Стена плача - Татьяна Александровна Бочарова

– В душ пойдешь?

– Сейчас. – Алексей кивнул и прикрыл глаза. – Через пять минут.

Какое-то время они сидели молча, бок о бок. Алексей дремал, Ася мучительно думала о том, что сейчас неминуемо придется звонить Сергею. Дома в полдевятого она никак не будет – уже почти восемь. Нужно снова что-то придумывать – то, что позволит ей сегодня вообще не возвращаться. Например, ночевку у подруги.

– Все, иду. – Алексей встал. Ася помогла ему снять рубашку, проводила до ванной, зажгла свет.

– Что-нибудь нужно?

– Нет, все в порядке. – Он захлопнул дверь.

Ася постояла, прислушиваясь к постепенно нарастающему шуму воды, и вернулась в комнату. Достала телефон, быстро нажала на кнопки.

– Сереж!

– Да, я. Ты уже закончила? Давай я подъеду к ДК.

– Нет, нет, – поспешно проговорила она. – Знаешь, тут у меня Маринка.

– Маринка?

– Ну да. Она на машине, заехала повидаться, мы ведь сто лет не общались.

– И что вы собираетесь делать? – в голосе Сергея появилась настороженность.

– Она зовет меня к себе. Сева улетел в командировку, так что мы поболтаем по-бабски и ляжем. Не обидишься?

– Еще как обижусь. Сначала полубольная из дому умотала, а теперь еще и в гости намылилась на ночь глядя!

Ася напряженно молчала.

– Да смеюсь я, смеюсь, – проговорил Сергей мягче. – Езжай к своей Маринке, только утром уж будь добра, возвращайся!

– Обязательно, – быстро сказала Ася.

– Целую!

– И я тебя.

Она спрятала телефон, ощущая себя последней дрянью и сволочью, и одновременно наслаждаясь обретенной свободой: ее алиби перед Сергеем было железным – Маринка полгода назад переехала в новостройку, и дома у нее отсутствовала связь.

Вода в ванной по-прежнему лилась. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей и не сидеть без дела, Ася решила по мере возможности убрать в комнате. Она отыскала в кухне веник, вымела мусор, собрала в пакет пустые бутылки, намочила тряпку и протерла малочисленную допотопную мебель – стол, узкий, растрескавшийся комод и старенький книжный шкаф, набитый потрепанными книгами. Заглянула в угол между диваном и окном, нет ли и там порожней стеклотары, и замерла от неожиданности.

На полу, возле диванной ножки, стояла железная клетка. В ней сидел хомяк, крупный, рыжевато-коричневый, с усиками и розовым носом. Он тревожно смотрел на Асю круглыми внимательными глазами.

– Ты кто? – тихонько спросила она и подняла клетку. Хомяк беспокойно заметался в крошечном пространстве, кончик его носа смешно подрагивал. Кормушка была абсолютно пуста, лишь возле нее на газете лежала пара ссохшихся макаронин.

– Бедный, голодный, – жалостливо проговорила Ася и поставила клетку на комод.

Она хотела было пойти поискать что-нибудь съестное для несчастного зверька, но вдруг остановилась. Ей внезапно показалось, что шум воды стал не таким, будто она текла сама по себе, не встречая на пути препятствия в виде человеческого тела.

Асю охватил страх. Можно ли было отправлять Алексея в душ в таком состоянии? Вдруг ему стало плохо, он потерял сознание или, что всего вероятней, просто заснул и захлебнулся?

Она стремительно подошла к ванной, дернула ручку на себя. Дверь легко поддалась. Ася робко заглянула вовнутрь.

Комнатка была окутана паром. Алексей стоял как ни в чем не бывало, подставив голову под сильные водяные струи.

У нее отлегло от сердца. Она хотела выйти, но вместо этого почему-то тихонько прикрыла дверь у себя за спиной.

Алексей спокойно и молча наблюдал, как Ася осторожно ступает по влажному кафелю. Шаг, другой. Ее колени коснулись низкого облупленного бортика ванны. Она подняла глаза.

– Сними это, – он дотронулся до ее блузки.

Ася послушно расстегнула пуговицы.

– И это тоже, – Алексей кивнул на джинсы. – Все.

Он взял ее на руки, как тогда, на тропинке у сторожки, поставил рядом с собой. Ее лицо, плечи, грудь тут же покрыли прохладные брызги, в волосах заблестели радужные капли.

Ася почувствовала, как ее неудержимо клонит вниз, и медленно опустилась на желтоватое дно ванны.

…Кажется, она кричала, а может быть, ей это только казалось. Реальность и нереальность слились воедино, перестали быть различимыми, в восприятии остался только шум воды, мерный, громкий, нескончаемый, как шум самого первого, доисторического дождя на древней, только что возникшей из лавы планете…

Потом Алексей завернул ее в большое мохнатое полотенце, принес в комнату, уложил на диван. Тогда утерянная реальность стала возвращаться, с каждой минутой становясь все четче, безжалостней. Вместе с ней возникло сознание неотвратимости, невозможности вернуться в привычную жизнь, полная отверженность от прошлого и растерянность перед грядущим, страшным и неведомым.

Захлебываясь слезами, Ася прижималась к Алексею, голос ее прерывался от рыданий, мокрые волосы облепили лицо, плечи судорожно вздрагивали.

– Лешенька, милый, не пей больше, умоляю тебя! Ну пожалуйста, не надо так! Я же… я… люблю тебя, так люблю…Что… что с нами будет…

Он тихонько гладил ее по голове, задумчиво глядя в потолок.

– Настя, ну все, ну, успокойся. Все, давай, будь умницей, перестань.

Она всхлипнула и вскинула на него огромные, полные слез глаза.

– Ты мне обещаешь?

Алексей невесело усмехнулся.

– Странная ты, Малыш. Хочешь, чтобы тебя обманывали? Чтобы обещать, нужно знать – ты это можешь выполнить.

– Ты можешь!

Он покачал головой.

– Вряд ли. Я пробовал, много раз. Это все от болезни, Малыш, башка у меня отказывает после контузии.

– Ты был контужен?

– И ранен тоже. Я ведь, Насть, был командиром парашютно-десантного взвода. Как-то раз сопровождали колонну. Все ничего, тихо, спокойно, и вдруг меня точно дергает что-то. Гляжу и вижу, отчетливо так – дух в камнях сидит и прямехонько в «ГАЗ‐66» с боеприпасами из гранатомета целит. Еще секунда, все бы к черту на воздух взлетело. Я водителю своего бэтээра кричу: «Газуй!» Тот опытный был, среагировал в момент. Успел между духом и грузовиком вклиниться. Ну и… влупили нам в борт. Водитель труп, меня вытащили – ничего не слышу, перед глазами круги разноцветные, шевельнуться не могу, кровь течет…

Ася слушала, затаив дыхание. Она больше не плакала, даже всхлипывать перестала.

– И… что потом?

– Потом в госпиталь отправили, в Палихумри, оттуда на «вертушке» в Ташкент. Тяжелая контузия и несколько осколочных в плечо. Месяц отлежался – и обратно. Врач-то предупреждал там, в госпитале, что после контузии последствия могут быть самые отдаленные, да мне по молодости казалось – ерунда. Рапорт написал, чтобы вернули в свой взвод. Встретили как родного. Позже «Красную Звезду» дали за то, что машину собой закрыл. Ну я радовался, как дурак… – Алексей вздохнул и потянулся за сигаретами. – Только потом понимать стал: врач-то прав оказался. Что-то там, у меня в башке, разладилось, и чем дальше, тем хуже.