Вероника. Девственница для дьявола (СИ) - Новикова Наталия

Тварь не понесла меня по воздуху, а выбрала водный путь. Но почему? Насколько я видела, это озеро не имело выходов к большой воде. Хотя я могла и ошибаться. С каждым мощным гребком лодка раскачивалась сильнее, стенки которой стонали от скрежетания ледяных обломков. Эти звуки отдавались внутрь, на время успокаивая бешено трепыхающееся сердце.

Стиан не мог далеко улететь. Он успеет нагнать нашу лодку. Обязательно успеет. В этом я не сомневалась, в ожидании обратившись в слух.

Сердце отбивало и отбивало ритмичные дроби, а лодка разрезала озерную воду, все дальше удаляясь от маленького домика. Холод медленно, но верно пробирался внутрь разогретого тела, и биению сердца начало вторить клацанье зубов.

Я сжалась сильнее, пытаясь сохранить утекающее тепло. И сверху приземлилось увесистое меховое покрывало. Время, как песок утекало сквозь пальцы, но ничего не происходило. Ни криков, ни шума крыльев, ни звуков борьбы. Ничего. Как же так…

Вдруг что-то начало меняться.

Лодочник оживился, переступая с ноги на ногу. И мощнее заработал веслами. Вот, случилось! До взбудораженного рассудка донеслись голоса. Грубые мужские голоса. Незнакомые голоса… Лодка зашаталась, и по ее днищу заскрежетали камни. И снова послышался всплеск воды, погружая нас в воду. Звуки нарастали и приобретали разновидности. Голоса смешивались с треском, шелестом и жужжанием.

Проплыв какое-то расстояние нас вновь замотало. Мозги прорезал ужас, когда на мне сомкнулись чьи-то руки… от резкой смены положения замутило. Желудок болезненно впился в позвоночник. Тело закинули на плечо и голые ступни безвольно замотались в воздухе. Я не кричала, и не сопротивлялась. Смысла не было.

Чувствительная кожа улавливала мощные колебания воздуха. Уже более теплого и мягкого. Похититель, куда-то поднявшись, вступил на твердь, удобнее уложив на плече мое скрюченное тело, и быстро зашагал вперед.

Мешковина больно натирала лицо, а выдыхаемый воздух скапливался, образуя конденсат. И снова меня окружили мужские голоса. Рыкающие, резкие произношения, из которых я не понимала ни слова, кроме интонации. Одни были тихими, мирными. Другие — громкими и восторженными. Сомнений больше не оставалось…

Стиан меня не спас. Я попала к древнему народу — викингам-язычникам. За нами звонко захлопнулась дверь, и меня бросили на теплую твердь.

Тепло так и разливалось вокруг, заползая в отверстия мешковины. К щиколоткам прикоснулись холодные пальцы, и испугавшись, я встрепенулась. Над ухом послышалась грубая шипящая речь. Веревки ослабли, пуская в ноги живительную кровь. И мешковина поползла кверху, неприятно царапая кожу.

Мгновение!

И грубая материя слетела с моей головы, разбросав по влажному лицу спутанные волосы. Сгруппировавшись, я лихорадочно всматривалась в кофейные сумерки, которые рассеивались около большого отверстия наверху. Меня бросили на толстую подстилку, которую немного качало.

Хотя нет… качало не её… Качалось все помещение.

Я предполагала, что меня привезут в дом. Это оказалось не так. С лодки меня привезли на… на… корабль.

Точно!

В трюме, которого я сейчас и находилась. Рядом что-то шевельнулось, и я всхлипнула. Не сразу, но поняла, что нахожусь не одна. Невысокое помещение было наполнено людьми. Тишину разверз голос и из тени вышла первая фигура — фигура незнакомого мужчины, непривычно одетого для моих глаз.

Следом за ним появилась вторая — мужчины, чуть ниже ростом. Они замерли, соблюдая дистанцию, и попытались донести до меня смысл северной речи. Второй мужчина что-то изрек, обращаясь ко мне. Это я видела хорошо, особенно по жестикуляции. Его поддержал первый, цвет волос которого отличался обильной рыжиной. Но как они не старались, я не понимала ни звука… терпение одного из них закончилось и звонко выругавшись, он махнул рукой в темноту.

— Конунг Борг, — вдруг резанул знакомый голос, — сердечно приветствует тебя на своем корабле. И благодарит за жертву, которую ты для них принесешь.

