Сальто-мортале - Луиджи Малерба

Эксперты измерили линзы очков в специальной лаборатории и установили: четыре диоптрии в правом глазу и пять — в левом; этот тип был здорово близоруким. Все сведения были занесены на особые секретные бланки, и потом эти бланки были разосланы всем полицейским управлениям зоны Альбано вплоть до побережья. Полиция говорит: — Теперь, когда мы нашли очки,

НАЙДЕМ И ГЛАЗА.

Газеты пишут, что очки были не того мясника, но об этом в Павоне все знают и без газет. Ну хорошо, не мясника, но очки и не мои, если вам так хочется знать. Я не ношу очков, носил много лет назад, теперь у меня отличное зрение, вполне. А прежде, до знакомства с Розанджелой, я был близорук. Теперь же вижу даже ночью, как немецкие летчики во время войны. Чтобы видеть в темноте, они ели морковь, а английские пилоты — черничное варенье. Я, с вашего позволения, не нуждаюсь ни в моркови, ни в чернике, а также и в очках, носите их сами, если хотите.

Не так-то легко в поле найти владельца очков, он наверняка отправился в Рим, чтобы затеряться в огромной толпе. Два миллиона жителей — это не шутка. Попробуй отыщи пару глаз среди двух миллионов. Придется вам повозиться с этими двумя миллионами. Через Павону проходит поезд, следующий в Рим, преступник мог удрать на нем. По мнению полиции, преступник остался в зоне Альбано и носит дымчатые очки. Есть такие очки с зеркальными линзами, которые позволяют видеть самому, а твоих глаз не видно.

Полиция задерживает всех, кто носит очки или у кого близорукость, сажает их в машину и отправляет в Рим, а люди туда ехать не хотят. Отдел научной криминалистики работает теперь днем и ночью, у его сотрудников для сна времени не остается. В своих лабораториях они проверяют зрение у всех подозреваемых, но пока не нашли владельца очков, валявшихся на лугу возле оврага Священников, и слава богу, что не нашли. В Чеккине и Дженцано полицейских закидали камнями — и правильно сделали.

После этого полицейские переоделись в гражданское платье. Они входят в бары, субботними вечерами отправляются на танцы, играют в шары и посещают утреннюю воскресную мессу. Делают вид, будто едут поездом на работу в Рим, прогуливаются с сигаретой в зубах по улицам Павоны, вернее, делают вид, будто гуляют. Если человек от природы рассеян, он ничего не заподозрит: ну, видит, что какие-то люди курят или читают газету, устроившись за столиком в «Центральном баре», и все это тихо-мирно, никого не беспокоя. Но если хорошенько приглядеться, то начинает казаться, будто ты попал в Чикаго времен Аль Капоне, когда люди стреляли друг в друга прямо на улицах. Приходилось неделями безвылазно сидеть дома. Гангстеры устраивали засаду на углу или приезжали на машинах и открывали стрельбу по окнам. Нельзя было даже сходить в бар, в ресторан или в парикмахерскую побриться. Сидишь себе в кресле с намыленным лицом, вдруг входит незнакомец с автоматом в руке и в упор расстреливает тебя. Он вполне может принять тебя за другого: ведь лицо-то у тебя все в мыле. Эти типы стреляют не раздумывая. Нет, мне в этом городе совсем даже не нравится. Что мне тут, в этом Чикаго, делать? Я, с вашего позволения, вернусь в Италию.

Но вы хоть знаете, какие глаза у человека, очки которого нашли на лугу вблизи оврага Священников, где погиб мясник? Ну хорошо, диоптрии, но глаза бывают самые разные, самых необычных цветов, от желтого и зеленого до оранжевого. Они, эти глаза, могут быть всех цветов радуги: и голубые как небо, и аквамариновые, серые, карие. И даже черные. А случается, правый глаз — одного цвета, а левый — другого и наоборот, — словом, вариантов тут великое множество.

И еще надо установить, близорукий тот человек или дальнозоркий, — каждый ведь видит по-своему. Многие вообще носят очки без всякой надобности, другие носят не те очки, с неверными диоптриями.

Встречаются и люди со стеклянным глазом, а у некоторых оба глаза стеклянные, и этого никто не замечает. Глаза эти, бывает, сделаны очень хорошо, единственная разница в том, что ими ничего не увидишь. Теперь изобрели и синхронизированные стеклянные глаза. Почти все, у кого глаза стеклянные, носят очки и диоптрии выбирают по своему вкусу.

Одним словом, нелегко отыскать преступника по очкам. Когда вы рыщете всюду, в вас нередко бросают камни. И может, те самые глаза, которые вы, полицейские ищейки, разыскиваете, в этот момент отрываются от газеты, взглядывают на ваши растерянные лица и весело смеются, а вы ничего даже не замечаете.

