Былицы - Валерий Свешников

Родители были не против такого предпринимательства, и мы вышли в поход. Зима в том году стояла крепкая и снежная. До известного и любимого леса между Молочным и Вологдой мы добрались без особых помех.

В лесу мы быстро поняли, что не совсем готовы к приключениям. Снега было так много, что в нем можно было потерять валенки. Да и передвигались мы в высоких сугробах с большим трудом. Все подходящие по размеру елки до половины были завалены снегом. А добраться до основания деревца из-за снега было почти невозможно без хорошей лопаты.

Тогда решили срубить вершину какой-нибудь старой ели. А это очень высокая ель, и ветви у нее очень густые. Преодолевая частые и колючие ветви и борясь с подбирающимся страхом высоты, мы все-таки добрались до вершины. Вернее, до того места, где можно уже рубить желанную верхнюю часть ели. С трудом срубили своими туповатыми топорами по штуке и полезли вниз.

Перед спуском хотелось немного отдышаться и оглядеться с высоты. Я очень удивился тому, что наш Софийский собор и Звонница показались такими близкими. А после небольшого отдыха мы стали спускаться.

Теперь ель не хотела пускать губителей назад и цеплялась за одежду, задирая полы одежды вверх. Смотреть вниз на ветви, на которые можно встать, оказалось очень неудобным и немного страшноватым. Но и в этот раз нам повезло – спустились к земле.

Отдышались и подались в обратную дорогу. И тут быстро поняли, что с елкой обратная дорога станет трудней. Хорошо, что кое-где можно было пробираться по нашим старым следам. Долго мы пробирались до шоссе, устали, промокли, проголодались. Пот лил ручьями, а в валенках было сыро от снега, набивавшегося сверху.

Вышли к шоссе и стали ждать грузотакси. В те годы вместо автобусов ходили грузовички с тентом и скамейками в кузове. Начинало темнеть, на дворе-то декабрь – самые короткие дни. Место у дороги открытое, ветерок и морозец вроде и невелики, но без укрытия стали они нас одолевать.

И тут возник, как посланник Божий, наш спаситель. Это был водитель остановившегося грузовика ГАЗ-53. Он понял по нашим понурым фигурам, что нам плохо и надо помочь. Спаситель вышел из машины, закинул наши елки в кузов, а нас посадил в машину. Дал нам на двоих пол-сайки (были такие булочки). Для нас она показалась вкуснее куличей и пирогов.

Довольно быстро доехали до дома, шофер Андрей ради нас сделал небольшой крюк. Он помог нам достать елки из кузова, пожелал удачи и собирался ехать. Мы его благодарили так искренне, что он немного приостановился и сказал: «Ладно, не благодарите, но помните, что вам повезло – вечером мало машин едет в город. Пусть это будет вам уроком: если идете в лес, да зимой, то будьте готовы ко всему. Но вы молодцы – крепко держались. Ну, бывайте!»

Тут он укатил, а мы, с трудом передвигая ноги, пошли по домам. Я и Славка на всю жизнь запомнили человечного Андрея и номер его колесницы ВО 50—96. Потом иногда видели его машину и всегда приветливо махали друг другу руками.

Летом в августе мы были в том лесу. Собирали малину и грибы, если попадутся. Случайно вышли к тому участку леса, где пробирались по снегу зимой. Летом его было не узнать. И только ели со срезанными вершинами выдавали место нашего приключения.

Стало немного не по себе, потому что верхние ветки елок уже немного загнулись вверх. Казалось, что они как бы приподняли руки, показывая свое возмущение нашим поступком. Больше таких походов за новогодней елкой мы не делали – хватило одного урока.

Торфянка

Сразу за заводом ВРЗ начиналась окраина города, ближайшие села Лукьяново и Григорьевское располагались друг за другом по дороге, идущей к поселку Молочному. Примерно к югу от села Григорьевского до поселка с романтическим названием Ковырино тянулась «торфянка». Это осушенное болото, из которого в войну и некоторое время после нее добывали торф – пожалуй, главное наше полезное ископаемое.

От тех времен остались длинные и широкие канавы-карьеры глубиной около метра. Они заросли вереском, багульником, ивой и березками. Неожиданно мы прознали, что на «торфянке» полно ягоды голубики. Нам объяснили, как туда добраться, и мы через день пошли «на промысел».

Надо сказать, что ребята и девчонки из соседних дворов часто собирали дары природы в ближайших полях за городом. Между островком (на реке) и Бесовым ручьем вдоль излучины Вологды-реки тянулись обширные луга. Они были местом выпаса скота и местом нашего промысла крапивы, гусиного лука, щавеля и земляники. А тут вдруг открывались новые неизведанные места.

