Шерлок Холмс в Америке - Ларри Миллетт

До отеля мы добрались ближе к полуночи, но ни Холмс, ни Рафферти не проявляли ни малейших признаков усталости, хотя их день начался рано. Я мог лишь поражаться той энергии, с которой они взялись за расследование, поскольку сам к этому времени уже мечтал улечься спать. Однако стоило нам оказаться в холле гостиницы, как Холмс, которого Господь, похоже, наделил даром не спать сутками, заявил, что ему нужно немедленно позвонить.

– Уже очень поздно, Холмс, – заметил я. – Кому вы собрались звонить в такой час?

– Да есть один известный нам джентльмен в Чикаго, который как раз предпочитает ночное время, – ответил Холмс. – Возможно, удача улыбнется мне и он окажется подле телефона. Почему бы вам с мистером Рафферти не выкурить пока по сигаре, а я проверю, на месте ли наш друг Вулдридж.

Теперь я понял, до кого Холмс пытается дозвониться: Клифтона Вулдриджа действительно можно было с полным правом назвать нашим другом, пусть мы и не виделись после расследования дела о ледяном дворце. Вулдридж был одним из самых прославленных полицейских детективов Чикаго, известным беспощадностью к преступникам и своей способностью, как он сам это называл, «производить шумные аресты». Он устроил нам с Холмсом памятную экскурсию по печально известному району Леви, после того как мы приехали туда расследовать, как потом оказалось, пустяковое дело от имени Поттера Палмера, магната, сколотившего состояние на торговле недвижимостью и гостиничном бизнесе. С тех пор Холмс и Вулдридж периодически общались.

Холмс направился к маленькому столику у стойки портье, где находился телефон, а дежурный тем временем приметил Рафферти и жестом подозвал к себе:

– Для вас сообщение. Принесли около десяти вечера.

Рафферти взял записку, которая была написана на листке с гербом нашего отеля, быстро прочел и спрятал в карман.

– Спасибо, мальчик мой, – сказал он дежурному, но ни словом не обмолвился мне о содержании записки.

Пока Холмс пытался дозвониться, мы с Рафферти вняли совету нашего друга, вернулись в холл, нашли удобные кресла и закурили. Рафферти, который был замечательным рассказчиком, развлекал меня историями о том, как он работал горняком, а потом водил грузовые фургоны до Невады в сказочную эру Комсток-Лоуд[17].

– После того как они нашли жилу «Большая бонанца», вроде в семьдесят третьем, как я помню, из тамошних шахт стали вывозить столько руды, что впору было серебром дороги мостить. Опасная была работенка. Кругом мародеры, да прибавьте к этому обычный набор из вооруженных бандитов, шулеров, всяких мошенников и ребят с охотничьими ножами вроде того, что оставил мне на лбу маленькую отметину на память. Скажите, доктор Уотсон, вы когда-нибудь видели мое секретное оружие?

– Не думаю, – честно ответил я, недоумевая, что же за новую диковину собирается открыть для меня старина Шэд.

– Тогда пойдемте в мой номер. Вам понравится.

Я взглянул на Холмса; тот о чем-то торопливо беседовал по телефону. Рафферти тоже увидел это:

– Похоже, мистер Холмс дозвонился-таки. Зная его, могу обещать, что он проговорит еще какое-то время. Мы запросто успеем подняться и взглянуть на красоту.

Я проследовал за Рафферти в его номер, а там он пошарил рукой под кроватью и вытащил длинный, отделанный кожей ящик, в котором лежал самый большой пистолет, какой мне только доводилось видеть. Ствол длиной около двух футов с восьмигранным сечением крепился на никелевое ложе с коричневой рукоятью. Только когда Рафферти достал из коробки то, что он обозвал «скелетным прикладом», и присоединил к пистолету, я понял, что пистолет можно использовать и как винтовку.

– Красотища, да? – спросил Рафферти, который оказался настоящим ценителем оружия. Как я позднее выяснил, в его коллекции было двадцать пять экземпляров, и он обычно носил с собой как минимум два пистолета. – Называется карманной винтовкой, доктор. Я купил первую в Виргиния-Сити году в семьдесят третьем или четвертом, когда их только-только начали выпускать.

– Но зачем нужен пистолет, который превращается в винтовку? – недоумевал я. – Разве недостаточно обычного ружья, если, скажем, охраняешь груз серебра?

