Райские новости - Дэвид Лодж

6

Больница Св. Иосифа размещалась в здании скром­ных размеров, из тонированного стекла и бежевого бетона, сразу у обсаженного зеленью пригородного шоссе, идущего по холмам над гаванью Гонолулу. Да­леко внизу подмигивали на солнце серебристые ре­зервуары для хранения нефти, разбросанные среди складов и кранов индустриального пейзажа. В отде­лении скорой помощи царила атмосфера спокой­ной, неназойливой деловитости, которая подейство­вала на Бернарда ободряюще. Мистера Уолша сразу покатили для осмотра и рентгена в помещение, кото­рое персонал называл травматологическим кабине­том, а Бернарда отвела в сторонку администратор — восточного вида дама, к хрустящей белой блузке ко­торой была пришпилена карточка с именем: Соня Ми. Женщина усадила Бернарда за стол, предложила кофе в пластиковом стаканчике и принялась запол­нять (или, как она выразилась, наполнять) еще одну карту. Когда встал вопрос о страховке, Бернард при­знался, что не знает точно, на что можно рассчитывать, но Соня Ми попросила его не волноваться, а по­дождать — может, его отца вообще не нужно будет класть в больницу.

Через несколько минут в кабинет зашел молодой врач в бледно-голубом медицинском комбинезоне и сообщил, что мистера Уолша таки придется положить в больницу. У него перелом тазовой кости. Могло быть, видимо, и хуже, и перелом мог оказаться сложнее. Ле­чение, вероятно, будет заключаться в постельном ре­жиме в течение двух-трех недель, но придется назна­чить лечащего врача, который будет наблюдать мисте­ра Уолша. Больница свяжется с ортопедом по своему списку, если только у Бернарда нет каких-либо пред­почтений. Таковых не было, но Бернард с тревогой по­интересовался вопросом оплаты.

— Вы бы нам очень помогли, — сказала Соня Ми, — если бы как можно скорее сообщили название страхо­вой компании.

Бернард ответил, что сейчас же привезет полис.

— В этом нет необходимости, — успокоила она. — Просто позвоните и сообщите данные. И не волнуй­тесь в связи с этим за отца. В нашей больнице мы прежде всего лечим пациентов.

Бернард готов был расцеловать ее.

Потом он пошел в травматологический кабинет, где его отец все еще лежал на носилках, и дал ему отчет о происходящем, постаравшись сделать это как можно короче и как можно бодрее. Старик лежал с закрытыми глазами, неодобрительно поджав губы подковкой но раз или два кивнул, явно воспринимая информа­цию. Медсестра сообщила Бернарду, что для мистера Уолша готовят койку в основном здании. Бернард сказал, что еще вернется сегодня, и ушел.

Пока он стоял на ступеньках больницы и прикиды­вал, как бы добраться до Вайкики, подъехал на такси амбулаторный больной, и Бернард взял эту машину. Движение на скоростной автостраде было сильно за­труднено, и водитель в отчаянии воздел руки, когда по­ток машин в конце концов остановился.

— Все хуже и хуже, — пожаловался он.

Эти слова показались Бернарду применимыми к его собственной ситуации. Он прилетел на Гавайи, чтобы помочь своей больной тетке, и пока может по­хвастаться только тем, что его отца сбила машина. Он даже еще не видел Урсулы — и теперь она, наверное, теряется в догадках, куда он запропастился. Но, рас­платившись с таксистом нa Каоло-стрит едва ли не по­следним долларом, он вспомнил, что, прежде чем ехать к Урсуле, ему придется зайти в банк.

Когда Бернард поднялся на третий этаж, он застал там миссис Кнопфльмахер, ожидавшую лифта. Она с любопытством посмотрела на него, отметив смятение на лице Бернарда и отсутствие старшего мистера Уол­ша, и выжидающе помедлила, но он не остановился, чтобы просветить ее, а лишь на ходу поздоровался. Войдя в квартиру, он сразу же устремился к своему «дипломату» и достал страховой полис. Бернард почув­ствовал, как у него чаще забилось сердце, пока он про­сматривал напечатанный мелким шрифтом текст, — но все было в порядке: похоже, страховка отца покрывала Расходы до миллиона фунтов. Скорее всего, даже в американской больнице не могли взять больше за ле­чение сломанной тазовой кости. Бернард опустился в кресло и мысленно благословил молодого человека из Раммиджского бюро путешествий. Он позвонил Соне Ми, сообщив ей данные полиса и пообещав позже привезти и сам документ. Затем позвонил в пансион Урсулы и оставил сообщение, что задерживается. По­сле чего пошел в банк.