Нам было уже по семь-восемь лет, и мы проводили целые дни во дворах около домов. Приглядывали за нами главным образом бабушки, а вот дедушек ни у кого уже не было. Бабушки отслеживали, прежде всего, регулярность питания – то есть посередине дня отпрыску полагался обед. В этот период приходилось откладывать коллективные игры, так как то один, то другой член команды «выбывал из строя» по уважительной причине.

Быстро наметили время выхода из дома «на операцию „Голубика“». Почему-то считалось, что на сбор ягод и грибов обязательно надо выходить как можно раньше. Если честно признаться, я не понимал, зачем надо так рано вставать. Но я все-таки довольно легко поднимался часа в четыре утра, даже на пять-десять минут раньше будильника. Большинство друзей также легко просыпались и вовремя были в условленном месте. Был, однако, среди нас один любитель поспать, но мы его поднимали, начиная стучать в окно, рядом с которым он спал.

Любопытно, что этот парень потом пошел в военное училище. Как уж он привыкал там к раннему подъему, не знаю, но сочувствую ему заранее.

Мы, потихоньку переговариваясь, собирались и потом всей компанией шли по пустынному городу в сторону «торфянки». Рано утром город совсем не такой, как днем. В нем царила тишина и покой, даже громко говорить не хотелось. Это сдерживание кончалось, как только мы проходили железнодорожный переезд и выходили в поле. Здесь все начинали говорить и смеяться в полный голос. Почему так получалось, не могу сказать, ведь мы росли не столь уж деликатными, но что было, то было.

Скоро мы подходили к «торфянке». Там быстро разбредались по бывшим торфяным карьерам и начинали сноровисто собирать ягоды. Не забывали и в рот кидать. Наедались так, что под конец сборов не хотелось больше голубику в рот брать – набивала оскомину.

Почему-то у голубики было много названий: и пьяника, и гоноболь, и еще с пяток других, не менее неожиданных. Мы пытались узнать, почему с названиями такая чехарда, да так и не узнали. Хотя и с названиями других ягод тоже не все было понятно. Так, боярышник наша бабушка называла «кратегуз». Позднее, в Университете, я узнал, что это русский аналог латинского названия, и подумал: может быть, гимназисткам так основательно давали латынь, что получилось несколько прозвищ ягод. Но к тому времени бабушки Саши уже не было в живых, поэтому это название так и осталось маленькой тайной.

Часа через два-три наши корзинки были уже полны. Мы начинали собираться в обратную дорогу. К этому времени становилось тепло, а иногда и жарко. Болотные растения начинали издавать такой сильный и опьяняющий запах, что у некоторых начинала кружиться голова. Правда, это обычно случалось с девчонками, а мы, парнишки, не страдали от такой ерунды. Сам по себе торф тоже издавал довольно специфический аромат, но больше всего пахло багульником, вереском и некоторыми травами.

К одиннадцати-двенадцати часам дня мы возвращались домой «с чувством выполненного долга», как потом писали в своих сочинениях. Но все-таки некоторое удовлетворение появлялось, когда мы гордо ставили корзинку с ягодами дома на кухне.

А потом мы бежали купаться. Теперь это и кажется тем счастливым детством, когда задуманное удается, а ты себя вознаграждаешь небольшими, но заслуженными радостями.

Пути-дороги

С другом Славкой мы расставались только на ночь. Вместе шли в школу, вернее, не шли, а поспешали из-за большого расстояния до нашей школы №9. Из школы мы возвращались уже не спеша и все время что-то обсуждали. Правда, по дороге в школу мы говорили на более приземленные темы – о выполненных домашних заданиях. По математике тогда нам задавали такие головоломные задачи, что решение их иногда бывало в десять и много больше действий. Поэтому чаще мы делились своими способами решения. Но, конечно, случалось говорить и на более интересные темы.

Особенно хорошо говорилось по пути домой. Дорога из школы была всегда длиннее, чем утром, в школу. Она была другой и во времени, и в пространстве. Мы могли пойти тремя разными маршрутами и выбирали тот, который нас более интересовал в тот момент.

Чаще мы ходили примерно той же дорогой, по которой спешили в школу. Но только шли медленнее и глазели по сторонам. Если утром мы через рынок проходили быстрым шагом, сокращая дорогу к школе, то днем это был путь через интересные места. Там торговали семечками, которые мы не покупали, но брали щепотку на пробу. Нам хватало этой небольшой порции, чтобы немного утолить уже проявляющийся голод. В школе не хотелось ходить в буфет – там было много народу и не очень вкусно готовили. Вместо буфета более интересно было на перемене сходить в библиотеку и посмотреть там новые журналы.