Опричнина - Александр Зимин

15 февраля 1563 г. после трехнедельной осады Полоцк капитулировал[471]. Отзвуком этой большой победы русских войск, как показал A.A. Новосельский, было успешное завершение в январе 1564 г. крымских переговоров Афанасия Нагого (отправившегося в Крым в апреле 1563 г.): Девлет-Гирей дал шерть (присягу) в верности московскому царю[472].

Крупное поражение под Полоцком заставило Сигизмунда II Августа предпринять новую попытку добиться мирного урегулирования отношений с Россией. В результате предварительных переговоров установлено было кратковременное перемирие, продолжавшееся до конца 1563 г.[473] Однако посольство в Москву Юрия Ходкевича и Михаила Гарабурды (декабрь 1563 — январь 1564 г.) снова не дало никаких результатов: камнем преткновения оставался вопрос о судьбах Ливонии, на которую обе спорящие стороны решительно предъявляли претензии[474].

В 1563 г. внутриполитическое положение России осложнилось. Волна репрессий против сторонников политики Избранной рады захлестнула когда-то видных деятелей. Еще на пути к Полоцку, остановившись в Невеле (19–20 января), Иван Грозный казнил князя Ивана Шаховского-Ярославского[475].

5 марта к царю в Великие Луки пришла весть о том, что стародубский наместник и воевода «хотят город сдать». Тотчас же было отдано распоряжение Ивана IV наместника князя Василия Фуникова и воеводу Ивана Шишкина, «с женами поймав, отослати к Москве»[476]. Шишкин происходил из костромских вотчинников Ольговых и приходился дальним родичем Алексея Адашева. Это, конечно, отягчало и без того серьезное обвинение, выдвигавшееся против него. В результате он был казнен вместе с женой и двумя дочерьми[477]. Казнь Шаховского и известие об измене Шишкина могли послужить поводом для опалы на князя Андрея Курбского, который 8 марта получил назначение «годовать» в далекий Юрьев Ливонский, куда был сослан незадолго до смерти Алексей Адашев.

П.А. Садиков и Р.Г. Скрынников весьма основательно относят к 1563 г. известие о казнях брата Алексея Адашева Даниила с сыном Тархом, тестя Даниила костромича Петра Ивановича Турова, а также Федора, Алексея и Андрея Сатиных (их сестра была замужем за Алексеем Адашевым)[478].

Но все это было лишь предвестником дальнейшего наступления на силы феодальной реакции. Главный удар Грозный решил нанести по последним уделам[479].

Вероятно, и после принесения в 1554 г. торжественного крестоцелования в верности Ивану IV и его детям старицкий князь сохранял какую-то смутную надежду на приход лучших для него времен, когда он будет увенчан шапкой Мономаха. Во всяком случае на правой кайме плащаницы, пожертвованной в 1560/61 г. его матерью княгиней Ефросинией Троице-Сергиеву монастырю, выткана была надпись, гласившая, что «сии воздух» сделан «повелением благоверного государя князя Владимера Андреевича, внука великого князя Ивана Васильевича, правнука великого князя Василия Васильевича Темного». Сходная надпись имелась и на плащанице 1564/65 г., пожертвованной в Кирилло-Белозерский монастырь («повелением благоверного князя Владимира Андреевича, внука великого князя Ивана Васильевича»)[480]. Напоминая таким образом о своем происхождении от великих князей Василия II и Ивана III, старицкий князь тем самым недвусмысленно заявлял свои права на наследование московского престола: он, так же как и Иван IV, был внуком Ивана III, а прецедент коронации внука великого князя существовал уже с 1498 г.[481]

Еще возвращаясь из Полоцкого похода в марте 1563 г., царь пировал в Старице. 4 мая умер полуторамесячный сын Марии Темрюковны царевич Василий. Сразу же после этого Грозный направился в Оболенск, Калугу, Перемышль, Одоев, Белев, Козельск и Воротынск, т. е. в бывшие удельные земли Воротынских и Оболенских княжат, и в свои дворцовые села, находившиеся «в тех городах»[482]. Затем, с конца мая до середины июля, Грозный находился в Слободе[483].