– Определенно, но иногда неудобно таскать с собой винтовку, например если руки заняты мешками с серебряными слитками. Со мной один раз приключилась такая история на грузовой станции в пустыне. Я оставил ружье в фургоне, а разбойник, который лежал в засаде, выстрелил в меня с нескольких сот ярдов, решив, что я легкая добыча. Он хотел, разумеется, заполучить слиток, который я вез. Но бедолага не знал, что со мной мистер Стивенс[18]. Я порылся в куче тряпья, извлек свое секретное оружие, подождал, пока разбойник приблизится, и убил его. Попал со ста ярдов, четко в лоб.

– Хороший выстрел, – восхитился я.

– На самом деле у меня не было выбора. Стивенс годится для одного выстрела; пока перезаряжаешь, считай, тебе крышка. Хотите взглянуть поближе?

– Почему бы и нет, – сказал я, беря оружие, прижимая металлический приклад к плечу и глядя в прицел. – А какой это калибр?

– Конкретно здесь – сорок четвертый, – пояснил Рафферти, – но они выпускаются разного калибра. Красавец, которого вы держите, не тот, что был у меня в Неваде. Это специальная модель с отвинчивающимся стволом. Его пару лет назад изготовил для меня сам Гарри Поуп, лучший оружейник Америки.

– Что ж, – я передал оружие обратно Рафферти, – давайте надеяться, что вам не придется в ближайшее время использовать мистера Стивенса.

– Кто знает, – пожал плечами Рафферти, кладя пистолет обратно в коробку. – Мистер Стивенс уже однажды спас меня, и вполне возможно, что это случится снова.

Так и произошло, но ни я, ни Рафферти не могли предвидеть, при каких обстоятельствах ему придется прибегнуть к своему грозному оружию.

Когда мы вернулись в холл, наш друг только-только закончил разговор, и глаза его блестели от возбуждения.

– Мистер Вулдридж подтвердил свою репутацию величайшего детектива в Чикаго, – объявил Холмс, усаживаясь рядом с нами. – Мозаика начинает складываться.

– Ну, расскажите же нам, какие недостающие кусочки вы уже нашли, – попросил Рафферти.

– Хорошо, начнем с так называемого спичечного короля, мистер Рафферти. Я теперь знаю, кто он, поскольку мистер Вулдридж опознал его как широко известную в чикагских деловых кругах личность по имени Карл Лунд. Его прозвали спичечным королем, поскольку его компания – крупнейший производитель этих полезных предметов. Я убедился, что даже спички в моем кармане, – Холмс предъявил коробок, который подобрал в отеле, – произведены компанией мистера Лунда. Что еще важнее для нас, его считают самым богатым шведом в Америке.

– А где он сейчас? – спросил Рафферти. – И с чего он так заинтересовался предметами старины?

– Мистер Вулдридж сказал, что мистер Лунд очень даже увлекается стариной. В его особняке на озере Мичиган якобы находится огромная коллекция предметов культуры древних скандинавов и викингов. Вам будет интересно услышать, что мистер Лунд весьма скрытен, живет затворником, хранит свои сокровища под замком и редко пускает гостей в собственное жилище.

– Короче говоря, он относится к тому типу людей, кто с радостью купит рунический камень и не станет задавать вопросов о том, как его заполучили, – подытожил Рафферти.

– Именно, – кивнул Холмс. – Но вы должны знать и еще кое-что о загадочном мистере Лунде. Так вот, детектив Вулдридж сообщил, что мистер Лунд известен как частый клиент самых красивых и дорогих куртизанок в Чикаго.

– А почему это так важно? – уточнил я.

– А вот почему, Уотсон. Когда я говорил с мистером Вулдриджем, то спросил, случалось ли ему общаться с миссис Комсток, чей покойный муж, как мы знаем, сколотил состояние именно в Чикаго. Мистер Вулдридж не знал никого по имени Мэри Комсток, но, когда я описал нашу знакомую леди, тут же понял, о ком речь. Он сказал, что она проходила под именем Анна Робинсон, когда впервые попала в поле зрения чикагской полиции в тысяча восемьсот девяносто пятом году. Тогда ее подозревали в том, что она, как выразился Вулдридж, «развлекает благородных господ» в одном из крупных отелей.

– Похоже, что миссис Робинсон не сменила род занятий после отъезда из Хинкли, – заметил я.

– Ничуть. Просто перебазировалась. В любом случае она обросла влиятельными клиентами, в числе которых были и члены городского правления. Под их защитой и покровительством она к девяносто шестому году жила в роскоши в огромной квартире на берегу озера Мичиган. В число поклонников леди входили богатейшие бизнесмены; ходили слухи, что за свои услуги она получала по сто долларов, а то и больше. Вполне вероятно, что одним из платежеспособных клиентов мог быть и мистер Лунд.