Седая весна - Эльмира Нетесова

Постучав кольцом в калитку, дергали шнур колокольчика на двери и кричали требовательно:

— Ульяна! Выходи! Иначе выведем!

— Чего надо? Зачем закатились? Я вас не звала! Уходите с подворья! — открывала двери круглая, как луковица, старуха. И, напирая па милиционеров толстым животом, выдавливала их с крыльца. — Чего засвербело? Что вас точит, окаянные?

— Опять врачи на тебя жалуются! Всю клиентуру у них поотшибала! Всех переманила! Доктора вовсе без дела пооставались, голоднее дворняг. А ты жиром заплыла! Нехорошо! Они в институтах мучились! А ты, дремучая, весь люд к себе сгребла! Совести никакой!

— Народ теперь сам понял, кто лечит, а кто калечит. Сам выбор делает. И никто ему не укажет. Укатили ваши денечки нас — лекарей, под микитки хватать и в каталажку волочить. Нет у вас таких прав, А и врачам на себя посмотреть надо. Лечить навовсе не умеют. Оттого не идут к ним люди. И вы не подмога. Силой к врачам не затянете. Я вон никого не зову к себе. Сами находят и просят подмочь! Да кто ж откажет живой душе?

— Ульяна! Все знаем! Но ведь нельзя так! К тебе уже со всей России едут. А от них свои горожане отворотились. Хоть немного оставляй докторам! Им ведь тоже жить надо!

— А что поделаю? Ить лечат без души!

— Смотри, опять к тебе прикатили. На машине! К врачам даже свои пенсионеры не заглядывают,

— Ты лучше с кажи, у твоего Саньки лишаи прошли? — перебила лейтенанта старуха.

— Все до единого! Уже и следов нет. Цыпки тоже пропали после того заговора!

— А чего ж мазь не помогла, какую доктор прописал? Ты за нее полполучки отдал, а меня не минул. Так и другие, — вздохнула Уля и пошла навстречу приехавшим: — Ну, вот уже и на своих ногах ходишь, голубчик мой! Как обещала, так оно и вышло! Заходи, касатик! Гляну твои ножки резвые! — взяла за руку деда лет восьмидесяти. Он выпрямился. Не хотелось рядом с Улей сутулиться и скрипеть старыми костями. Шел молодцем. Хотя одной рукой все еще за спину хватался.

— Ну да приводите своих мальцов, коль нужда достанет. Подмогу! Только не дозволяй своему Сашке с собаками и котами лизаться. Не то опять глистов насобирает, — повернулась Уля к лейтенанту милиции на минуту и повела в дом старика.

— Ведьма, не бабка! Ну что можем сделать? Запретить не имеем права! Да и сами к ней обращаемся, когда прижмет. Весь город здесь перебывал. Скольких заново жить заставила. Совестно мне здесь по слову начальства появляться, но что сделаешь? Служба собачья, — сетовал лейтенант, уходя, своему напарнику.

— Это о ней небылицы ходят, вроде умеет бабка все болячки лечить? — спросил прапорщик.

— О ней! Я и сам поначалу сомневался! Послушал наших ребят, думал спьяну набрехали, вроде старуха у нашего Генки сумела все раны даже без следов залечить. А он из Чечни вернулся. Так своими глазами убедился. И Игоря от пьянки отворотила. Насовсем. Не то выпивать, нюхать не может.

— Несчастный! За что сам себя наказал?

— Баба стерва вынудила. Разводом стала грозить. Потом к Ульяне привела. Ну, Игорь не поверил. Да бабка хитрой оказалась. Посадила к печке спиной. Топку открыла. Перед глазами свечу поставила. И давай заговаривать, молиться об очищении души. У Игоря поначалу ни с хрена слезы потекли. Потом в сон свалило. Прямо на скамью упал. Когда очнулся, бабка вокруг его головы свечку обнесла. И все! От вида спиртного его трясет. Уже четвертый год ни капли в рог не берет. Вот и не поверь…

— Не-е, я на такое не пойду! Что за жизнь всухомятку? Без праздников и выходных — скучно. Тут, как ни крути, без бутылки не обойтись.

— Да ладно б только это! Она моего брата вовсе перелопатила. Он раньше любого на мослы мог разложить. Иногда, правда, бабе вламывал. Она ему Улей грозить стала. И сходила. С того дня я его не узнаю. Он своей бабе не харю, сапоги чистит. Во, дожил, вконец испозорился, дурак!

Об Ульяне знал весь город. О ней ходили самые нелепые и немыслимые слухи и легенды. Одни называли бабку чудесной знахаркой, другие — ведьмой. Были даже те, какие утверждали, клялись, что своими глазами видели Ульяну летающей в ступе, с помелом и кочергой в руках.

— Выходит, у нас в городе есть свой НЛО и ее на парады вперед всех выпускать можно, чтоб наперед военных летела. А со зрителей, особо с иногородних, и с гостей за зрелище бабки брать в валюте — в долларах. Где им еще так повезет живую ведьму увидеть? — смеялись горожане.

