Какое надувательство! - Джонатан Коу

Я задумался на секунду и ответил:

— Да. — И сердито расхаживая по комнате (а сердился я только на себя), рассказал ей о газетном объявлении. — Помимо всего прочего, это должно было означать объявление войны. Закодированный вызов. И его, очевидно, кто-то принял.

— Делать этого не следовало, — сказала миссис Тонкс. — По крайней мере — давать наш адрес, предварительно с нами не посоветовавшись. В любом случае вопрос остается открытым. Украсть ее мог кто угодно.

— Не думаю, — ответил я. Подозрение стало проясняться, — Некоторые члены семейства Уиншоу уже доказали свою заинтересованность в том, чтобы воспрепятствовать выходу этой книги, и меня бы вовсе не удивило…

Миссис Тонкс меня не слушала.

— Мне кажется, следует сообщить об этом мистеру Макгэнни, — сказала она. — Пройдемте со мной, будьте добры?

Мы вышли обратно в приемную, и на несколько минут она исчезла за дверью другого кабинета, оставив меня наедине с секретаршей. Убаюканный перестуком по клавишам компьютера, я погрузился в бессвязные размышления о том, кто из Уиншоу мог стащить мою рукопись (или, вероятнее всего, кого-то для этой цели нанял). Первым кандидатом был Генри: в конце концов, он уже один раз пытался ее сжечь. Но и остальных исключать не следовало. Кто бы за этим ни стоял, вряд ли их целью было воспрепятствовать появлению книги: разумеется, злоумышленники могли предположить, что я сделаю несколько копий, поэтому, скорее всего, они собирались просто посмотреть, насколько далеко зашли мои изыскания. Я решил, что об этом голова у меня болеть пока не должна — сначала нужно раздобыть еще какие-нибудь факты. Но пришло время задать другой, более насущный вопрос.

Я подошел к столу секретарши и с напускным безразличием спросил:

— Я полагаю… мисс Гастингс сегодня уже не будет?

Секретарша скучающе глянула на меня безо всякого выражения.

— Я здесь временно, — ответила она.

В этот момент миссис Тонкс появилась из-за двери и поманила меня в кабинет. Я ни разу не встречался с мистером Макгэнни, директором издательства, а потому не знал, чего ожидать. Во-первых, мое воображение поразила роскошь его кабинета: там гордо громоздились кожаные кресла, а окно во всю стену выходило на местный парк. Что же касается самого директора, то, по моим прикидкам, ему выходило лет за пятьдесят; лицо отчетливо лошадиное — вероятно, скакуна хороших кровей, но все равно тощее и хитрое. Изъяснялся он не с грубым шотландским акцентом, как я рассчитывал, а изысканно тянул гласные — так положено англичанам, выпускникам Оксбриджа и частных школ.

— Садитесь, Оуэн, садитесь. — Он смотрел на меня через стол. Миссис Тонкс осталась стоять у окна. — Серьезные новости о книге Уиншоу. Как вы можете их истолковать?

— Вероятно, моя линия исследований просто кажется некоторым членам этого семейства слишком противоречивой. Думаю, им захотелось попробовать на зуб, что именно я предполагаю писать.

— Гмм. Довольно хитрый способ — вот что я могу сказать. — Он нагнулся ко мне. — Буду с вами откровенен, Оуэн. Противоречия — не по мне.

— Понимаю.

— Но у каждой медали — две стороны. Не я заказывал вам эту книгу, и мне совершенно плевать, что вы в ней напишете. Это дело мисс Уиншоу. Ей и решать, что туда войдет и что оттуда выйдет, и, по-моему, такой порядок вещей предоставляет вам достаточно свободы. Все мы знаем, и особого смысла ходить вокруг да около нет: до полного тома старухе не хватает одного-двух форзацев. Мягко говоря.

— Вполне.

— Итак, я буду с вами откровенен, Оуэн. Насколько я понимаю, через своих адвокатов мисс Уиншоу сделала довольно приятные финансовые распоряжения в вашу пользу.

— Можно сказать и так.

— И нет большого вреда в том, чтобы вы знали: почти то же самое она сделала относительно вашего покорного. Я имею в виду всю нашу фирму. — Он кашлянул. — Поэтому суть дела в том, что вам не имеет смысла торопиться заканчивать эту книгу. Совершенно никакой спешки. Чем больше, тем лучше, можно сказать. — Он снова кашлянул. — И сходным же образом, я хочу надеяться, что перед вами не встанет вопрос о том, чтобы бросить эту работу лишь потому, что какие-то заинтересованные лица могут начать вам угрожать…

В его столе затрещал интерком.

— Да? — ответил он, нажав на кнопку.

