Первое свидание - Сандра Мэй

Брюса она расцеловала сначала в обе щеки, а потом и в губы — коротким сухим поцелуем. Кэти немедленно захотелось ее убить — но тут она заметила, что Брюс украдкой коснулся рукой губ, словно хотел их вытереть, и ей полегчало. Голос леди Пилбем многие назвали бы звучным — но Кэти склонялась к определению «пронзительный».

— Малыш, ты чудно выглядишь. Жизнь на Востоке явно идет тебе на пользу.

— Ну а ты, как и всегда, цветешь, моя английская роза. Пру, позволь представить тебе: моя помощница Кэтрин Спэрроу.

— Очень приятно, леди Пилбем...

— Новая секретарша? Это с вами я разговаривала по телефону, милочка? Что ж... Надеюсь, вы хорошо присматриваете за моим противным мальчишкой. Добро пожаловать в «Чинкве белле фьоре», малыш. Мы не виделись тысячу лет, нам надо о многом поболтать.

— Пру, только умоляю — не сегодня. Я за рулем с утра.

— Бедняжка! Он устал! Мисс Спэрроу, вы можете отдыхать. О Брюси я позабочусь сама, пойдем, дорогой. Бринсдейл! Покажите мисс Спэрроу ее комнату.

С этими словами леди Пилбем подхватила Брюса Блэквуда под руку и увлекла его к парадной лестнице. Кэти осталась стоять возле машины в полном одиночестве. Дородный дворецкий слегка наклонил голову — много небрежнее, нежели перед Брюсом и леди Пилбем.

— Пойдемте, мисс. Ваша комната в левом крыле. Где ваши вещи?

— О, у меня их немного...

— Это Джемма. Она проводит вас.

Хорошенькая черноглазая девушка в скромной и строгом костюме горничной почтительно присела, но, как только Бринсдейл повернулся спиной, стремительно показала ему язык и подмигнула Кэти.

— Пойдемте, синьорина. Давайте ваш рюкзак.

— Не надо, он совсем легкий.

— Тем более! Давайте-давайте, а то этот зануда будет ругаться.

— Вы итальянка, Джемма?

— Да, местная.

— Очень хорошо говорите по-английски.

— Я училась в английской школе. Мой отец военный, мы несколько лет жили в Англии. Сейчас я учусь в университете, а на лето устроилась подработать. Платят прилично, но обстановочка — со смеху умрешь. Особенно этот пузан Бринсдейл. Такое ощущение, что его вывезли не просто из Англии, но из Англии девятнадцатого века. Про таких я только в книжке читала. Пойдемте через главный вход, заодно покажу вам дом.

Кэти с удовольствием последовала за болтушкой Джеммой.

5

Дом потрясал воображение, хотя за последний месяц Кэти уже немного привыкла к роскоши. В Сиднее ее окружала современная обстановка в стиле хай-тек, в Сингапуре — восточная роскошь, но сейчас она шла по настоящему европейскому особняку, и здесь было на что посмотреть.

Собственно, во всем чувствовались большие деньги. Нет, вкус и стиль у леди Пилбем — а скорее у ее дизайнеров — безусловно, были, но прежде всего бросалась в глаза именно роскошь. Комнаты и общие залы были оформлены в разных стилях, и Кэти больше понравились те, где стены были обиты шелковой тканью, на мраморных постаментах стояли небольшие скульптуры и бюсты, а в сверкающих стеклянных горках переливались всеми цветами радуги изящные хрустальные безделушки и посуда. Она успела заметить две неплохих картины Фрагонара, отличные экземпляры Дюрера, Ватто и Делакруа.

Другие же комнаты больше напоминали больничные палаты — белые стены, белый пол, абстрактные яркие картины и вычурные напольные вазы. Кэти не очень любила модернизм, а от белого цвета ей становилось тоскливо.

Джемма показала ей комнату Брюса — просторную, с огромной кроватью, застеленной темно-бордовым шелковым бельем. Окно было во всю стену, за ним открывался прекрасный вид, а балкон был увит диким виноградом. Кэти постаралась запомнить, где находится комната босса, — работу ведь никто не отменял, и, проходя через анфиладу комнат, она уже приняла несколько важных звонков.

Чем дальше вела ее Джемма, тем более скромной становилась обстановка, и Кэти довольно скоро поняла, что левое крыло дома предназначено для прислуги, а не для гостей.

Коридоры были узкие, на беленых известковых стенах не висело ни одной картины. Наконец Джемма распахнула перед ней дверь и немного извиняющимся тоном произнесла:

— Вот ваша комната, синьорина. Немного тесновато... да и вид так себе...

Комната была не просто маленькой, а очень маленькой. Скорее ее можно было назвать каютой. По-монастырски целомудренная узкая постель, простая белая тумбочка возле нее, стенной шкаф, забранный деревянной решеткой, маленький камин и кресло возле него. Кэти заглянула в ванную и выяснила, что там поместились только унитаз и душевая кабинка, а для того, чтобы посмотреться в зеркало, висевшее на стене, нужно было выйти из ванной в комнату.

Вид за окнами тоже не впечатлял — они выходили на хозяйственный двор и конюшни. Лошадей Кэти любила, но архитектура конюшен ни в коем случае не могла считаться интересной и незабываемой, а легкий запах конского навоза... что ж, говорят, полезно для легких.

Заметив разочарование девушки, Джемма вдруг дружески пихнула ее в бок.

— Синьорина...

— Зови меня просто Кэти, ладно? Синьорины живут... в другом крыле.

— Да и бог с ними. Зато я тебе покажу... пошли.

Джемма схватила Кэти за руку и вытащила в коридор. Пройдя его до конца, они очутились перед небольшой деревянной дверью, за которой оказалась винтовая лестница, ведущая к черному ходу из особняка. Джемма толкнула дубовую дверь — и Кэти восхищенно ахнула. Торец дома выходил прямо в сад, и буквально от порога начинались бесконечные цветущие клумбы. Кэти зажмурилась от удовольствия и засмеялась.

— Как красиво, Джемма!

— Ну! И зачем тебе все эти синьорины и шикарные апартаменты? Смотри, видишь? Эта тропинка идет через оливковую рощу и спускается к морю. Там не самый лучший пляж — многовато камней, но зато отличная бухточка и волн почти не бывает, даже в шторм. А на склоне растут дикие маки всех цветов — сейчас как раз пора цветения. Я хожу купаться на рассвете, хочешь — буду и тебя будить.

— Конечно, хочу! Джемма... а много гостей на вилле?

Девушка задумалась.

— Значит, так: семейная пара из Германии, пожилая, синьор Бюхнер и его жена. Синьор Джонсон, банкир, это три. Зельма Паттерсон — вот отвратная баба... ой! Так нельзя говорить...

— Я никому не скажу. А почему отвратная?

— Потому, что всех презирает, а саму синьору Пилбем ненавидит.

— Как?

— Ну она же ее лучшая подруга. Они вместе учились в колледже. Эта Зельма ко всем придирается, а сама грязнуля, после нее в ванной прямо болото. Так, четыре... ну вы с синьором Блэквудом — это шесть, и еще художник из Неаполя, Чезаре Бартоломео. Он ничего, все по полям бродит и бабочек рисует. Восходы, закаты, все такое... Я его видела однажды, когда купалась. Сам высокий, а спрятался за во-от таким камушком и подсматривает.