Собачья работа - Максим Есаулов

— Нет.

— Подумать можно?

— Дня три.

— Договорились.

Максаков открыл машину и бросил продукты на заднее сиденье.

— Помчался. По сто семьдесят шестому мокруха.

— Глухая?

— Пока да.

Где-то наверху, в темноте спящих квартир, вдруг громко запикало радио. «Ленинградское время ноль часов ноль минут». Началась ночь.

19

Без луны и фонарей весь окружающий пейзаж балансировал на грани черного и синего. На стоянке у РУВД стало значительно свободнее. Максаков подогнал машину под окна дежурки. У открытой форточки курил Дергун. Максаков жестами спросил: «Я нужен?» Тот отрицательно покачал головой. На лестнице было тихо. В коридоре 176-го слышалась какая-то возня. Он не стал заходить и поднялся к себе. В кабинете Гималаева Денис, Маринка и Стае пили пустой чай. Сигаретный дым не выветривался, несмотря на открытые для сквозняка дверь и форточку.

— Не задохнитесь. — Максаков бросил Андронову сосиски. — Ваша мать пришла. Пожрать принесла. Плитка у вас в кабинете?

— У нас. — Стае заглянул в мешок. — А кетчуп?

— Ты совсем оборзел, но тебе, как всегда, везет. Есть кетчуп. — Максаков мотнул головой. — Пошли ко мне. Саня Шароградский уехал?

— Скорее, отъехал, — улыбнулся Гималаев, — в кабинете спит.

Максаков отпер дверь, зажег свет и бросил оставшиеся продукты на приставной столик.

— Марин, постели бумагу. Денис, хлеб и сыр нарежь, пожалуйста.

Он включил чайник и вышел. Тусклый свет в коридоре раздражал. За дверью Шарова гундело невыключенное радио. Гималаев в одиночестве допивал свой чай, глядя в черное окно. Теперь сквозняк чувствовался. Максаков поднял воротник пальто, сел напротив, откинулся и закрыл глаза. Спать хотелось нещадно.

— Что у нас плохого?

— А все плохо. — Игорь достал очередную сигарету. — Во-первых, на «УАЗике» коробка передач полетела. Я не знаю, что это такое, но Владимиров говорит — полный абзац. Он встал где-то недалеко от дома Француза. Будет самостоятельно искать буксир.

— Так, — у Максакова не было сил выражать свои эмоции. — Еще что?

— Обход по нулям. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Орудий убийств было два. Черепно-мозговая от настольной лампы, а нож не нашли. Судя по ранам — типичная финка. Смерть наступила в районе семнадцати. С матерью поговорить не удалось — увезли по «скорой». Отец приедет послезавтра.

— Друзья, подруги?

— Список есть. Довольно большой. Но не ночью же их дергать.

— Логично. — Максаков почувствовал, что сейчас заснет и, сев ровно, достал сигарету. — Дай огня. Посоветоваться ты о чем хотел?

— На, прикури. — Игорь почесал указательным пальцем переносицу. — Есть одна ситуация. Пока мы ковырялись на квартире, позвонила бабушка. Я грешен — обманул ее. Сказал, что квартиру ограбили и Юра с мамой в больнице. Юна рассказала, что Юра должен был привезти ей сегодня картошку, потом позвонил и сказал, что задержится, так как к нему придет приятель, который служит в десанте и будет ему рассказывать про армию. К слову сказать, парнишка серьезно готовился к службе и всех подробно о ней расспрашивал. Это сосед сообщил. У него сын недавно дембельнулся. Короче, позвонил он, а через десять минут звонит парень и его, Юру, у бабушки спрашивает. Представляется Геной и говорит, что Юра дал ему телефон. Ну бабуля ответила, мол, звоните ему домой, и все. Записную книжку у покойного мы не нашли. Черт его знает, была ли она вообще. Но на обоях запись карандашом «Генка» и телефон. Адресок в Колпине. Пробили по ЦАБу — ранее был прописан с матерью, Ляпидевский Геннадий Антонович, восемьдесят второго года выпуска, но полгода назад…

— Идите есть. Все готово, — заглянула Маринка.

— Идем. — Максаков улыбнулся ей. — Хорошо выглядишь.

— Ага. — Она дунула на выбившийся из прически локон. — Как пугало огородное.

Гималаев дождался, пока она прикроет дверь.

— Полгода назад Ляпидевский выписан в Российскую Армию. Дальше вообще интересно. Я попросил Маринку позвонить в адрес, так мама предложила перезвонить Гене вечером.

— Может, в отпуске? — предположил Максаков.

— Да все может быть, — согласился Гималаев. — В отпуске, комиссован, дезертировал. Только пока этот Гена — наша единственная зацепка. Он должен был прийти к Одинцову. Даже если он ни при чем, то мог кого-то видеть, может что-то знать.

— Не, это — однозначно. — Максаков встал и заходил по кабинету. — Он нам нужен позарез. А поскольку доказуха у нас — только вещи, орудие и возможные следы крови на убийце, то надо торопиться и ехать в Колпино сегодня.

