Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Как же, написал и очень много. Я счастлив с вами познакомиться. Но по моим представлениям вы оба должны быть сейчас в стране ниам-ниам. Что вы делаете здесь и где, собственно, мой брат?

— Он уж очень сильно о вас беспокоился, ну, мы и поехали вперед. С вами ведь легко могло в дороге приключиться что-нибудь неладное. Вот он и решил встретить вас пораньше, чем было договорено.

— Да. Это на него похоже. Так он, значит, тоже здесь? Почему же его до сих пор не видно?

— Потому, что он сюда пока не доехал. Я отправился вперед, а уж он последует за мной.

— Но почему он остался сзади? Где он находится?

— Об этом мы еще успеем потолковать. Вначале скажите мне, где вы намерены нынче ночевать: наверху, в деревне, или здесь, на корабле? Мне отвели расчудесный токул, в котором хватит места для нас обоих.

— Благодарю вас, я все же предпочел бы остаться на борту, у меня великолепная каюта, с которой ни один токул не сравнится. Надеюсь, вы окажете мне честь своим присутствием и не станете возвращаться в деревню?

— Ну, если вам так угодно, я останусь. По мне — так без разницы, в деревне или на корабле мы будем — лишь бы вместе!

— Тогда прошу вас на борт!

Оба немца прошли на ют, где чернокожий слуга распахнул перед ними дверь каюты. Украдкой Шварц бросал на своего гостя любопытные взгляды: ему было интересно познакомиться с этим Отцом Аиста, которого брат описывал ему как удивительного чудака, талантливого ученого и человека прекрасной души.

Каюта состояла из нескольких роскошно обставленных помещений. Свисавшая с потолка бронзовая лампа освещала разбросанные там и сям мягкие подушки, высокое зеркало и блестящие инструменты, которыми были увешаны стены и уставлен маленький стол.

— Лопни мои глаза! — изумленно воскликнул Серый, останавливаясь на пороге. — Да у вас тут не корабль, а дамский будуар! И это в Судане, на Верхнем Ниле? Вы никак стали миллионером?

— Нет, — улыбнулся Шварц, продолжая незаметно рассматривать земляка, — все это великолепие принадлежит не мне, а вице-королю Египта. Этот корабль — правительственная дахабия.

— Ей-ей, неплохо! Но вы-то как здесь оказались? Может, еще скажете, на борту находится паша, который взял вас с собой на прогулку в качестве почетного гостя?

— Нет, пашу я на этот раз не захватил. Дахабия предоставлена в мое полное распоряжение. Так что в данный момент я фактически распоряжаюсь кораблем. Мне подчиняется даже капитан.

Серый покачал головой, как будто желая призвать к порядку свой нос, который уже давно беспокойно вертелся во все стороны, а потом сказал:

— Что ж, вы, видать, счастливчик! Нам, немцам, а тем более таким книжным червям, как мы с вами, нечасто удается устроиться с таким шиком!

— Вы, конечно, правы. Но садитесь же и будьте как дома!

С этими словами Шварц хлопнул в ладоши, и в дверях показался слуга-негр, который впустил господ в каюту. Он нес в руках два чубука. За ним вошел другой слуга и протянул Пфотенхауеру серебряную чашку с ароматным кофе. Шварц вполголоса отдал неграм какие-то распоряжения, после чего они бесшумно удалились.

— Ну, доложу я вам, — сказал Серый, потягивая изысканный напиток, — у меня сейчас точь-в-точь такое чувство, будто я один из персонажей сказок Шехерезады. Мы-то здесь ничего не видим, окромя маризы да черствых лепешек. А у вас здесь не кофе, а просто нектар. Похоже, у вас неплохой запас продуктов, а?

— Вы уже ужинали? — вместо ответа спросил Шварц.

— Нет еще.

— Тогда я приглашаю вас отужинать вместе со мной, и вы убедитесь в верности вашей догадки.

— Но как вам удалось получить эту дахабию? Сколько вы платите за нее в день или там в неделю?

— Она мне не стоит ни одного пиастра, ни пфеннига.

Кончик носа его собеседника изумленно вздернулся вверх, когда он спросил:

— Ничего? Совсем ничего не платите? И вы хотите, чтобы я вам поверил?

— Да, не скрою, я надеюсь на это, — рассмеялся Шварц.

— Тогда я совсем ничего не понимаю. Что это за чудеса с вами творятся?

— Чуда здесь никакого нет, и все объясняется очень просто. Когда я гостил у Али-эфенди Абулгази, мидура Фашоды, его маленький сын, играя, случайно проглотил кубик из слоновой кости. Я как-то говорил мидуру, что немного смыслю в медицине, и, вспомнив об этом, он послал за мной. Приди я немного позже, ребенок бы умер от удушья, но мне все же удалось извлечь застрявший в пищеводе кубик. Радости и благодарности отца не было границ, он готов был исполнить любое, самое невероятное мое желание, так что просьба о плавании на его корабле показалась ему ничтожным пустяком. К тому же ему и самому было выгодно предоставить мне эту дахабию: ведь заполучить в свои руки Абуль-моута всегда было самым его заветным желанием.

— Что-что? Абуль-моута? Объясните мне это поподробнее! — попросил Пфотенхауер, никак не ожидавший услышать из уст Шварца это имя.

— Так зовут одного человека, который меня очень интересует. Вы его пока не знаете, но, если вы останетесь со мной, думаю, вам придется с ним познакомиться в ближайшие дни.

— А вы, значит, с ним знакомы?

— К сожалению, да. Он самый знаменитый ловец рабов на Верхнем Ниле и, кроме того, время от времени занимается разбоем в пустыне. Недалеко от Фашоды он напал на меня, чтобы ограбить и убить.

— Да?! И что же, у него ничего не вышло?

— Нет, как видите, — снова засмеялся Шварц, — я же сижу перед вами живой и невредимый.

— А, ну да, — сконфузился Пфотенхауер, — но как же вы умудрились оставить его в дураках?

— Это было не очень сложно, но, к несчастью, мне не удалось с ним покончить. Я поймал его сообщников и доставил их в Фашоду. Они получили по заслугам, но самому Абуль-моуту удалось ускользнуть.

— Экая досада! Ежели б вы его схватили, он бы на своей шкуре испытал все «прелести» своего ремесла.

— Совершенно верно. Он бы поплатился за него головой. Мидур просто горит от нетерпения увидеть наконец пойманным этого негодяя. Там, в пустыне, я подслушал разговор Абуль-моута и его людей, и как вы думаете, что я узнал?

— Думаю, не больше, чем они сказали, — отшутился Серый.

— Он уже давно запланировал набег на ниам-ниам, а некоторое время назад его шпионы сообщили ему, что сейчас у этого племени гостят двое белых ученых-естествоиспытателей. Он поклялся убить их обоих.

— Черт подери! Речь, как я смекаю, шла обо мне и вашем