— Ты хохочи, хоть уссысь, а я точно знаю, что эта бабка — ведьма! Ее на кладбище ночью видели много раз!

— Городские лешаки?

— Хрен там! Бомжи и сторожа, люди!

— Что ж она делала на погосте?

— Не поверишь! Могилы раскапывала!

— Зачем?

— Кости из гробов доставала!

— Да! Видать, ей пенсию тоже задержали, что трупожорством занялась…

— Не ест она покойных! Ихними костями живых лечит!

— Иди в задницу! Не сочиняй! Ту Ульяну коль привести ночью па погост, сама со страху сдохнет. Баба все ж!

— Никакая она не баба! Ведьма!

Все эти сплетки так или иначе доходили до Ульяны. Она качала головой, издыхала и сетовала на глухую человечью дремучесть, сгубившую не одну знахарку лишь за то, что та, не в пример многим, умела лечить лучше врачей, не заканчивая института.

Толпа никогда не мирилась с превосходством личности, если та жила рядом и ничем не отличалась от других.

Нельзя выучиться на врача! Это от Бога дается человеку, с рождением! Таких сам Господь выбирает и одаривает талантом. А нынешние врачи — обычные образованны, — говорила Уля.

К ней приходили и приезжали в любое время суток, даже глубокой ночью. Ее будили, не глядя на время. Она никогда не знала, кого ей ждать к себе домой в следующий миг.

Ульяна жила на виду всей улицы. Казалось, не было в городе человека, какой не знал или не слышал о ней. И все ж даже эту бабку хотели несколько раз ограбить подвыпившие алкаши. Об одном таком случае узнали утром горожане.

…Трое мужиков долго наскребали на бутылку. Всю мелочь выгребли из карманов. Но сколько не пересчитывали — не хватало. В долг нм давно никто не давал, а выпить хотелось. Долго думали, где раздобыть денег, и решили:

— Слушайте, мужики, чего голову морочить? Пошли тряхнем ведьму. У ней, старой лярвы, деньги хоть лопатой греби! Каждый день прутся хворые. Не за спасибо их лечит. Пусть поделится и с нами! — предложил один.

— Так она тебе и отвалит! Держи карман шире! Улька ж — ведьма! Смотри, чтоб свои зубы потом не искать в заднице! — испугался другой.

 — Ты че? Старухи ссышь? Да но мне единый хрен — кто она? Я не то ведьме, черту душу через жопу выдерну, когда выпить охота. Дам ей но башке кулаком, и все! У этой деньга водится! Пусть поделится! Нас подлечит! Не убудет с нее. Не об- линяет! Пошли, мужики! Прикинемся хворыми, коль добром не даст, сами тряхнем! — повел третий к дому Ульяны и первым стукнул в двери.

— Кто там? — услышали голос хозяйки.

— Отвори! Совсем измаялись! — проверещал один из мужиков, и бабка, открыв двери, впустила в коридор всех троих.

— А где же хворый? — оглядела строго.

— Все болеем. Мочи нет. Гля на нас, в чем душа держится?

— Короче! Чего ломаться, дай на бутылку, чертова лярва! Слышь, без бузы, отстегни полсотни! Чтоб нам тебя не щипать! Не то все с дому вычистим, — схватил бабку за душу самый нетерпеливый.

— Да я и сама вас угощу! Чего-чего, а хмельное в доме водится! Как без него? Зачем на пороге толкемся? Пошли в дом! Остудите душу, — усадила за стол. И. достав с полки бутылку, подала мужикам, поесть поставила.

— Давай с нами, Ульяна! Оно хоть раз в жизни с тобой — ведьмой выпьем! Не отраву ли нам подсунула? Докажь! Выпей с нами.

Ульяна, усмехнувшись, пригубила из стакана. И подсолила из банки рыбу, какую на стол поставила. Сама к ней не прикасалась. А мужиков через пяток минут приспичило. Один за другим за дом выскакивать стали. И только дернулись — снова припекло. До туалета никто добежать не смог. А за домом — соседи увидели. Поначалу на смех подняли. А мужики и рады бы уйти, а как? Штаны не успевают застегнуть, как их снова снимать надо.

Соседи вначале посмеивались, а потом к Уле пришли узнать, почему мужики так долго сидят за домом с голыми задницами и встать не могут? Бабка все и рассказала, как наказала пьянчуг, решивших ограбить ее. Соседи за колья взялись. Алкаши, получив по шее, забыли о голожопости. Испугались разъяренных людей. Поняли, что дорого могут поплатиться, и помчались, путаясь в штанах, под градом брани и ударов, подальше от тихой улицы, помечая всякий свой шаг издержками Ульяниного угощения. Над ними еще долго потешался город, видевший и слышавший о происшедшем.

Ульяна жила в этом городе с незапамятных времен. Когда-то, давным-давно, привез ее муж из березовой деревеньки. Там она жила с родителями и старой бабкой, слывшей во всех окрестных деревнях лучшей знахаркой. От нее перенимала все. Помогала, запоминала секреты. Но бабка, уча ее, всегда говорила: