Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мои соболезнования. По поводу погибших.
Смотри-ка, подумал Роджер, а весело, оказывается, проходят будни несчастных амазонок. А он-то думал, что работёнка у них – не бей лежачего. Сиди себе, да поплёвывай в подволок, пока ждёшь. Чтоб радиация спала. Ан – нет. Но…
– Словом, мы до сих пор не вполне оправились от этого потока. Хорошо хоть, оранжереи почти не пострадали – без нашего сада-огорода нам пришлось бы туго.
– Понятно. Но как – с «рабочими руками»? Как вы поддерживаете свою… э-э… – он замялся, чтоб не оскорбить чувства напарницы. – популяцию?
– Роджер. Хватит. Не нужно изображать политкорректность. Скажи проще – численность. Поддерживаем просто. Регулярно, вот как в этот раз, «размораживаем» несколько имеющихся здесь отобранных Комиссией тел мужчин-клонов. (Я знаю, ты давно понял, что твоё тело – клон. Модифицированный. Замороженный и содержащийся в анабиозе. В криокамерах. Кажется, это сделали те, кто работал в компании «Вечная жизнь» – для своих клиентов. Как они попали к нам на Станцию с Земли, я знаю только по рассказам. Похоже, те, кто привёз их сюда, думали, что такими мужчинами, возможно, будет заселяться возрождённая и очистившаяся Земля. Но мы решили по-другому.)
Это Координаторша и Верховный Совет решают, какие из матричных записей памяти оживлять каждый конкретный раз. Мы обычно добиваемся разнообразия… э-э… семенного материала. После чего их в их же клоны и вселяют. Для гарантии «приживания».
Затем… Ну, ты уж знаешь, что – затем.
Гоняем этих «добровольцев», словно крыс по лабиринтам. Даём задачки решать. Выбираем самого умного и самого сильного. Затем стравливаем между собой. Кто победил – тот, стало быть, и – достойнейший. Чтоб передать свои – ну, вернее, носителя! – гены дальше. Через нас. Ну а дальше – ты уже преодолел.
Координаторша сама, лично, даёт себя изнасиловать. (Чтоб вставить семяприёмник так, как положено, уходит часов пять. И это – весьма неприятная процедура.) Затем, убедившись, что этот семяприёмник полон, она перекрывает клапан. Осеменителя нейтрализует. Проще говоря – убивает. Отравленной иглой.
Роджера передёрнуло. Кажется, он побледнел. И на лице явно какое-то нехорошее выражение проступило – Пенелопа замолчала, и нахмурилась. Затем мягко положила крохотную ладонь ему на руку:
– Прости. Я не хотела. Но ты же сам спросил…
– Да, я сам. Спросил. – Роджер заставил желваки прекратить ходить под кожей лица, и мышцы руки – разжать посиневший кулак, что лежал сейчас перед ним на столе. Продышался. Взглянул Пенелопе в глаза:
– Не обращай внимания. Я – старый допотопный брюзга. Сторонник традиционализма. Меня немного… шокирует. Использование победившего мужчины только в качестве «элитного» одноразового самца. Это, это… Так нерационально. Расточительно – тратить двадцать клонов мужчин, чтоб отобрать только одного. Которого затем тоже – ликвидировать. Неужели у вас тут никаких бунтов контингента, ратовавшего бы за «естественный секс» раньше не случалось?!
– Случалось, конечно. Только – не контингента. А как раз – оживлённых мужчин! Лет двести сорок назад – случился первый. Когда победивший всех мужчина совратил Председателя Совета, и удрал с ней на челноке в неизвестном направлении. Но – явно не на Землю, потому что там тогда уж точно ничто не выжило бы. Мы, кстати, так и не нашли их, но пищи и кислорода у них было на пять лет.
Вот, чтоб предотвратить подобное, женщин-доноров стали использовать только проверенных и самых сознательных. А потом – так и вообще – лишь с Координаторшей! Координаторшу стали избирать не столько за организаторские способности (Хотя, конечно, учитывалось и это!) а за внешнюю красоту. Неотразимость. Чтиоб, стало быть, самец испытывал как можно большую степень похоти. Соответственно, и качество полового акта повысилось бы! И ещё донора стали снабжать иглой с ядом. (Но ты оказался всё-таки умным: стащил бедную даму за ногу прямо на пол! Ха-ха…)
Второй… Про второй лучше не вспоминать: мужчина смог как-то совратить сразу пятерых работниц СВБ, и они стали отстреливаться. Было много жертв среди ни в чём не повинных простых работниц, которые защищали палубу с десантными ботами…
А третий, и последний побег – вернее, попытка! – случилась восемнадцать лет назад. Я её даже смутно помню – мне было шесть. Мужчина не стал заниматься «оплодотворением», а сразу захватил координаторшу в заложницы, и угрожал, что свернёт ей шею, если его не выпустят… Ну, его выпустили, конечно. Из комнаты. А потом просто пустили в коридор газ. Строители Станции как знали – провели магистрали везде…
– И что – мужчина?
– Ну… Всё равно сдал семя. Хоть для этого его и пришлось приковать.
– Могу себе представить. – Роджер криво усмехнулся, покачал головой. – Смотрю, не много у вас тут причин любить нашего брата. Самца. Вам это, наверное, с детства втемяшивают? Как то, что дважды-два – четыре?
– Точно. И это сидит вот тут, – она постучала по лбу, – И если даже такой подход удастся хоть чуть-чуть изменить, это будет только со временем. И – вот из-за такого «самца» как ты: я сразу поняла, что такая прожжённая и цинично-расчётливая скотина будет отличным отцом для наших детей.
– Это что – комплимент? – Роджер поймал себя на том, что её шрам и искажённые из-за него черты лица уже вовсе не вызывают ощущения жалости или настороженности. Да и фигурка у неё – закачаешься! А уж на ощупь!..
Привык. Привязался? Пожалуй.
Да это и вполне понятно: ведь она – вылитый он. По мировоззрению и темпераменту. Спокойная. Рассудительная. С юмором. Словом – прелесть!
– Ну… Да.
– Вот спасибо. – Роджер не придумал ничего лучше, как покудахтать, изображая наигранный смех. – Считай что я – польщён. И тем, что ты наплевала на всё, что тебе «вбивали» педагоги в детстве, тоже впечатлён. Вижу, не больно-то тебе нравилось там, на Станции… И ты не в восторге от однополого социума. И самоудовлетворения.
Но секса сейчас – не будет. Мы идём на разведку!
Пенелопа сделала вид, что прекратила авансы и нежные взгляды. Рассмеялась.
– Если ты подумал, что я разочарована – так нет. Я лишь утвердилась во мнении, что ты – расчетливая и прагматичная…
– Замолчи. А то отшлёпаю. И сладкого на десерт не дам!
Снаружи всё равно было очень холодно – несмотря на то, что стояло позднее утро, температура в их «колодце»