— Вот и посоветовались, — усмехнулся Гималаев. — Я тоже так думаю.

В кабинете Максакова зазвонил городской.

— Денис, ответь! — Он выскочил из кабинета. — Игорь, пошли жрать.

На столе стояли тарелки с дымящимися сосисками, тонко нарезанным сыром, холодной жареной треской, в кружке заваривался свежий чай. Андронов с набитым ртом макал очередную сосиску в кетчуп.

— Рискуете не успеть!

— А ты реже мечи.

Денис протягивал трубку.

— Да?

— Как дежурство? — Голос у Татьяны был нормальным.

— Дурдом. — Он обрадовался. — Ты чего не спишь? Скоро час.

— Стирка, готовка и прочие женские привилегии. Сейчас ложусь. Решила пожелать тебе спокойного дежурства.

— Спасибо. — Он, не в силах утерпеть, дотянулся до Стола и взял кусок сыра. — Извини, что я жую.

— Как обычно, голодный?

— Уже нет. Мы сейчас на задержание выезжаем.

— Пожалуйста, осторожно. — Она явно встревожилась.

— Успокойся. Ты же знаешь — наша работа только в кино опасная..

— Угу. Я-то как раз знаю. Позвони мне утром.

— Обязательно. Так мы сходим куда-нибудь?

— Посмотрим.

Он улыбнулся. Упрямая, как ослик.

— Хорошо. Целую.

— Пока.

Ребята с наслаждением жевали. Не было только Гималаева.

— Игорь-то где? — Андронов налил себе лимонада.

— Рискует остаться без ужина в знак солидарности со мной. — Максаков кинул пальто и шляпу на диван и вышел в коридор. — Старый! Ты где?

Гималаев продолжал курить у себя за столом.

— Ты чего застрял? Надо есть и выезжать. Стращал меня, что все плохо, а вон сколько хорошего нарассказывал!

— Это не все.

Игорь поднял глаза. От его взгляда хорошее настроение Максакова улетучилось. Закололо от тоскливых предчувствий.

— Что еще?

Гималаев протянул ему листок бумаги.

«Ориентировка 274. Красносельским РУВД и 22-м отделом УУР за совершение 15.12.00 убийства в поселке Горелово Васнецова С. М. и Васнецовой О. А. разыскивается Сиплый Лев Александрович… может использовать документы… приметы… вооружен… соблюдать осторожность… контактные телефоны…»

Максаков посмотрел на настенный календарь.

— Позавчера, точнее, уже позапозавчера.

— Это не все. — Гималаев снова достал сигарету из своей бесконечной пачки. — Я созвонился с местными «убойщиками». У них дежурит как раз тот, кто занимается этим делом. Двойной огнестрел. Пистолет наш. Жертвы — книготорговцы из этого греба-ного Северодвинска. Самое обидное, что сегодня оттуда пришел ответ о межгороде. Я у себя на столе нашел. Видно, Паша получил. Их телефон там есть. Он последний. Из тех, кому в Питер звонил Сиплый, в живых не осталось никого. Есть еще звонок в Сор-тавалу…

— Думаешь, теперь он поедет туда?

Денис открыл дверь, хотел что-то сказать, но поняв, что не вовремя, ретировался.

— Миша, — Игорь встал, — Сиплый сматывался второпях и забыл свою сумку со шмотками. Там распечатка с компьютера. В общем — твой адрес на Белинского. И номер машины дописан от руки.

Максаков был готов услышать что-то подобное, и все равно екнуло внутри.

«Белинского. Там мама и сестра. Хорошо, если он посмотрит, что меня нет, и будет искать другие варианты. РУВД, например. А если… Нет. Ему нужен только я. Может, переехать и встретить… Опасно. Можно подставить под огонь близких… Господи, как тяжело прогнозировать самого себя!»

— Не мрачней раньше времени. — Гималаев по-своему истолковал его молчание. — Давай оставаться профессионалами и использовать любую ситуацию. Предлагаю выставить наблюдение за твоим двором. У тебя там есть удобные точки для наблюдения?

— Можно подобрать, — кивнул Максаков.

— В качестве приманки поставим твою машину. Походишь недельку пешком. Он не агент ГРУ — проколется. Давай, приди в себя!

— Да нормально все со мной, нормально. — Максаков постучал костяшкой указательного пальца по дверному косяку. — Просто прикидываю хрен к носу. Неприятно, но справимся.

— Вот-вот…

Оглушительно затрезвонила дежурка. Максаков обернулся на пороге.

— Знаешь, чего только боюсь? Умереть до отпуска.

— Дурак!

Их доля еды была аккуратно сложена на лист бумаги. Маринка убирала со стола. Максаков снова взял трубку из рук Дронова.

— Да?

— Миша, ты со своими мокрухами не забудь отделы проверить. — Это был Дергун. — И хотя бы один вытрезвитель, а то шеф завтра устроит «крик на лужайке».