Раздался голос секретарши:

— Я наконец дозвонилась до командира эскадрильи Фортескью, сэр. По его утверждению, он совершенно уверен, что отправил чек почтой на прошлой неделе.

— Гм! Отправьте ему наше обычное письмо. И не беспокойте меня больше, если нет ничего срочного.

— Кроме того, сэр, звонила ваша дочь.

— Ясно — отказаться от ужина со мной, я полагаю. У нее появился новый приятель, и она лучше пойдет на свидание.

— Не совсем. Она сказала, что сегодня у нее отменили дневное прослушивание, поэтому она приедет к вам пораньше. Она уже в пути.

— О… Тогда ладно, спасибо.

Мистер Макгэнни задумался на несколько секунд, затем резко встал из-за стола.

— Что ж, Оуэн, мне кажется, я сказал вам все, что хотел сказать в сложившейся ситуации. Мы оба — люди занятые. Как и миссис Тонкс, впрочем. Нет смысла задерживаться — нас всех ждет работа.

— Я провожу вас до лифта, — произнесла миссис Тонкс, выступив вперед и взяв меня под руку.

— Приятно было наконец познакомиться с вами, Оуэн, — сказал мистер Макгэнни, когда она уже волокла меня к двери. — Выше голову и хвост морковкой, э?

Я вылетел из его кабинета, не успев ответить.

— Как вы поедете домой? — спросила миссис Тонкс, спускаясь со мною на лифте и тем самым немало удивив меня, — На такси?

— Ну, я пока еще не думал…

— Я поймаю для вас, — перебила она.

И действительно, не только вывела меня на улицу, но и меньше чем за минуту остановила такси.

— В самом деле, не стоило, — запротестовал я, открывая дверцу и почти ожидая, что миссис Тонкс полезет со мной внутрь.

— Не стоит благодарности. Нам нравится баловать своих авторов. Особенно… — жеманно, — таких важных авторов.

Такси тронулось с места и почти сразу же остановилось у светофора. Пока мы ждали, я успел заметить, как с противоположной стороны к парадному входу особняка „Тщеславие“ подкатил другой кеб. Из него вышла женщина, и я, движимый праздным любопытством, обернулся, предполагая, что это, вероятно, и есть дочь мистера Макгэнни. Но нет — к моему удивлению и, как ни абсурдно, к моему восторгу, это оказалась не кто иная, как Элис Гастингс.

— Элис! — крикнул я из окна машины. — Элис, здравствуйте!

Но она наклонилась, чтобы расплатиться, и не услышала меня, светофор мигнул, и мое такси тронулось с места. Пришлось довольствоваться знанием, что она, по крайней мере, до сих пор работает в издательстве и, судя по тому, что удалось разглядеть, не сильно изменилась после нашей встречи.

Прошло совсем немного времени, и таксист вдруг опустил перегородку и спросил:

— Извините, приятель, но вы, часом, не знаете, кому надо за вами следить, а?

— Следить за мной? А что?

— Да вот там этот синий „Ситроен два-си-ви“. В двух машинах за нами.

Я обернулся.

— Конечно, при таком плотном движении сказать наверняка трудно, но он за нами едет всю дорогу — я тут пару раз углы срезал, а он держится. Вот я и спросил…

— Вполне возможно, — ответил я, вытягивая шею, чтобы разглядеть водителя другой машины.

— Я сейчас чутка газу поддам — посмотрим, что будет. — Таксист молчал, пока мы не доехали чуть ли не до Баттерси. — Нет, стряхнули. Наверно, померещилось.

Я подавил вздох облегчения и откинулся на спинку. Долгий был день. Теперь мне хотелось только одного — провести вечер в одиночестве собственной квартиры с телевизором и видеомагнитофоном. На сегодня людей пока хватит. Они утомляют. Не хотелось видеть даже Фиону.

Таксист отсчитывал в окно мою сдачу, когда мимо нас, с ревом набирая скорость, проехал синий „Ситроен 2CV“.

— Копать меня поперек и наискось, — вымолвил таксист, глядя ему вслед. — За нами в самом деле следили. Вы давайте поосторожней, приятель, — вам точно кто-то на хвост сел.

— Может, вы и правы, — пробормотал я, когда машина скрылась за углом моего дома. — Очень возможно, что вы и правы.

Но в то же время мысль не покидала меня: старый битый „ситроен“? Генри Уиншоу, конечно, хитер, но не настолько же.

Генри

Сегодня мне шестнадцать! Матер и Патер подарили мне эту потрясную тетрадь в кожаном переплете, в которой отныне я смогу записывать свои самые тайные мысли[15]. И разумеется, 200 фунтов на старый сберегательный счет, хотя до этих денег я не смогу добраться, к величайшему сожалению, еще пять лет.