с опаской поглядывая на выбранную мною табуретку для растяжки.

Переживает – ведь скоро соревнования.

– Нет. Это моя безопасная зона, Ло, – отвечаю я.

Девушка вздыхает и качает головой, но ничего не произносит вслух. Приступает к базовым упражнениям для разогрева мышц.

– Я давно не видела Уайта. Он не хочет помогать нам?

Упоминание о Шоне заставляет меня вспомнить – снова. Сердце пропускает несколько ударов.

– Спроси у него сама, – отвечаю я, думая о том, что в последний раз, когда мы с ним виделись, я так и не спросила у него причину его отсутствия тем вечером.

Как и не спросила о результатах его поисков. Просто я была уверена, что у него тоже нет никакой новой информации. Обсуждать это с нами Шону очень тяжело. Я понимаю. Я вижу чувства за каменной маской.

– Что опять между вами произошло? – спрашивает Ло.

Я не смогла бы рассказать ей правду, даже если бы хотела. Никто не должен знать о том, что могло произойти в тот вечер, заглядывать мне в душу и видеть то, что я в себе так ненавижу. Ни одна живая душа.

– Ничего. Ло… я не хочу ни видеть его, ни говорить о нем, ни слышать его имя, ясно? Сделай одолжение.

Она пожимает плечами и продолжает тянуть стопу.

Проснувшись на следующий день утром, я чувствую легкую слабость и опустошение. На улице теплая, солнечная погода, но я никуда не пойду – останусь дома. Не хочу никого видеть, не хочу думать о том, что, возможно, я уже десятки раз сталкивалась с убийцей, но не смогла этого понять. А ведь, скорее всего, так и есть. Какая ирония!

Хотя бы одна зацепка. Одна подсказка.

Я сделала все, на что была способна, только этого мало.

Я делаю себе кофе, закутываюсь в плед и открываю дневник Евы.

Может быть, на одной из этих страниц есть ниточка, которая приведет меня к истине?

Я читаю строки и вижу все события, произошедшие с нами когда-либо, ее глазами. Чувствую легкость, парю над облаками, откинув все прочие мысли. Так Ева ощущала себя при жизни…

Дневник в толстом переплете с множеством страниц, в которых описана вся жизнь девушки с ее четырнадцатого дня рождения. Двенадцатое июля две тысячи четырнадцатого года… я помню этот день. Мы провели его на озере.

Шон не смог поехать с нами, поэтому четырнадцатилетие Евы запомнилось мне как одно из самых ярких и интересных событий. На душе было спокойно и легко, и осознание того, что Уайт не сможет испортить мне этот день, делало его еще прекраснее.

Ева, наоборот, сожалела о том, что брата нет рядом, хотя и не говорила мне об этом.

Воспоминания обрушиваются на меня одно за другим, с каждой прочитанной страницей желание вернуться в прошлое становится сильнее. Но это невозможно. Дальше я читаю медленнее, словно боясь дойти до конца. Держа в руках эту тетрадь, читая эти строки, я будто слышу голос Евы, ощущаю ее рядом.

Некоторые записи заставляют меня смеяться или нагоняют тоску, другие – наводят на раздумья.

Я думала, что знаю о подруге все, но это оказалось не так. Я думала, что знаю все о Шоне…

«Сегодня я разговаривала с братом об Элиз. Хотя она и не говорит мне об этом, но я вижу, какую боль причиняют ей его слова. И это кажется мне странным… Ведь Шон никогда не обращается так с другими девочками, а Элиз никогда не воспринимает оскорбления так близко к сердцу. Она из тех девчонок, которые могут достойно ответить на любую грубость и забыть об этом инциденте уже через минуту. Что между ними происходит? Шон сказал, что привык говорить все прямо и не собирается делать для моей «подружки-стервы» исключений. Он был насмешлив и жесток, как всегда. А вечером, придя домой сильно выпившим, серьезно спросил: «Она ненавидит меня?»

Я знаю, что Элиз сделала бы все, чтобы больше никогда не видеть его. Но с чего у него возник такой вопрос? Разве он не делает все для того, чтобы вызывать у нее именно эти чувства?

Я ничего не ответила, молча поставила ему на стол стакан воды, а он с яростью швырнул его в стену.

Я испугалась, что проснутся родители. Не могу смотреть на то, как отец, обессилев морально, бьет брата за то, что он снова вернулся домой в таком состоянии, не могу слышать, какие слова летят из уст обоих… А я рада, что братик ночует сегодня дома, что все обошлось. Думаю, я засну счастливой лишь от осознания этого!»

Эта запись заставляет меня отложить дневник в сторону, потом снова взять его в руки и