Советы пана Куки - Радек Кнапп

Лотар тем временем проинструктировал меня, что можно говорить хозяйке, а что — нет. Согласно его указаниям, мне дозволялось лишь сообщить ей, как меня зовут и чем я занимаюсь. Все остальное должно остаться тайной. Неведомо зачем Лотар настаивал, чтобы я представился парикмахером. А когда я стал отнекиваться, утешил меня тем, что Болек, мол, поначалу тоже не хотел становиться инженером. Но постепенно привык и теперь, даже когда бреется по утрам перед зеркалом, нет-нет да и перекинется парой слов с господином инженером.

Когда я, наконец, сдался, мы с Лотаром отправились в центр города за сладостями — фрау Симачек их обожала настолько, что, наверное, даже пошла бы из-за них на преступление.

Мы вошли в изысканную кондитерскую в самом центре, на улице Грабен. За столиками сидела целая куча богатых старых дам, делившихся каждым кусочком торта со своими шпицами и болонками. Официантки, хоть они и ненамного моложе клиенток, одеты, словно воспитанницы закрытой школы для девочек. Лотар оставил меня у входа, а сам подошел к витрине со всякими кренделями, которые выглядели, как золотые брошки, да и стоили не меньше.

Он тихонько приподнял стекло — я успел увидеть, как рука его по локоть ушла под витрину. Извлек шесть бриошей и преспокойно положил их в сумку. Когда я это увидел, у меня остановилось сердце. Но вокруг все чудесным образом шло своим чередом. Официантки по-прежнему носились между столиками, как заведенные, а старушки ковыряли торты и крендели.

Словно Лотар на миг остановил время, а сам как раз в этот миг все и успел. Мне стало ясно: я только что видел, как работает настоящий художник. Когда мы отошли от кондитерской на несколько кварталов, Лотар остановился и с гордостью вытянул вперед руки. Они были недвижны, как камень.

— Смотри, — сказал он. — Не дрожат. Ни разу не дрогнули.

В ответ я показал ему свои. Было похоже, что у меня болезнь Паркинсона в последней стадии.

Лотар печально на меня посмотрел и потрепал по плечу:

— Наступит ли день, когда я достигну таких высот?

Всего этого хватило, чтобы фрау Симачек в моем воображении превратилась в суровую женщину, способную задушить нас голыми руками. И когда я увидел ее в дверях, со мной от смеха чуть не приключилась истерика. Квартирная хозяйка оказалась маленькой семидесятилетней старушкой с потрепанной сумочкой из крокодиловой кожи в руках. Надето на ней было нечто вроде мини-платья из шерсти и туфли на высоких каблуках. А накрасилась она так сильно, что даже зубам досталось. Я не знал, плакать или смеяться. В конце концов, это была первая жительница Вены, которая ради меня постаралась принарядиться.

— Бог в помощь вам, молодые люди, — приветствовала она нас с порога и, махнув рукой внутрь квартиры, спросила: — Можно войти?

— Ну само собой! Входите же в эту лучшую из комнат, — сказал Лотар, взявший на себя роль хозяина. В обычных обстоятельствах он изъяснялся на изысканном литературном немецком и теперь, чтобы не сбиться с венского диалекта, решил для надежности использовать некоторые выражения из австрийского фильма, который мы недавно вместе смотрели по телевизору.

Фрау Симачек пробралась через кухню в комнату и уселась на свободную кровать.

— Что будете пить, фрау Симачек? — осведомился Лотар.

— Пожалуйста, меланж. Нет, подождите-ка, лучше все-таки черный кофе. В последнее время у меня, знаете ли, что-то с желудком.

— Черный-черный? Сей минут, — крикнул Лотар и помчался на кухню. Но его голова тут же вновь высунулась из-за двери и проговорила: — А вы пока перекиньтесь словечком с Вальди. Вон тот, стриженый.

Фрау Симачек откинулась в кресле и положила сумочку из крокодиловой кожи к себе на колени. Она вздохнула, и взгляд ее остановился на мне.

— У него, наверное, даже имя есть?

Теперь следовала моя реплика.

— Целую ручки, разлюбезная госпожа. Я имею честь зваться Вальдемаром.

Такова была моя первая фраза на венском диалекте. Старания мои не пропали даром, брови фрау Симачек взмыли вверх.

— Ах, даже так! Да у него язык хорошо подвешен. Шарман.

— И денег полон карман, — добавил Болек, сидевший рядом со мной. Пока не было Лотара, он следил, чтобы все шло как надо.

Фрау Симачек ошарашенно на него посмотрела:

— Господин инженер! Просто какая-то эпидемия! И вы тоже заговорили вдруг по-немецки?

Болек покраснел и кивнул:

— Чуть-чуть, самую малость, разлюбезная госпожа.

Фрау Симачек снова повернулась ко мне:

— Вот, значит, как выглядит молодой человек, который желает здесь поселиться!

Я кивнул.

— А денег у вас для этого достаточно? Я беру по две тысячи в месяц.