В Рим я не поеду, езжайте сами, если вам так хочется. Меня хотят везти в отдел научной криминалистики, а я не знаю, что те типы задумали. Желаете со мной побеседовать, приезжайте в Павону. Это займет каких-нибудь четверть часа, а если не желаете, можете мне позвонить. Не позвоните — тем лучше, давно пора оставить меня в покое. Я знаком с этим отделом научной криминалистики, и он мне не по душе. Когда этот отдел на кого-нибудь нацелится, то уж потом не отстанет, присосется как пиявка, которую в народе называют

ПРИСОСОК, —

отвратительное существо, сосущее людскую кровь. Оно похоже на улитку, только у него нет «домика», рот у пиявки — венчиком, в трех мощных челюстях — восемьдесят маленьких, очень острых зубов, чтобы прокусывать кожу. Однажды присосавшись, она уже не оторвется. И до того раздувается, что иной раз лопается, и тогда человек может погибнуть от сильнейшей потери крови. Прежде пиявок ставили в больницах, когда требовалось пустить кровь, особенно при таких болезнях, как воспаление легких, прилив крови, гипертония, флебит, острый нефрит. Пиявок разводили во всех больших городах, но больше всего их выписывали из Парижа. А теперь «присоски» преспокойно разгуливают вечером по улицам нашей столицы на виа Капо-ле-Казе и виа дель Тритоне, на виа Венето и возле вокзала. А если говорить об окраинах, то возле моста Мильвио. Там их целые сотни.

А еще их можно встретить на окружной автостраде. Они сидят на оградительных тумбах с сигаретой во рту. Чтобы их видели еще издали, они носят яркие, цветастые платья, а чтобы привлечь к себе внимание, сидят скрестив ноги. Шоферам они делают скидку. «Присоски» с виа Венето — самые лучшие и самые дорогие: до пятидесяти тысяч лир за вечер. Понятно, цены меняются в зависимости от сезона, летом они резко подскакивают из-за американских туристов. Иногда полиция устраивает облавы.

Так что я в Рим не поеду, хотите — езжайте сами. Я отлично понял: вы решили предъявить мне обвинение. У вас нет никаких вещественных доказательств, кроме очков. Но вы должны еще доказать, что очки — мои, а я вот докажу вам, что они не мои. Я тоже могу найти очки, если начну искать. А если не найду, могу купить их, притом с любыми диоптриями.

Джузеппе, дружище, нельзя так относиться к полиции. А как к ней, по-твоему, надо относиться? Ты дрожишь, это от страха перед полицией. Ну хорошо, дрожу, отвечаю я человеку у себя за спиной, — просто устал. Пойми, я больше не могу. Иной раз начинаешь дрожать от холода. Джузеппе, дружище, сейчас лето и очень тепло, даже асфальт на улицах плавится. В Чирчео от самовозгорания погибла целая роща пиний.

Ну хорошо, погибла целая роща пиний в Чирчео от самовозгорания, но все равно в Рим я не отправлюсь, сами туда отправляйтесь. Если же хотите послушаться моего совета, держитесь подальше от столицы. Если, конечно, вам дорога жизнь, иначе

ВСЕ ДО ЕДИНОГО ВЗЛЕТИТЕ НА ВОЗДУХ,

вы, вместе с вашими «джипами» и «пантерами». Я вас предупреждаю, вернее, уже предупредил, скоро Рим взлетит на воздух, до взрыва осталось совсем немного.

На виа Национале земля уже осела и появились трещины, так пишут газеты. Между тем все обстоит иначе, земля не осела, а вздыбилась. Ведь трещины в асфальте набухли, а не просели. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что посреди виа деи Серпенти трещины в асфальте расползаются все дальше. Это, с вашего позволения, означает, что земля взбухает. Что-то колышется внизу под Римом. И в других местах города можно обнаружить тоненькие трещины и едва заметные бугорки. Тот, кто каждый день ходит по столичным улицам, ничего не замечает. А тем временем

ЗЕМЛЯ ДРОЖИТ.

В таких случаях нужно внимательно следить за животными, они обладают особой чувствительностью. К примеру, что говорят нам крысы? Иными словами, как они поступают? Они первыми покидают судно, которое должно затонуть, и город, в котором вот-вот начнется землетрясение. Люди по натуре своей рассеянны и не замечают того, что происходит у них под ногами.

Один инженер компании «Сокони Вакуум» в Латине недавно говорил об этом — ну, о Риме. Он сказал, что в городах порой возникает сильнейшее напряжение. Речь идет не об обычном электричестве, но о токах неизвестного происхождения, идущих из центра земли. Так говорил инженер из Латины.

Может, я должен сделать вид, будто ничего не происходит, и сказать: отправляйтесь себе спокойно в Рим. Нет, повторяю вам, остерегайтесь! Вы рискуете: Рим в любую минуту может взлететь на воздух. Городские власти опубликовали специальные сообщения, чтобы успокоить жителей: те волнуются, и вполне резонно. Власти в своих сообщениях могут говорить что угодно — опасность остается крайне серьезной. Они утверждают, что Рим стоит тысячелетия и еще ни разу не взлетел на воздух: ни Колизей, ни арка Тита, ни термы Каракаллы. В Риме находится и Ватикан с папой, но и он взлетит на воздух вместе с Колизеем, аркой Тита и термами Каракаллы. Не уцелеет даже Монте-Марио. Последний раз, когда я проходил по площади Колонны — а было это в половине четвертого дня, — в воздухе послышался странный гул. Ушами такие вещи уловить трудно, их, не знаю уж как, заранее чувствуют лошади. Собаки тоже чувствуют приближение землетрясения. Я услышал этот гул, этот приближающийся из недр земли гул, но это явно было не землетрясение.