Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Британское правительство указывало, что его позиция является предельно ясной и определенной. «Я говорил и пишу теперь, – указывал Хор, – о любых актах неспровоцированной агрессии». Однако, по его мнению, процедура, предусмотренная статьей 16 Устава, «неприменима к негативному акту, заключающемуся в невыполнении условий договора». Более того, даже в случае применения силы характер санкций может быть различным. «Гибкость является составной частью безопасности… Мир не статичен». Английский народ широко поддерживает и одобряет заявления нынешнего правительства. «Правительство Его Величества уверено, что орган, который, по глубокому убеждению нашей страны, представляет единственную реальную надежду избежать повторения бессмысленных бедствий прошлого и обеспечить миру в будущем мир путем коллективной безопасности, не совершит необдуманного шага, обрекая себя на бессилие из-за недостаточной веры в свои идеалы и из-за отказа от эффективных действий во имя этих идеалов. Однако эта вера и эти действия, как и безопасность, должны быть коллективными. Вопрос этот имеет такое жизненно важное значение, что я хочу в заключение вновь напомнить слова, сказанные мною в Женеве: «Если в интересах мира необходимо пойти на риск, то сделать это должны все». Пока существование Лиги наций будет гарантировано ее собственным поведением, Англия и ее правительство будут полностью поддерживать все ее принципы».

Заявление, датированное 26 сентября, носило категорический характер.

3 октября 1935 года между Италией и Эфиопией начались военные действия. Итальянское коммюнике было составлено с возмутительной недобросовестностью.

Лаваль зашел ко мне показать сообщение, полученное от Муссолини. По его мнению, оно доказывает, что дуче, продолжая военные операции (оборонительные, говорит мне он), уже предпринимает попытки вступить в переговоры на основе предложений министра иностранных дел Франции (уступка Италии пограничных районов Абиссинии, международный мандат над остальной частью Эфиопии). Он предлагал Лавалю самому выбрать момент для соответствующего демарша.

Лаваль направил ко мне Леже, чтобы обсудить ответ на запрос Лондона относительно готовности нашего правительства исполнить свои обязательства, если в период принятия Советом Лиги наций предварительных мер будет совершен акт агрессии. Британское предложение имело целью заполнить одну из брешей в системе коллективной безопасности. По мнению нашего министерства иностранных дел, оно отвечало нашим интересам, так как процедура, предусмотренная Уставом Лиги наций, была слишком затяжной, в то время как это предложение лишало агрессора возможности свободно подготавливать свою агрессию. Принятие этого предложения означало бы образование оборонительного союза между Францией и Великобританией в интересах сохранения мира в Европе и укрепило бы надежду на то, что в случае франко-германского конфликта Англия выступит на нашей стороне. Я одобрил ноту, подготовленную и представленную мне министерством иностранных дел, оговорив при этом необходимость внесения ряда поправок в детали. Впрочем, по мнению Леже, в настоящее время эта нота не представляет никакого интереса, так как в связи с агрессией встает вопрос о применении статьи 16 Устава. Кстати, он сообщил мне, что сэр Сэмюэль Хор относится к осуществлению санкций весьма прохладно и не желает ни военных санкций, ни закрытия Суэцкого канала, ни экономической блокады. Следует ограничиться запрещением поставлять Италии оружие, сырье и не давать ей денег.

Так называемые «зеленые», то есть строго секретные, документы полны нападок итальянцев на меня. Весьма любопытное совпадение – особенно резко меня атакуют газеты «Гренгуар» и «Эко де Пари». Это меня не удивляет: дела есть дела. В газете «Аксьон франсез» от 4 октября небезызвестный Моррас обвинил меня в продажности: выступая за уплату долгов Америке я якобы действовал в «частных интересах». Он угрожал мне убийством. «Как только протрубит горн войны, г-н Эдуард Эррио первым получит свою порцию пуль. Этого ему не миновать». Интересно, вмешается ли в это дело глава правительства. Оказывается, нет, но я доволен, так как не хочу быть ему обязанным. По своему уровню Моррас вполне достоин глупой и жестокой реакционной буржуазии, интересы которой он защищал, готовясь к своей будущей роли гитлеровца, близкого советника маршала Петена. Я полон презрения к этому глухому, неопрятному субъекту, который повсюду оставляет за собой смрадный запах пота и гноя.

4 октября. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам ноту, которую он обсуждал со мной сегодня утром. Я подтвердил свое согласие. Фланден также заявил о своем согласии, поскольку предусматриваемые совместные действия предполагают предварительное согласование. Министр иностранных дел сообщил, что он сделал предложения о примирении и что Италия в принципе приняла их. Он изложил свой взгляд на санкции и сообщил о беседе, в ходе которой Хор заявил, что он не хочет даже произносить этого слова: он будет говорить только о мерах экономического давления. В свою очередь Лаваль также исключает военные санкции и считает возможным только экономические санкции; он просит предоставить ему свободу действий с тем, чтобы договориться по этому вопросу с Великобританией: «Я являюсь единственной надеждой Италии, против которой настроено мировое общественное мнение», – это его буквальные слова. Лаваль подтвердил свое намерение сохранять верность одновременно Уставу Лиги наций и Римским соглашениям. Не вижу, как это ему удастся достичь.

Фланден высказывает пожелание, чтобы, если это возможно, были применены положения статьи 15 Устава. Однако это мне представляется очень трудным. В статье 16 говорится: «если член Лиги прибегнет в войне…» Если исходить из позиций лояльности, то очевидно, что в данном случае применима именно эта статья. Фабри выступил против военных санкций и в защиту Италии. Его тактика произвела на меня весьма посредственное впечатление, как, впрочем, и он сам. Из его аргументов я обратил внимание только на следующее высказывание: необходимо, чтобы Великобритания поняла свою заинтересованность в сохранении франко-итальянской дружбы. Фроссар предложил ограничиться на сегодняшний день принятием предложений Лаваля. Пьетри уточнил, что в Средиземном море находится лишь половина английского флота. Вежливый и, как всегда, сердечный Леон Берар констатировал согласие членов правительства и сказал несколько любезных слов по поводу нападок, которым я подвергся. Как приятно неожиданно встретить среди политических деятелей по-настоящему культурного и воспитанного человека! Тогда я заявил: «Прошу извинить меня за неудобства, доставляемые мною правительству. Я вполне понимаю, насколько это его стесняет». Я еле удержался, чтобы не сказать: «И меня тоже».