С любовью, Рома (СИ) - Евстигнеева Алиса

Она едко хмыкнула, глянув так, словно всё обо мне знала. Паранойя на тему того, что девчонки вечно сплетничают между собой, вновь заиграла новыми красками.  

— Тебе-то чего? — всё же спросила она.

Резко захотелось сказать какую-нибудь гадость, но вовремя прикусил язык, понимая, что ссориться с ней мне явно не с руки.

— Она английский мой утащила, — соврал, вдруг осознавая, что иняза в наших буднях стало непростительно много.

— Понятно, — тут же потеряла ко мне всякий интерес Лапина. — Говорит, что заболела.

— Ясно, — отчеканил я, испытывая очередной приступ тревоги. 

К третьему уроку степень моей нервозности достигла максимума, и, забив на все договорённости, я поплёлся в кабинет матери. Перед началом учебного года нами было принято решение по возможности до последнего не палить наши родственные связи. Мама дико волновалась о том, что мы вдруг решим вырасти «учительскими детьми», наивно полагая, что соблазн  воспользоваться особым положением окажется слишком сильным для нас. Однако она не понимала элементарного — её постоянное присутствие в школе означало для нас лишь одно: угрозу быть пойманным на любом из косяков. Случай с математичкой и походом к директору лишь доказал сей факт. Галина Петровна вполне снисходительно отнеслась к нашему с Соней падению, зато мама потом ещё неделю вздыхала на счёт того, что я опять во что-то вляпался. 

Короче, лучше ругаться с учителями, чем быть на виду у матери. И я был верен этому принципу до сегодняшнего дня, пока ноги меня сами не вывели к маленькому кабинету английского, который уже месяц числился за Быстрицкой (прости господи!) Александрой Сергеевной.

Собирался толкнуть неплотно прикрытую дверь, но из-за неё послышался знакомый голос, и я оторопело замер на месте.

— И тут я поняла, что не там ищу! — вещала Инна Алексеевна, неведомым образом оказавшаяся в кабинете нашей родительницы. — Вот как это обычно бывает? Познакомились в интернете — а кто там сидит? Правильно, упыри одни, у самих за душой ничего, зато претензий будь здоров. Поэтому я решила заняться проверенным вариантом.

— Это как? — скучающим голосом уточнила матушка.

— А вот как, — самодовольно сообщила Инночка. — В моей подгруппе есть мальчик, неплохой такой паренёк, с головой. Когда вырастет, такой красавчик будет! — то, что она говорила обо мне, дошло до моего сознания не сразу. — Но я не об этом. Мне Настя сказала, что у него там в семье какие-то траблы. Вроде как мать с отцом разошлись. А отец там, поговаривают, ой какой перспективный! Известный адвокат из самой Москвы, представляешь?!

Лишь намёк на папу вывел меня из ступора. С неподдельным ужасом я глотал каждое слово, благо что по субботам школа напоминала сонное царство и в коридоре стояла практически гробовая тишина.

— Не представляю, — всё так же ровно отозвалась мама, заставляя меня покрыться липким потом. Резко захотелось в душ. Мама не могла не понять, о ком вещала наша англичанка. Или нет?

— А ты представь! — тем временем соловьём заливалась Инна Алексеевна. — Богат, перспективен, а если ещё сын хоть немного в него пошёл, то там, скорее всего, и внешность под стать!

Рука невольно потянулась к лицу: я судорожно соображал, похож ли на отца и насколько это критично.

— Так он же в Москве, – напомнила собеседнице родительница, вызвав у меня очередной приступ негодования. Всё она поняла правильно, но отчего-то не торопилась открывать карты перед Инночкой! Неужели ей было всё равно, что какая-то там мымра навострила лыжи в сторону нашего бати?!

— Ну так сын в нашей деревне сидит, к тому же у меня в классе. В общем, я решила, чем чёрт не шутит! Должен же он рейды к ребёнку совершать? Должен. Тут-то я его в школу и вызову.

— А дальше?

— Дальше я уж как-нибудь разберусь, мне бы только шанс выпал с ним повстречаться!