— Стиан… — выдохнула я, пытаясь отыскать его фигуру. В другом конце послышался легкий шелест, и из тени ко мне вышел тот, чье имя я только что назвала. — Но как же так? Ты отправился на поиски одежды?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как видишь, я не успел этого сделать… — понизив тон, ответил он.

Мужчина, как и те двое, был одет в шерстяную рубаху, штаны и высокие сапоги. На плечах виднелась меховая накидка, на грудине сколотая серебряной пряжкой. Руки до локтей были обтянуты в кожаные браслеты. А на голове… вместо разбросанных волос красовалась узкая темная полоса, собранная в косичку, лежащую на черепе, наголо обритого с висков. Какие разительные перемены… за короткое время. Отчего знакомого мужчину было трудно узнать.

— Ты тоже пленник на этом корабле? — затаенно переспросила я.

— В добровольно-принудительном порядке… — процедил он.

— Корабль плывет к тому самому храму? — едва дыша пробормотала я.

— Да… По воде два дня пути, и мы будем на месте, — признался он.

Я промолчала, обмякнув всем телом. Долгие минуты тянулись в тишине, пока он не заговорил снова.

— Тебе дадут хорошую одежду. Накормят. И не будут беспокоить это время. Меня близко не подпустят, только для перевода. Постараюсь что-нибудь сделать, как прибудем на землю.

— Зачем… чтоб потом убить самому… — колко заметила я, и замолчала.

Стиан промолчал тоже. И от этого свои собственные слова становились еще горче, как отравленная вода.

— Уйди….

Помедлив, Бьёрнс передал мои слова конунгу Боргу и тот согласно закивал. И приобняв его за плечо, повел к лестнице, уходившей наверх. Стиан бросил на меня многозначительный взгляд, и их широкие спины растворились в сумерках.

Небольшой трюм заполнила тишина, а оттого звуки, доносившиеся извне становились сильнее и четче. Сверху слышался топот, а каркас било неспокойное море.

— Максим! Максим! — взревела я.

— Максим… Кто это? — ответило эхо, и я вздрогнула, привстав на ноги.

Провидец, мать его!

Со мной разговаривал высокий изуродованный старик, никак не выдающий себя до этого момента. Он сидел в другом конце трюма, в тени лестницы, уходящей наверх. И хорошо слышал последние слова, адресованные мне его недругом…

Конечно, разве оставили бы меня здесь одну? Этот человек, чьи глазницы были затянуты неровной, дряблой кожей производил сильное, жгучее впечатление, от которого тело обливалось кипятком.

Разум говорил: Что может сделать дряхлый слепец, от которого легко спрятаться и убежать?

А интуиция настаивала: Этот человек может сделать все! Что в нем собралась вся жестокость мира…, и он знал мой язык…

В его руках слабо блистало лезвие ножа, которым он отрезал небольшие кусочки яблока, отправляя их в обвислый рот.

— Вы же всемогущий провидец должны бы знать… — огрызнулась я.

— Он из мира мертвых? Ты особенная. Ты их видишь? — заинтересовался он, отложив яблоко и нож.

— Вижу. За вашей спиной их сотни… сотни убитых вами. Сотни невинных.

— И что они говорят? — поднялся слепец, расправив мешковатые одежды, и направился ко мне.

— Что в скором времени вы окажетесь среди них… — зашипела я в его изуродованное лицо, отходя назад. — Ох, и плохо же вам там будет… очень плохо, и очень долго…

— Это они так говорят? — замер он, что-то пережевывая дряблыми губами.

— Все, как один! Они ждут уже очень давно…

— Значит, скоро список пополнится красивой, милой девочкой… — уколол он в ответ.

— Хельхейм. Жертвоприношения несуществующим богам для призрачных надежд? Как это глупо. И вы это знаете…

— Я много, что знаю девочка… а оттого и лишился своих глаз. Этому миру нужно то, во что он верит. И эти чудеса случаются. Здесь возможно все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Выходит, вы тоже бывали на большой земле?

— Бывал, дорогая… Родился и умер. И снова родился здесь, нарастив крылья и мощь.

— Не может быть! — не поверила я.

— Может. Все может быть, если хорошо себя обманывать, девочка. Здесь я царь. Здесь я Бог. И не хочу терять своего положения несмотря, как ты говоришь, на призрачные предположения. У каждого своя правда, милая. У каждого своя. Бери одежду и облачайся, пока не подхватила ангину. Кушай и пей. Мне не нужна больная и голодная жертва. Сегодня ты королева.