Радуга (Мой далекий берег) - Ника Ракитина

Бургомистр побоялся вслух произнести то, что предчувствовали ведьмы, во что он никак не желал поверить сам.

— Мы пришли. А тут заперто… Соланж! — Хаген обрадовался. Мир для него мгновенно обрел устойчивость и прямоту. Старуха тоже узнала патлатого: это был осужденный ими с месяц назад пограничник Савва. Ушел из Черты? Значит, невиновен? Для вопросов действительно не время.

Ястреб метнул взглядом по лицам ведьм и стражи, стукнул в двери своего дома:

— Ивка! Ветер!! Откройте!

Молчание.

Соланж смотрела на Ястреба. Этот самый желанный мужчина Кромы, герой, щит Берега, изгнанный из столицы за то, что косвенно был повинен в смерти жены… Другого бы за такое ждала Черта. А этого всего-то изгнали; на границу, без которой он все равно не мыслил своего существования. Ведьма Соланж подозревала, что истинная причина опалы была другой. Старуха входила в ковен еще тогда, когда государыня пыталась остановить Черту или, хотя бы, заглянуть за нее. Ястреб поплатился за то, что посмел приблизиться и любить. Ивка слишком властна… какие глупости все же лезут в голову… Берегиня, да что с ним стало?! Незнакомый вздутый шрам вдоль виска и щеки, светлая щетина, лицо почти черное — от мороза? Или болезни? Глаза, как у кролика… И движется тяжело, трет грудь. Или долго болел, или был ранен…

Ястреб нашарил под порогом ключ и отпер двери. Оттуда пахнуло нежилым. Соланж удивилась. Странно… еще вчера Ивка была в Кроме.

Люди разбежались, обыскивая дом. Старуха стояла перед лестницей посреди выстывшей прихожей.

— Никого!

— Никого!

— Пусто!

Ястреб смотрел ей в лицо.

— Где государыня?

И ведьма сказала правду.

— Вы тоже видели эту живую пыль? Кто это?

— Кто бы они ни были, мы должны их остановить. Они — причина безумия.

Хаген подергал воротник:

— Дышать трудно. Мне все время кажется, что я зря шевелюсь, зря что-то делаю. Конец один…

— Ты жену любишь? — спросил Ястреб.

Бургомистр вздохнул. Все это время, бесцельно двигаясь сквозь разоренный город, пока не погладил приблуду кота и не сообразил, что надо идти за помощью в дом к Ивке Крадок, он отгонял от себя мысли о семье, особенно о егозе-внучке… любимице… Туда сейчас. Хоть бы знать, что с ними сталось! Не жить, так хоть умереть рядом с ними.

Ястреб прочитал его решение по глазам, положил руку на плечо, живой тяжестью словно привязывая к земле. И Хаген, и глазастая, несмотря на годы, Соланж увидели на кисти этой руки сетку мелких подживающих царапин — точно хозяин поцеловался с терновником.

— Есть способ попасть туда очень быстро. К Терему. Только… Соланж, — прикрыв глаза, Ястреб точно через силу, вспомнил ее имя. — Поможете мне?

Они оказались у чердака, на верху лестницы, возле занимающей простенок, покрытой патиной картины, дышащей и изменяющейся на глазах так, что вызывала жуть. Кровь давно смыли с площадки, но ее запах ощущался все еще, по крайней мере, для ведьмы. Она посмотрела на шрам на лице Ястреба и сложила со своим ощущением.

— Картина-ключ…

— Да… только его заперли на вход. Осторожно, там осколки. И отравлены.

Ведьма подвела к картине руки и, отогнав всех жестом, чтобы не лезли, сосредоточилась. Здесь это оказалось куда легче, чем на улицах, даже легче, чем возле священной прялки. Руки, протянутые в полотно, не встретили преграды. И тогда она осторожно, кончиками пальцев, стала ощупывать раму изнутри. Рама оказалась утыкана осколками: мелкими, как иней, крупными, как ножи; напитанными ядом. Яд не потерял силы, и Соланж старалась быть безмерно осторожной, пока вынимала и раскладывала на предупредительно расстеленный платок плод чьего-то злобного умысла. Осколки были буро-коричневыми от высохшей крови. Ведьма еще раз бросила взгляд на Ястреба. Остальные смотрели на нее в благоговейном испуге. Она дернула головой:

— Киньте в огонь.

И посмотрела на широкоплечего пограничника в упор:

— Кто?

— Невестка, — бросил он, как плюнул.

У Соланж стало холодно внутри. Не спишешь на Пыльных Стражей… вот и имя им нашлось… Верить в подлость Ивки не хотелось.

— Ты… и… мессир бургомистр, оставьте семерых здесь. Нужно, чтобы было куда возвращаться.

Хаген и Соланж одновременно кивнули.

— Остальные. Проверьте оружие. Андрей, Лэти, возьмите в кухне еды.

Само собой получилось, что Хаген добровольно передал Ястребу право командовать, и его люди подчинялись пограничнику так же естественно, как до этого бургомистру. И ведьмы — тоже. Почти перестав оглядываться на Соланж. Но она только обрадовалась этому.

Их выбросило в варсте от границ Хрустального терема, почти у порога ведовской мельницы. Ведьмы с тревогой оглядывались на то, как гаснут, растворяются под воротами, образованными наклоненной заснеженной ольхой, солнечные искорки. Ястреб ободряюще улыбнулся:

— Место запомнили? Отсюда и вернемся. Где золотые мошки замельтешат — там и двери.

Ему неловко, неуверенно заулыбались в ответ.

Весь ужас, творившийся в Кроме, как-то исчез, растворился в хоральной лесной тишине. Пыли здесь не было, только нетронутый снег да птичьи голоса в ветвях. Бургомистр Хаген подумал, что вот в стольном городе нет больше птиц… выжал слезу на глаза. Пограничники вопросительно взглянули на спутниц: место это было настолько заветное, что и не каждая из них сумела тут побывать. Но ложилась под ноги осененная кружевными кустами приглашающая тропинка. И медленно, важно сыпался с задетых веток снег.

— Зайдем на мельницу, — попросила Соланж вполголоса. — Там могут что-то знать.

Ястреб колебался. Робость людей, собирающихся вступить в святое место, простительна и понятна.

— Зайдем, — согласно кивнул он, давя в себе нетерпение.

Живая вода тишины обманула, обернулась мороком, раздавленная шлепками талого снега и сипом горящего дерева. Душной вонью, летящими хлопьями сажи. Умножающим крики эхом. Плохо одетые озлобленные люди садили бревном в трещащие ворота. Словно псы, грызущие кость, пробовали вывернуть наизнанку мельницу — вещь в себе, обращенную дверьми и оконцами внутрь двора, а глухими бревенчатыми задами к тем, кто ее пытался взять. Штурмующие старались на совесть, не давая роздыху. Ныли под бревном створы ворот. С азартным чавканьем вгрызались в дерево, разбрасывая щепу, топоры. Клацали тетивы. Стрелы сухо щелкали в палисад. Тлела с угла крытая дранкой крыша. А над всем этим трепетала, прядями свисая с елей, разодранная ведовская защита, и воздух дрожал от воя:

— Ведьм гаси-и!!

Этот порыв был страшен, но выучка и внезапность позволила отряду Ястреба взять верх. Его люди налетели со спины, лупя направо и налево плоскостью мечей, подкрепленные наведенным ведьмами ужасом. Нападающие в замешательстве разбежались.