Моя навсегда (СИ) - Шолохова Елена

Павел Викторович проводил его до самой квартиры, подставив Ромке свое круглое плечо. И даже помог снять кроссовки и дойти до дивана. А позже, когда вернулся на комбинат, видимо, сразу же доложил матери. Потому что и часа не прошло, как она примчалась. Потрогала Ромкин лоб, затем сунула ему градусник.

— Господи, ты же весь горишь!

Температура была под сорок. Мать вызвала скорую и, хотя жар сбили, она всю ночь дежурила у его постели.

Ромка очнулся уже утром и увидел ее, задремавшую в кресле.

— Мам, — позвал тихо.

Она вздрогнула и проснулась.

— Как ты? — присев с краю на его кровать, положила на лоб прохладную ладонь.

— Нормально.

— Что за вирус ты умудрился подцепить? И, главное, где?

На самом деле он чувствовал себя препогано. Грудь ломило так, словно его завалило камнями, раздробило ребра, разорвало плоть. Мать сразу начала суетиться: принесла морс, какие-то таблетки, но Ромка знал — никакой это не вирус и пилюлями тут не помочь. Просто он сломался.

Однако спустя три дня ему полегчало. Нет, в груди все так же болела зияющая рана, но больше его не лихорадило, не качало, словно былинку на ветру. Он даже понемногу начал есть. Вот только не разговаривал совсем. На все вопросы матери отвечал односложно и сразу замыкался в себе.

Она выспрашивала, куда он ходил. Ромка признался, что хотел увидеть Олю, вот только утаил все остальное. Пока болел, он не раз возвращался мыслями к тому эпизоду. Сначала глухо выл в подушку. Хотелось крушить все вокруг, но сил хватило лишь на то, чтобы опрокинуть стул.

Потом его осенило: Оля просто не могла при всех с ним говорить. Вон как опасливо она на них косилась. И ее можно понять. Уж кто-кто, а Ромка знает, как по-зверски могут вести себя люди, которые еще вчера с тобой здоровались.

Значит, надо ее встретить наедине. И тогда они смогут поговорить нормально. И обязательно что-нибудь придумают.

Конечно! И как он сразу не сообразил. Ведь все так очевидно — там, при всех, она просто не могла поступить иначе. А он сразу же решил, что она его предала. Даже стыдно стало, что так плохо подумал про нее. Как будто он ее не знает! А Оля, бедная, наверное, сейчас мучается…

Эта мысль не давала покоя. Буквально каждую минуту Ромка думал, как бы им встретиться снова. Наедине. Чтобы никто больше не помешал. Не пялился, не подслушивал.

В конце концов решил пойти к ее дому на удачу. Ближе к вечеру, когда они будут возвращаться с рынка.

Оттягивать свой поход он не стал. На следующий же день, пока мать не вернулась с работы, Ромка отправился к частному сектору, на другой конец города. Чувствовал он себя, конечно, еще неважно, но завтра-послезавтра — выходные, а, значит, мать останется дома, и тогда придется ждать до понедельника. А ждать он не мог. И так измучился.

Минут за сорок добрался до ее дома. И понял с досадой — опоздал. Оля с матерью уже вернулись с рынка. Он даже на мгновение поймал ее силуэт на веранде. Но позвать не решился. И тут во двор выбежал Олин брат.

Ромка тихонько свистнул. Паша завертел вихрастой головой. Заметив Ромку, покосился в сторону дома, затем подошел к калитке. Приотворив, выглянул на улицу.

— Привет. Ты чего тут? — спросил он и снова с опаской оглянулся на дом.

— Мне надо с Олей поговорить.

Пашка сделал круглые глаза.

— Ты что! Батя не разрешит!

— Тогда скажи Оле…

— Погоди-ка. Ты знаешь что… ты иди на остановку рейсового. Вот! Жди ее там. Батя только что Ольку послал в магаз, сказал купить там ему что-то. Она как раз мимо остановки пойдет. А я предупрежу потихоньку, что ты там ее ждешь.

Ждал он долго. Даже забеспокоился, что Оля не придет. То ли Пашка напутал, то ли отец передумал… Но Ромка все равно не уходил. Сидел на пустой остановке, провожая взглядом редких прохожих. Уже начало темнеть, значит, пора было возвращаться домой. Мать там, наверное, с ума сходит.

