Мир Формулы-1 изнутри - Деймон Хилл

Вообще говоря, у меня часто возникает дискомфорт даже после нескольких автографов, потому что это означает что остальные, кому автографа не досталось, будут разочарованы. Я знаю, что фанаты выстраиваются в очередь с раннего утра и, когда я по пути в боксы даю несколько автографов, то не могу не поймать себя на мысли, что лишаю своего внимания кого-то, кто ждет дольше всего. Впрочем, невозможно дать всем то, чего они хотят. Единственным выходом в этом случае являются слова извинения.

Впрочем, этот аспект общения со зрителями лежит целиком на моих плечах. Журналисты же, освещающие Формулу в течение всего сезона, на Британском Гран-при вынуждены выполнять сиюминутные требования их редакторов найти какую-нибудь маленькую сенсацию. Их работа заключается в одном и том же — отыскать историю с участием британских гонщиков. Они точно так же, как и мы, находятся под давлением ожидаемого результата. Мы можем быть героями репортажей, зато нам как правило нет нужды объясняться по их содержанию.

Чтение газетных статей о самом себе может оказаться довольно неспокойным занятием. Как будто кто-то иной находится за рулем судьбы, и твоя карьера развивается независимо от тебя. Специальный выпуск о «Сильверстоуне» этого года может служить тому хорошим примером. Во всех газетах муссировалась одна и та же тема: я нахожусь в шаге от завершения карьеры. Благодаря этому пресса получила несколько впечатляющих заголовков, если, конечно, не принимать в расчет один факт — что это неправда.

Еще несколько лет назад меня бы это очень сильно расстроило, впрочем и в наши дни я все еще могу немного вспылить, если на мой взгляд журналист умышленно исказил факты, но со временем я начал понимать, что такие истории долго не живут и являются частью спортивного имиджа. Нынче я очень хорошо отношусь к британской прессе, поскольку знаю: как только такие статьи появляются, они тут же умирают. Автогонки не стоят на месте и один хороший результат может вернуть ситуацию обратно под твой контроль, и журналисты смогут написать о чем-нибудь еще. В любом случае, истинное лицо гонщика на самом деле намного сложнее образа, появляющегося в прессе — известного нам по разговорах о контрактах, карьере, моторах, конструкторах, спонсорах и многому другому.

Чтобы ни писали про меня в прессе, большинство из поклонников, сидящих на трибунах хотят знать только одно — собираюсь я побеждать или нет. В нынешнем Сильверстоуне — увы, нет.

Несмотря на внимание, окружающее мою работу, на самом деле, я не склонен называть себя «знаменитым». С другой стороны, слава — это факт, которым я нынче наслаждаюсь, пусть даже порой интересы публики заходят в те сферы. которые лично я предпочел бы оставить в тайне. По-моему, я не сильно изменился, как человек. Да, я многому научился и пережил несколько очень поучительных эпизодов, но я остаюсь тем же самым человеком, и мотивы моих поступков остаются прежними.

Несколько раз по ходу карьеры я попадал в сложные ситуации, но всегда сохранял над ними контроль. Когда я впервые пришел в Формулу, то разработал защитный механизм воплощения в сознании образа того человека, которым мне хотелось бы быть, поскольку я не был уверен, как мне следует вести себя в этом деликатном мире спорта. И если я не знал, что мне сказать или сделать, я делал то, что мне в тот момент казалось наиболее подходящим. Некоторые мои комментарии из той эпохи возможно звучат немного ненатурально, но именно таковыми они и были. Это происходило не потому, что я беспокоился по поводу вождения гоночного автомобиля; меня беспокоили все те ловушки, что подстерегают гонщика, стоящего на передней линии стартового поля.

Сейчас у меня куда больше опыта в урегулировании проблем и ситуаций, значит, теперь я могу более естественно выражаться и в большей степени открывать людям свое настоящее лицо. Я не волнуюсь по пустякам и гораздо увереннее управляюсь с теми изменениями, что встают на моем пути. Я могу не испытывать удовольствия, зато знаю, как нужно поступить в той или иной ситуации.

Благодаря своему отцу, я мог наблюдать за славой, и к чему она приводит, задолго до того, как сам стал известным. То был очень ценный и полезный опыт — наблюдать за тем, как отец управляется со славой и, поскольку я не был ни известной личностью, ни фанатом, то мог позволить себе просто учиться.

У моего отца был потрясающий дар — снимать напряженность в общении. Он упивался своей славой возможно больше, чем я сейчас. И если я очень подозрительно отношусь к славе, и к той скорости, с которой вчерашний герой сегодня может быть внезапно сброшен обратно на землю, то он просто закатывал вечеринки с людьми, знавшими кто он такой.

Возможно, в 60-е годы слава приносила огромное удовольствие, в те времена во всех слоях жизни происходило так много изменений, казалось, вся страна пребывает в хорошем настроении. Отцу это давало право наслаждаться собой, встречаться с огромным количеством интересных людей и, поскольку у него не было известного отца в том смысле, как это случилось со мной, такой опыт был для него совершенно неизведан. Мне кажется, поскольку я рос в подобном окружении, то давно уяснил для себя, что одной славы для удовлетворения своих амбиций не достаточно.

Однако, всевозрастающие денежные вливания в Формулу 1, и во многие другие виды спорта, приводят к изменению роли гонщика. На тебя ложится больше ответственности перед спонсорами, стремящимися использовать тебя в своих маркетинговых кампаниях, и сегодня в мире спорта превалирует налет политкорректности. Образ плейбоя из 60-х в настоящее время сменился корпоративным, вычищенным имиджем, и постоянно растущий интерес прессы к автогонкам означает, что гонщики, подобно актерам и политикам, куда больше, чем когда либо, находятся под прицелами общественности. Порой кажется, что все тобой сказанное или сделанное, тут же попадает в отчеты и комментируется. А у тебя остается куда меньше времени на отдых.

Впрочем, позитивные аспекты славы перевешивают негативные. Мой публичный образ может не выдавать всю историю Деймона Хилла, но когда ты известен людям, как человек позитивный и удачливый, что ж — это вовсе неплохо.

В какой-то степени звездность придает тебе статус, из-за которого порой тебе может показаться, что ты живешь в маленькой деревне. Некоторые люди, никогда до того мной не виданные, так привыкли видеть мое лицо и слышать мой голос по телевизору и радио, что им кажется, будто они знакомы со мной, и это куда приятней анонимности. Несколько лет назад я мог приехать на заправочную станцию, зайти в магазинчик и меня бы встретило ворчание стоящего за стойкой, но теперь люди становятся более доброжелательными и они очень рады видеть меня. Ожидая сдачи, я могу перекинуться с ними парой слов, и уйти, услышав вслед доброжелательное прощание, и все это будет выглядеть так, будто я захожу в этот магазинчик ежедневно.