Вот где-то в этом месте захотелось приложить себя лбом о стену. Я же собственными руками практическими затащил отца в школу! И пусть где-то глубоко в душе я верил, что папа пытается вернуть маму обратно, страх того, что в их отношения вклинится ещё одна женщина, прошёлся по мне, оседая комом в горле.

— А как же жена? — будто издеваясь, уточнила мама.

— Ой, я не могу, ты такая наивная! Жёны сегодня есть, завтра – нет. К тому же, я тебе говорю, у них там какие-то проблемы, раз она с ребёнком из Москвы сюда сбежала. Вот дура же! От таких не уходят по собственной воле! Скорее всего, он её кинул и сюда сослал, как говорится, с глаз долой…

— Коварно как-то всё звучит, — прозвучал театральный вздох в исполнении мамы.

— Саш, а в этой жизни так и надо! Иначе просидишь всю жизнь у разбитого корыта за учительские копейки.

 От необходимости и дальше слушать этот бред меня спас звонок. Со всех ног я рванул в сторону кабинета своего класса, молясь лишь о том, чтобы отец не воспринял всерьёз мои проблемы с английским. Вот что ему делать в школе, а?

Под конец шестого урока мне почти удалось убедить себя в том, что не произошло ничего страшного, но в этот момент, как назло, звякнул телефон и на экране высветилось: «Жду тебя после звонка на улице».

***

Из школы я вылетел пулей, на бегу натягивая ветровку и лихорадочно крутя головой по сторонам. Сердце глухо стучало в груди, заставляя тяжело дышать.

Отец нашёлся почти у самых школьных ворот. Мы не виделись всего чуть больше месяца, но отец неожиданно показался мне чужим и незнакомым, как если бы с момента нашей последней встречи прошла целая вечность. Взгляд отметил короткий ёжик волос, которые ещё совсем недавно имели вполне человеческую степень лохматости. Отчего-то стало тошно. Как если бы это не папа сходил к парикмахеру, а меня насильно остригли налысо. А ещё он показался неожиданно постаревшим: усталость тёмными кругами пролегла под глазами, а уголки губ были опущены, несмотря на вымученную улыбку, которой он попытался наградить меня.

— Привет, герой, — отец по привычке протянул мне руку для рукопожатия, но я вдруг осознал, что хочу объятий. Едва ли не впервые в жизни. 

Я замялся, не зная, что делать. Однако папа понял всё сам, ухватив моё плечо и притянув меня к своей груди так, что мой нос невольно уткнулся в ворот его куртки. Знакомый запах парфюма вызвал вспышку воспоминаний из детства: как мелкий я карабкался по спящему отцу, запуская свои пальцы в его длинные волосы, а мама стояла рядом и… смеялась весело и беззаботно. А потом пыталась забрать меня от папы, чтобы я не мешал ему спать, но отец не отпускал, перехватывая меня поперёк туловища и в шутку обещая затискать до смерти за то, что я посмел его будить и не слушаюсь маму.

Картинки прошлого болезненной волной всколыхнулись в душе, и если честно… то стало страшно. Страшно потому, что, скорее всего, так больше никогда не будет — чтобы папа и мама вместе, рядом и заодно.

Начал вырываться из отцовских объятий, уж слишком велик был соблазн дать слабину и разреветься.

— Ну па-а-а, — заканючил, отступая в сторону.

Он страдальчески вздохнул, но попыток удержать на месте больше не предпринимал. Все уже давно привыкли, что меня лучше не трогать.

— Рассказывай, — преувеличенно строго велел он, только я не поверил, понимая, что он, как и я, слишком рад нашей встрече, чтобы ругаться.

В голове крутилось навязчивое: «Что делать?!». Допускать родителя к Инночке было противопоказано, кто знает, что этой больной взбредёт в голову?! 

Мне бы посоветоваться с кем-нибудь, но братья оставались где-то там, в школе. Да и признаваться им в собственном фиаско не было никакого желания. Стас ещё лет десять припоминал бы мне эту историю.

Пришлось врать.

— Всё нормально, — заверил папу, — с английским я разобрался.

— Уверен? — прищурился тот, словно не зная, насколько можно доверять моим словам.

— Конечно! — излишне громко фыркнул я. — Это же всего лишь иняз — где он, а где я? Да там и вопрос за пять минут решался.