Поезд на Ленинград - Юлия Ли

заместителя начальника Секретного отдела. Все понимали, что положение шаткое, один неверный шаг, и ты либо застрелен, или в тебя незаметно пульнут ядовитой иглой. Несмотря на это, Белов, как будто еще не осознавший, в центре каких событий он оказался и насколько все серьезно, стоял и пялился на мертвого Месхишвили с окровавленным локтем, раздумывая, что еще можно сделать, что предпринять и почему только он один задается этими вопросами. Саушкин отошел от клозета, снял с себя куртку и накрыл ею перекошенное смертельной агонией лицо грузина.

– Это сделал Виноградов, – повторил шахматист. – Он доктор и вполне мог иметь в запасе иглы с ядом.

– Я тоже доктор, – напомнил Грених. – Правда, с большой натяжкой можно назвать патологоанатома доктором. Все же какой-никакой, но судебный врач.

– Но вы сидели за моей спиной, а Виноградов находился передо мной на несколько скамеек. И я отчетливо видел, как игла, будто пущенная из крохотного арбалета, понеслась прямо на меня. Я увидел ее, сверкнувшую перед моими глазами, успел увернуться, и она вонзилась в воротник моей шинели.

– Пущенная из крохотного арбалета? – хихикнул Вольф. – Вы, однако, чудак, Белов. Крохотный арбалет! Крохотным магнитом собирались искать иглу, крохотными арбалетами у вас убийцы стреляют в людей. Право, вы презабавнейший тип.

– Ну или это был сарбакан… – смутился Белов, поглядев на Вольфа с упреком. – Духовое ружье индейцев чероки. Только вот для того, чтобы вынуть такую трубку быстро, нужна большая сноровка. Да, наверное, так оно и было, – уже увереннее качнул головой шахматист. – Товарищ Виноградов, воспользовавшись суматохой и дурным освещением, вынул тонкую трубку и плюнул иглой.

– Зачем ему было плевать в вас иглой? – усмехнулся Грених, глядя в непроглядную черноту окна. Хорошо, если этот молодой человек сделает за него всю работу, раз уж в нем скопилось столько дедуктивного огня. Нужно просто вовремя подкидывать ему правильные вопросы. Того же метода дознания при данных обстоятельствах придерживался, наверное, и подозрительно помалкивающий Агранов.

На некоторое время опять было слышно только, как поезд, набравший приличную скорость, несется к Ленинграду сквозь ночь. При избытке воображения можно было услышать еще и то, как скрипели мозги шахматиста, который был вынужден немедленно сколотить хоть какую-нибудь версию убийства, иначе рисковал остаться обсмеянным.

– Он боялся, что я его быстро раскрою, – нашелся он и тотчас обернулся назад, потому что откуда-то снизу и справа раздался оглушительный девичий хохот. Смеялась корреспондентка «Комсомольской правды».

– А не лучше ли спросить самого доктора, – нервно хохотала она. – Он смотрит на тебя и ждет, когда же его пригласят к обсуждению. Доктор Виноградов, зачем это вы в шахматиста стреляли из сарбакана, а? Как-то это совершенно не по-советски! Мы же не индейцы чероки, в конце концов!

– Все слишком очевидно, – холодно отрезал шахматист. – Чтобы я не связал два и два, что у меня лучше всего и получается.

– Решать малышковые задачки? – истерически хохотала Ефимия.

– Нет. Он испугался меня. Я все понял! Они работали вместе. Лидия Месхишвили ведь медсестра из Кремлевской поликлиники, а доктор Виноградов тоже оттуда, да еще состоит в Лечсанупре. Если он владеет таким оружием, как отравленные иглы, значит, диверсант, а молодая женщина была у него помощницей. Она бы не стала кончать с жизнью, если бы ей не угрожала какая-нибудь смертельная опасность. В вагоне увидела одного из замов ОГПУ, испугалась разоблачения и наложила на себя руки. Кроме того, разве вы не слышали, что кричал ее муж? Что она убивала по приказу начальства. По чьему приказу? По приказу доктора Виноградова. Я бы посоветовал товарищу Агранову прийти с проверкой в Кремлевскую поликлинику. Не было ли, к примеру, участившихся случаев смерти в руководящем составе партии, или среди служащих в ЦК, или в наркомате внутренних дел?

Грених медленно перевел на него настороженный взгляд.

– Что вы себе позволяете, молодой человек! – почти вскричал Виноградов, наконец пришедший в себя после потрясения. – Какой еще сарбакан? Какие отравленные иголки?

– Они были найдены на мне и на теле убитого. – Голос Белова задрожал от сковывающей его взволнованности.

– В своем ли вы уме?!

– У меня все в порядке с умом, как и со слухом и зрением. Все слышали, как товарищ Месхишвили сказал, что его жена убивает по приказу своего начальства. И стал стрелять в вас.

– Ну знаете ли… – ошарашенно выпучивая глаза, пытался найти какое-то объяснение старый доктор, но слов не находилось. – Сам Месхишвили и выстрелил в вас иглой! Если уж вам так хочется растолковать эту нелепость. Он тоже находился перед вами, когда боролся с товарищем уполномоченным.

– Вы убили Даниэла Месхишвили. – Белов взял себя в руки. Он, видно, сам от неожиданности чуть не потерял контроль над ситуацией.

Грених следил за его реакцией. Иголок шахматист уж точно никак не ожидал. Стрелять из сарбакана – и это в двадцатом-то веке! Но хода назад уже не было. Влез во все это – придется идти до конца. Времена нынче настали такие, если не ты обвиняешь, так тебя. Засуетился. Боится, что подумают, что это он иголки подсунул.

Все сидели притихшие, никто особенно не рвался распутывать клубок, кто-то принял выжидательную позицию, Саушкин и Агранов тоже наблюдали. Поезд мчался, вагон раскачивался. Пахло хвоей. Хотелось думать, что ею. На самом деле несло мертвечиной, тухлятиной, и очень прилично, хоть нос затыкай. Взгляд Феликса упал на натекшую под красавицей-грузинкой лужу крови, края которой уже стали подсыхать. Молодая женщина по-прежнему держала голову на коленях, неестественно скрючившись. Казалось, что она жива, только немного устала, прилегла. От движения поезда ее слегка качало. Безжизненные пальцы свисающей руки касались пола, задевали кровь под ее ботинками, двигались вперед-назад, вперед-назад, размазывая густую бордовую субстанцию по полу.

Уж больно долго Феликс на нее смотрит, Саушкин нахмурился. Протопал по проходу, вытянул какой-то платок из вороха ее узелков и накрыл мертвой голову. Феликс невольно отвернулся. Глазу некуда было упасть – посмотрел на второй труп.

– Он не мог умереть от выстрела… – вслух подумал он. – Ему локоть прострелило. Почему вы так равнодушны к тому, что были найдены иглы? Почему никто ничего не желает предпринять? Что вообще здесь происходит? Почему человек умер… от такого простого ранения, да еще и с искаженным лицом? Два доктора в вагоне!

– Вы забываете, что работник угрозыска ударил молодого человека в висок револьвером, – совладав с собой, уже гораздо тише заявил доктор Виноградов. – Я полагаю, произошел разрыв важных сосудов.

– Это что же, – тотчас взвился Саушкин, – вы меня сейчас подставить пытаетесь? Хорошенькое дельце! Я имел право его убить при задержании. Все видели, какое он оказывал сопротивление. Рвался как бешеный. Но я всего лишь оглушил