Стена плача - Татьяна Александровна Бочарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты… поэтому из армии уволился? – Ася осторожно прижала его руку к своей груди.
– И поэтому, и… всякие причины были. Я же после Афгана еще два года под Читой служил. Только уже не десантником – после контузии в ВДВ не держат. Командиром разведроты учебно-танковой дивизии. – Его лицо помрачнело, стало угрюмым и непроницаемым. – Не хочу про это, ну его!
– Не хочешь, не надо, – мягко проговорила Ася. – Мне ведь не это важно, а то, что сейчас.
– А что сейчас? – Алексей развел руками. – Малыш, я такой, какой есть, придется тебе мириться с этим.
– Но зачем-то ты тогда просил меня не уходить, взять тебя с собой. Значит, надеялся на что-то?
– Ну… – Алексей неопределенно пожал плечами. – Не знаю… может быть. А может, ты мне просто понравилась. – Он хитро прищурился.
– Нет, не может! – Она села на диване. – Я знаю, ты надеялся. Ты просто… был один, одному всегда трудно. А нас теперь двое, мы справимся. Все будет хорошо, понимаешь?
– Насть, тебе сколько лет?
– Двадцать шесть.
– А мне тридцать девять, скоро будет сорок. Ухватываешь разницу? Тринадцать лет. Знала бы ты, Малыш, что случается с людьми за это время! Грязь сплошная, вранье и… – он посмотрел на ее лицо, бледное, серьезное, с капельками слез, застывшими на ресницах, и вдруг решительно махнул рукой. – Э, да ладно, не слушай ты меня! Лабуда это все. Жрать хочется, вот это ясный перец. Пойдем, сварганим что-нибудь?
– Пойдем. – Ася почувствовала, как отлегло от сердца.
Они оделись и пошли в кухню. Алексей распахнул маленький обшарпанный холодильник и выразительно присвистнул: полки были девственно-чисты, лишь в глубине на одной из них сиротливо лежал кусочек сала, небрежно завернутый в пленку.
– Это все? – поинтересовалась Ася.
– Кажется, еще картошка была, там, в ящике. – Алексей смущенно почесал в затылке.
В ящике под мойкой действительно лежал пакет с картошкой, сморщенной, сплошь покрытой белыми глазками.
– Странно, что ты еще не умер с голоду, – с улыбкой проговорила Ася, принюхиваясь к шедшему из пакета подозрительному запаху. – Знаешь что? Давай я быстренько сбегаю в магазин. У вас тут есть круглосуточные или хотя бы которые до десяти?
– Стоп, Малыш. – Лицо Алексея тут же сделалось хмурым. – Не суетись. У меня сейчас с деньгами… временные трудности.
– У меня есть, – радостно заверила она, – что покупать?
– Ничего. – Он взял пакет с картошкой из ее рук. – Я на бабки твоего мужа есть не буду.
– Да это мои.
– И на твои.
По тому, каким тоном это было сказано, Ася поняла, что спорить бесполезно.
– Ладно, – согласилась она. – Приготовлю что есть. Отравимся, так вместе.
Алексей оставил ее шутку без внимания.
Ася почистила картошку, нарезала сало мелкими ломтиками, положила все это на сковородку и поставила на огонь. Дома она никогда не жарила на сале, пользуясь растительным маслом. К ее удивлению, получилось весьма съедобно и даже вкусно.
Они сидели за столом и с аппетитом поглощали содержимое огромной сковородки.
– Насть, я все спросить хотел – тебя кой черт занес тогда на пустырь? – Алексей глянул на нее с любопытством.
– На работу шла.
– А где ты работаешь?
– Во Дворце культуры, танцы преподаю.
– То-то я смотрю, фигурка будь здоров, – усмехнулся он и потянулся за добавкой. – А муж у тебя кто?
– Врач.
– Моя жена тоже врач. Бывшая жена.
Ася перестала есть, отложила вилку.
– Ты был женат?
– Ясный перец. Только это давно было, десять лет назад. Когда развелись, дочке пять исполнилось.
– Ты с ней видишься?
Алексей молча покачал головой. Наступила пауза.
Ася уже жалела, что задала последний вопрос. Она попыталась придумать другую, более веселую тему для разговора и вдруг вспомнила про оставленную на комоде клетку.
– Ой! А хомяк-то! Ты животное чуть не уморил!
– А, Пал Палыч? – Алексей улыбнулся. – Я про него и забыл.
Ася прыснула.
– Как ты его назвал?
– Пал Палыч, – невозмутимо повторил он.
– Странное имя для хомяка, не находишь? – Ася отложила немного картошки на блюдечко.
– А чего странного? Его одна девчонка принесла, еще на прежнюю мою работу, совсем махоньким. У нее дома хомячиха жила, плодилась как бешеная. Стали гадать, как назовем, а другая девчонка предложила: включаем телевизор, какого героя на экране первым увидим, такое имя и дадим. Включили, а там сериал, «Следствие ведут знатоки», старый, еще времен моего детства. И в кадре Пал Палыч Знаменский, следователь. Вот так и случилось.
– А где ты работал?
– На стройке. Девчонки там хорошие, малярши, штукатуры, только им не до Пал Палыча было. Я когда уходил, забрал его с собой. – Алексей встал из-за стола.
Ася неожиданно почувствовала укол ревности. Одна девчонка, другая, – сколько их вообще вокруг него вертится, таких, как та, зеленоглазая, на рынке!
Она, ничего больше не говоря, направилась в комнату. Открыла клетку, достала кормушку, сунула ее Алексею.
– На, иди вымой.
Тот послушно сходил в ванную, ополоснул миску, вернул Асе. Она наполнила ее и сунула обратно, под самый нос хомяку.
Пал Палыч сначала отпрянул в сторону, затем недоверчиво принюхался, поддел лапкой кусочек картошки и сунул его за щеку, отчего та сразу раздулась.
– Ну вот, сделал запасы, – засмеялся Алексей и покосился на Асю. Та по-прежнему молчала, преувеличенно внимательно наблюдая за действиями хомяка.
– Эй, Насть, ты чего? Что-то не так?
– Да нет. – Она поглядела на него в упор. – Просто жду, спросишь ты или нет, как я тебя разыскала, кто дал твой адрес.
– Ну и кто? – Он уставился на нее с недоумением.
– Одна проститутка.
– Лизавета, что ли? – Алексей весело улыбнулся, затем посмотрел на Асю внимательней, и в глазах его зажегся озорной огонек. – Слушай, Малыш, ты меня никак ревнуешь?
– Нет, – сухо произнесла Ася и прибавила выразительно: – Пока нет. Но если…
– Ой, какие мы сердитые! – Алексей сделал страшные глаза и шагнул ей навстречу, раскрывая объятия.
– Перестань. – Она попятилась, сдерживая смех. – Я серьезно говорю!
– И я серьезно! – Он сгреб ее в охапку и понес к дивану.
В это время простуженно тренькнул дверной звонок.
– Кто это? – Ася испуганно посмотрела на часы. – Четверть одиннадцатого.
– Какая разница? – Алексей обнял ее крепче.
Звонок смолк, но тут же зазвенел с новой силой.
– Надо открыть, Леш, нехорошо…
– Не надо. Потрезвонят и отвалят. – Он накрыл ее губы своими.
Они целовались,