Была уже середина дня, когда они с Урсулой наконец- то встретились. Пансионат размещался в приземис­том частном домике, скорее напоминавшем бунгало, в довольно бедном предместье Гонолулу, не очень да­леко от больницы Св. Иосифа, но ближе к автостраде. Улица казалась вымершей. Единственным различи­мым в душном воздухе звуком был отдаленный гул машин, когда Бернард, припарковав взятый напрокат автомобиль, с минуту постоял около него, отдирая прилипшие к спине и бедрам потные рубашку и брю­ки. Самой дешевой машиной, какую он смог найти, оказалась светло-коричневая «хонда», 93000 миль пробега на счетчике, с пластмассовыми сиденьями и без кондиционера. Снаружи у дома таблички с назва­нием улицы не было, только номер, написанный от руки на покосившемся почтовом ящике, который был прибит к прогнившему столбику. Дом на кирпич­ных опорах окружали заросли из деревьев и запу­щенного кустарника, к переднему крыльцу вели три деревянные ступеньки. Дверь, в отличие от рамы с металлической противомоскитной сеткой, была от­крыта. Где-то внутри хныкал младенец: звук резко оборвался, когда Бернард нажал кнопку звонка и ус­лышал, как он затрезвонил в глубине дома. К двери подошла худая смуглая женщина в цветастом домаш­нем халате: впуская визитера, она подобострастно улыбнулась.

— Мистер Уолш? Ваша тетушка целый день вас до­жидается.

— Вы передали ей мое сообщение? — озабоченно спросил Бернард.

— Само собой.

— Как она?

— Не очень. Она не ест, ваша тетушка-то. Уж я как стараюсь готовлю, а она ничегошеньки не ест.

Тон у женщины был вкрадчивый, слегка обижен­ный. После слепящего солнца коридор казался тем­ным, и Бернард несколько секунд подождал, пока при­выкнут глаза. Как на проявляющейся фотографии, из мрака материализовалась фигурка маленького ребен­ка, лет двух или трех, в одной маечке. Малыш сосал большой палец, уставившись на Бернарда огромными глазами со сверкавшими белками. Из ноздри к уголку рта тянулась сопля.

— Полагаю, вряд ли у нее есть аппетит, миссис... э...?

— Джонс, — неожиданно откликнулась женщина. — Меня зовут миссис Джонс. Вы там в больнице-то ска­жите, что я хорошо готовлю для вашей тетушки, ладно?

— Уверен, вы делаете все возможное, миссис Джонс, — ответил Бернард. Даже ему самому эта фраза показалась сухой и официальной, а еще — знакомой. Если бы он закрыл глаза, то смог бы перенестись назад, в те дни, когда он навещал своих прихожан и стоял, бывало, в прихожей стандартного муниципального или односемейного дома — стена к стене с такими же, — дожидаясь, когда его проведут к больному, толь­ко запахи готовящейся еды здесь были другие, сладкие и пряные. — Могу я увидеть свою тетю?

— Само собой.

Бернард шел по коридору за миссис Джонс и ее ре­бенком — они шлепали босыми ногами по гладкому деревянному полу — и думал о том, что, может, ему то­же следовало разуться. Женщина постучала в дверь и открыла ее, не дожидаясь ответа.

— Миссис Ридделл, вас пришел проведать ваш пле­мянник из Англии.

Урсула лежала на низкой раскладушке, укрытая лишь хлопчатобумажной простыней. Одна рука, в гип­се и на перевязи, покоилась поверх простыни. Когда Бернард вошел в комнату, тетка приподняла голову и протянула, приветствуя его, здоровую руку.

— Бернард, — хрипло проговорила Урсула. — Как хорошо, что ты здесь. — Он пожал ей руку и поцеловал в щеку, и она снова откинулась на подушку, продолжая крепко сжимать его руку. — Спасибо, — прохрипела Урсула. — Спасибо, что приехал.

— Ну, я вас оставляю, — сказала миссис Джонс, уда­ляясь и закрывая за собой дверь.

Бернард придвинул к раскладушке стул и сел. В свое время он навещал нескольких раковых больных, но все равно потрясенно смотрел на страшно исхудалые руки, тусклую желтоватую кожу, резко выступающий под тонкой хлопчатобумажной рубашкой гребень ключиц. И только в ярко-голубых, как у отца, глазах, глубоко запавших в обведенные темными кругами глазницы, неукротимо светилась жизнь. Бернард с тру­дом мог связать эту изможденную седую старуху с жиз­нерадостной, пышущей здоровьем блондинкой в пла­тье в горошек, которая столько лет назад появилась в их доме в Брикли, осыпая изумленное и слегка шоки­рованное семейство американскими конфетами и американскими гласными. И тем не менее это его тет- ка — семейное сходство не вызывало сомнений. Голо­ва Уолшей, которую невозможно было не узнать — уз­кая, с высоким лбом и орлиным носом, — казалась почти что черепом. Бернард словно на мгновение уви­дел, как будет выглядеть на смертном одре его отец — или он сам.