Я кивнул, будто это само собой разумеется, будто я каждый день раздаю направо и налево по две тысячи шиллингов.

— Позволите ли полюбопытствовать, откуда вы же вы будете родом, молодой человек?

— Из Варшавы, разлюбезная госпожа.

— Варшава? Вы ведь тоже будете из Варшавы, господин инженер?

— Нет, я из Ченстоховы.

— Ах, вот как. Звучит ведь очень похоже. Мы, венцы, не очень хорошо запоминаем все эти чужие названия. А чем вы занимались у себя в Варшаве? Учились, как остальные?

— Нет, я был парикмахером.

Фрау Симачек просто потеряла дар речи. Потом захлопала в ладоши:

— Иисусе Христе! Я вас правильно ли расслышала? Парикмахером? А здесь, в Вене, вы ведь занимаетесь чем-то другим, так?

— Сейчас я работаю продавцом.

— Ну что ж, тоже неплохо. Не нужно стыдиться. Всякая работа почетна. Главное, чтобы платили. Мне дурно делается, когда я думаю, как все стало дорого. Возьмите хоть Юлиуса Майнля.

В этот момент в дверях возник Лотар с черным кофе и сдобными булочками на подносе и закричал:

— А вот и маленький сюрприз для нашей великодушной хозяйки!

— Я всего лишь маленькая вдова, Лотар, — засмущалась старушка и вытаращилась на сюрприз. — Не может быть! Они же от Демеля!

Она сказала это так, будто до сих пор пробовала булочки исключительно из кафе «Аида».

Лотар поставил поднос на подоконник, и фрау Симачек приступила к трапезе. Две булочки она положила на тарелку, а третью сразу же отправила в рот. Она даже помолодела при этом лет на десять.

Пришлось мне тут же распрощаться с надеждой попробовать лакомство. Болек хотел было взять одну, но Лотар взглядом остановил его.

— А вы хитрец, Лотар, — с полным ртом проговорила хозяйка. — Насквозь меня видите: догадались, что я просто теряю человеческий облик, когда речь идет о сладостях.

— Да что вы, — смущенно отвернулся Лотар.

Она потрепала его по коленке. Он подвинулся к ней поближе, чтобы ей с ее ревматизмом не пришлось тянуться слишком далеко.

Фрау Симачек повернулась ко мне и сказала:

— Вот что, Вальди. Вы мне нравитесь. Не будем тянуть резину. Вы можете себе позволить платить за квартиру? Две тысячи это все-таки две тысячи. А месяц быстро кончается.

— Думаю, смогу.

— Ну и хорошо.

Фрау Симачек с большим аппетитом умяла булочку и наконец с полным ртом произнесла то, чего все мы с нетерпением ждали.

— По мне так оставайтесь. Но заплатить придется сегодня. — Она сделала глоток кофе и вытерла руки. — Решено. Я ничего не имею против иностранцев. Наоборот, считаю, что мы, жители Вены, должны радоваться, что они приезжают к нам делать самую тяжелую работу. Чистят туалеты, бурят асфальт, продают газеты — все это не для нас, мы ведь такие утонченные. Но мы все равно недолюбливаем иностранцев. Из-за того, что сюда понаехало множество славян, которые творят Бог знает что и портят наше мнение о вас, хороших иностранцах. Чуть-чуть поработают, а потом у себя в Румынии на наши пособия воспитывают детей, чтобы те поскорее выросли и обчистили магазин Юлиуса Майнля. Но я-то знаю, есть и хорошие иностранцы, такие, как вы, Болек. Дипломированный инженер, который с каждым днем становится все сильнее и сильнее, или Лотар — ходит в университет и уже неплохо говорит по-немецки. Ради вас я даже голосую за либералов из АПС[5]. Чтобы к нам не понаехали негры и не отобрали у вас работу. Ведь без работы не будет денег, а без денег нечего будет кушать, вы не сможете платить за квартиру, и, в конце концов, вам придется играть на флейте в подземном переходе на Кертнерштрассе.

Мы все задумчиво кивнули.

— Думаю, АПС следовало бы проявлять больше внимания к иностранцам, — сказал Болек.

— Вот как? Да ну? Почему это вы так думаете?

— Ведь если их не будет, АПС и сама перестанет существовать.

Фрау Симачек обдумала это и осторожно кивнула:

— Именно поэтому для АПС важен каждый голос. Вам бы тоже следовало голосовать за нее.

— Но у нас ведь нет австрийского гражданства, — озадачил ее Лотар.

— Вот как. Ну, может, это и к лучшему. Быть жителем Вены — дело непростое. Раскройте хоть «Кроненцайтунг». Медицинские сестры душат невинных пенсионеров подушками. Домохозяйки живут со своими овчарками, как с мужьями. И потом еще эти маленькие крестьянские детишки, которые по десять лет проводят в ящиках, не видя ничего, кроме моркови. Тут и спросишь себя, что мы за люди. Меня, например, совершенно не удивляет, что каждый второй прыгает из окна, едва переменится ветер.