Буря разразилась вскоре, уже в июне, когда царь «положил был гнев свой» на княгиню Ефросинию Старицкую и ее сына Владимира. Поводом была жалоба дьяка Савлука Иванова на то, что «княгиня Офросиния и сын ее князь Володимер многие неправды ко царю и великому князю чинят и того для держат его скована в тюрьме». Царь Иван внял извету дьяка и «положил был гнев свой» на Ефросинью, а 5 августа даже насильно постриг ее в монахини[484]. Опале на некоторое время подвергся и князь Владимир Андреевич Старицкий. Наиболее преданные князю Владимиру бояре, дети боярские и дьяки переведены были в государев двор, а к старицкому князю приставлены царские бояре и дворовые люди[485]. Смена ближайшего окружения старицкого князя была проведена не впервые. Еще в 1541 г., после того как правительство выпустило князя Владимира из темницы, оно возвратило ему удел, заменив, однако, бояр и дворян его отца, скомпрометировавших себя во время открытого столкновения старицкого князя с Москвой в 1537 г.[486]. Именно поэтому в крестоцеловальной записи 1554 г. князь Владимир обязался «без бояр… никоторого дела не делати», не мстить им ни за какие их проступки и не сгонять их с вотчин[487]. Итак, «перебор» личного состава старицкого двора должен был обеспечить промосковскую политику князя Владимира или во всяком случае поставить его под неусыпный контроль московской администрации. В разгар опалы на князя Владимира Иван IV 20 июня 1563 г. «во княж Володимерове деле Ондреевича» затребовал к себе материалы, касающиеся побега князя Семена Ростовского, наиболее рьяного защитника кандидатуры старицкого князя во время мартовских событий 1553 г.[488]. Старица все время продолжала находиться под бдительным надзором, хотя уже осенью Грозный «простил» опальную Ефросинью[489]. В сентябре — октябре 1563 г. царь снова ездил в старицкие, верейские и вышегородские дворцовые села[490]. Вскоре после этого, в ноябре 1563 г., он выменял у князя Владимира г. Вышгород с уездом и ряд волостей в Можайском уезде, отдав ему взамен г. Романов на Волге[491]. По С.Б. Веселовскому, «эта мена имела исключительно хозяйственное значение и для князя Владимира была вполне безобидной»[492]. Более прав, по-видимому, П.А. Садиков, считавший, что уже с 1563 г. Иван Грозный начал готовиться к продолжению государственных реформ. Ежегодные поездки на богомолье и «потехи» могли использоваться царем для изучения организации удельного управления, опыт которого он использовал в недалеком будущем. С этим же замыслом как-то связывается и начало обмена землями с Владимиром Старицким[493].

По данным С.М. Каштанова, и в иммунитетной политике правительства перелом наступает в 1563 г., когда начинается увеличение податных привилегий монастырей[494]. К этому году относят крупный поворот в политике Ивана IV и иностранные наблюдатели[495]. Неожиданная смерть царевича Василия также могла только вызвать у царя лишь новое раздражение против тех, кто высказывал недовольство царицей Марией и ее родней. Один русский летописец сообщает под 1562/63 г. (после рассказа об опале на Воротынских), что Иван Грозный «на бояр своих на многих и на детей боярских на многих опалы свои тяшкые положил грех ради наших»[496].

С этими наблюдениями можно сопоставить и сдвиги в составе Боярской думы в предопричные годы[497]. К концу 1560 г. в ней насчитывалось 55 человек: 37 бояр и 18 окольничих. Накануне введения опричнины, т. е. в конце 1564 г., в думе было уже только 42 человека (33 боярина и 9 окольничих). Сокращение числа думных людей особенно заметно в 1563–1564 гг., когда из думы выбыло 13 бояр и 4 окольничих, а прибыл всего один боярин (и то из окольничих). Боярами в начале 60-х годов сделались будущие опричники Ф.И. Умный-Колычев, Л.А. Салтыков, а окольничими — позднейший опричник З.И. Очин-Плещеев и И.М. Хворостинин (отец четырех опричников, умерший около 1564 г.).

1564 год начался тревожно. Возобновившиеся после длительной подготовки похода на Ригу военные действия с Литвой принесли уже вскоре первые серьезные неудачи[498]. Русские воеводы задумали смелый план обхода литовских войск гетмана Радзивилла, находившихся в районе Лукомля. Для этого армия в 17–18 тысяч человек во главе с командовавшим всеми русскими войсками, расположенными у западной границы, князем П.И. Шуйским должна была выйти из Полоцка и соединиться под Оршей в селе Боране («на Друцких полях») с армией князей B.C. и П.С. Серебряных, шедшей из Вязьмы. Затем соединенное войско должно было двигаться на Минск и Новогрудок. Князья Серебряные прибыли к месту встречи в назначенный срок. Иначе сложилась судьба армии Шуйского. На нее направили основной удар литовские главнокомандующие Николай Радзивилл и Григорий Ходкевич. 26 января на р. Уле (неподалеку от Полоцка) литовские войска нанесли тяжелое поражение русской армии. Сам П.И. Шуйский был убит. В плен попали воевода Захарий Плещеев и 700 человек «больших дворян и детей боярских»[499]. Узнав о том, что Шуйский разбит, войска князей Серебряных после опустошительных набегов на мстиславские, кричевские, могилевские и шкловские места 9 февраля вернулись в Смоленскую украину[500].