Но тут он услышал тихие и быстрые шаги. И сразу понял — она. И точно — к нему приближалась Оля. Как же сильно она похудела! Кофта, в которую она куталась, болталась на ней как балахон.

Ромка порывисто подался ей навстречу, хотел прижать к себе, к истосковавшемуся сердцу. Но Оля остановилась в двух шагах. И не просто остановилась, а будто очертила невидимую границу, за которую переступать нельзя.

Под ребрами сразу противно заныло, но Ромка отмахнулся от дурного предчувствия.

— Оля, я боялся, что ты не придешь.

— Рома, зачем ты здесь? Ты не должен…

— Что не должен? Я видеть тебя хочу. Я скучал по тебе страшно. Оля…

— Рома, пожалуйста, уходи.

— Да что с тобой?

— Пожалуйста! — всхлипнула она.

— Хорошо. Тогда скажи, когда мы увидимся?

Она ответила не сразу.

— Рома, нам не нужно больше встречаться.

— В смысле?

— Рома, все кончено. Я больше не могу быть с тобой.

— Ты… я думал… ты

Фраза оборвалась, словно рассыпалась на осколки. А ниже ребер, в солнечном сплетении, полыхнуло резкой болью, словно его ударили наотмашь. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни слова сказать.

— Рома, прости меня, пожалуйста. Но я не могу быть с тобой.

— Ты же знаешь, что я ничего не делал…

— Знаю, но…

— Мы же… я же люблю тебя…

Оля всхлипнула, прижала кулачок ко рту, отвернулась вбок.

— Рома, не надо, — дрожащим голосом произнесла она. — Давай просто расстанемся и все. Так будет лучше.

— Кому лучше, Оля? Кому? Тебе? Это из-за слухов, да? В этом все дело? Ты же говорила, что веришь мне!

— Я верю, но…

Она тяжело вздохнула.

— Что — но? Но чужое мнение тебе важнее? Сплетни тебя волнуют? Что про тебя скажут? Этого ты боишься? Тебе стыдно со мной теперь? Боишься, что и тебе заодно достанется? Я понимаю. Я все понимаю. Но и ты пойми. Это неправильно. Я бы защитил тебя… увез… Давай уедем вместе? Вдвоем?

Ромку всего колотило, словно недавняя лихорадка накатила на него с новой силой.

— Рома, пожалуйста, перестань! Я прошу, не надо. Ты не все знаешь.

— А что я не знаю?

Оля попятилась назад.

— Постой! Не уходи!

Ромка поймал ее, но Оля тотчас выдернула руку и отпрянула.

— Рома, все кончено. Не приходи больше. Просто оставь меня… Пожалуйста! И… прости.

Она развернулась и почти бегом устремилась прочь.

— Оля! — крикнул он в отчаянии удаляющейся фигурке.

Она не остановилась, а вскоре и вовсе исчезла из виду.

24

Маргарита Сергеевна вернулась с работы поздно. Перед выходными она всегда старалась подбить все дела, чтобы до понедельника ничего не подвисло. Приехала уставшая и злая, как черт.

Последнее время из-за Ромкиных проблем она ослабила хватку, а кое-что и вовсе пустила на самотек, и на комбинате, работавшем всегда как часы, эти дни то и дело возникали какие-то накладки. Народ расслабился.

Пришлось срочно наверстывать упущенное, а заодно провести экстренное совещание, где она как следует взбодрила начальников отделов и заместителей. Потому и домой приехала на взводе, рассчитывая принять ванну, поужинать и лечь спать пораньше. Но… Ромки дома не оказалось.

Сердце сразу ухнуло вниз. А страх, который и так не отпускал ее все последнее время, сковал до боли внутренности. Лишь силой воли она держала себя в руках, пытаясь соображать трезво. Велела себе успокоиться, потому что паниковать бессмысленно.

Осмотрела дверь, подъезд, прихожую. Все как обычно — значит, сын ушел сам. Где он, господи? Куда мог пойти на ночь глядя? Впрочем, понятно, куда. К ней, к Зарубиной. И что теперь делать? Первая мысль была немедленно вызвать Юру, водителя, и отправится с ним на поиски, но меньше всего хотелось выглядеть заполошной квочкой. Да и как бы эта Оля не стояла у нее поперек горла, стоило признать, что Ромке она нужна. Гораздо нужнее, чем мать, чем кто-либо еще. Только с ней он оживает. Только с ней ему хорошо. А это главное.