Среда обитания приличной девушки - Галина Хованова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После такого грандиозного выстрела винтовку отобрали. И больше никогда не давали.
Зато я знала флажковую азбуку, азбуку Морзе и то, что в момент близкого ядерного взрыва следует завернуться в белую простыню и ползти к ближайшему кладбищу.
Глава тридцать четвертая
Фея на отдыхе
После девятого класса, чтоб набраться сил для последнего рывка, родители меня вывезли на юга аж на два месяца. Месяц я была с папой в Крыму, а потом месяц с мамой и нашей общей подругой Ирой на Кавказе, в Геленджике.
То есть и Крым, и Кавказ были охвачены мной в полном объеме.
С папенькой мы отдыхали вдвоем, а вот в Геленджик я и мама отправились в компании Иры. Если уж быть совершенно точной, то Ирка была скорее подругой моей тетушки, но поскольку общение, как вы помните, у нас у всех было очень плотное, то и нашей подругой тоже. И моей, и Людмилы Ивановны.
Разница в возрасте у нас была 10 лет. У всех. То есть — мне пятнадцать (выглядела на девятнадцать-двадцать), Ирке двадцать пять (выглядела на свои), маменьке тридцать пять (выглядела на тридцать).
Иришка, как и моя тетушка, была спортсменкой, поэтому в ее южном чемодане завалялся прекрасный стальной свисток, который маменька узурпировала, чтобы голос не напрягать. Поэтому, когда мы выходили на пляж живописной группой, и Людмила Ивановна бодро командовала: «Девочки, купаться!» или наоборот: «Девочки, на берег!» под свисток, а мы не менее бодро выполняли команды, народ вокруг не мог разобраться, кто из нас кому кем приходится.
А место-то на пляже столбится одно и то же. Особенно спустя пару недель начинаешь воспринимать лежащие вокруг тела как, пусть и не особенно близких, но родственников. Поэтому однажды особо любопытные поинтересовались у маменьки на предмет интересующего всех обстоятельства. На что она гордо ответила: «Это мои дочери!» А на круглые глаза спрашивающего добавила: «От разных браков!», чем не объяснила такую близость по визуальному возрасту, зато обрубила дальнейшие расспросы.
Соседи по пляжу относились к нам с благорасположением до одного случая.
Я по малолетству на мужиков внимания особо не обращала, маменька была давно и прочно замужней дамой, а вот Ирка-дорогая обладала не только исключительно яркой внешностью, но и искренней любвеобильностью. Глаза строила всем мужикам подряд, правда, больше одного кавалера для интимных утех не заводила. Маменька, провожая Ирку в ночное, строго спрашивала, взяла ли та презервативы, и наказывала вернуться не позже, чем завтра. Ирка, утомленная ночной жизнью, каждое утро исправно появлялась на пляже и продолжала строить глаза всем мужикам окрест.
Да, так по поводу яркой внешности. Смуглокожая брюнетка с ярко-зелеными глазами, правильным носом, улыбчивым ртом и фигурой, поражающей мужиков как из пушки, — девушка наша была невысокой, приземистой, но тонкая талия, большая упругая грудь и обширная попа (сейчас бы сравнили с Дженифер Лопес, а тогда не с кем было) делали ее абсолютно неотразимой.
Мужики вились вокруг Ирки, как пчелы вокруг докторской колбасы. Ирка томно восклицала: «Ах, как хочется пить!», и пара-тройка самцов тут же срывалась за лимонадом. Отставляя наманикюренный мизинчик, Ирка поглощала кишмиш и взмахом ресниц благодарила принесшего. Кокетливо сбегала к полосе прибоя, виляя всей своей лопесовской попой, высоко подкидывая пятки и взмахивая прижатыми к тельцу руками, когда на нежную кожу падали холодные капли.
Короче, строила из себя эфирное создание. Мужики млели, и каждый так и норовил подставить крутое плечо.
Надо заметить, когда ее стали звать играть в волейбол, она долго отказывалась. И — «маникюр», и — «я правил не знаю», и — «я обгорю на солнце», и даже напоследок «я ногу подвернула». Но десять молодых козлов настойчиво звали девушку присоединиться, чтобы она уже смогла оценить их молодецкую удаль.
И она пошла. Играть в «картошку». Помните, что это такое? Играют в волейбол в кружочке, если пропустил мяч — садишься на корточки в центр круга и пытаешься поймать мяч. Можно выбивать «картошку» одной рукой. Выбитый выходит из игры. А если поймал мяч — все выходят играть, а плохо выбивший садится в центр.
Так вот, играла Иришка, играла как нежная фея, вскрикивая при каждом ударе мяча и дуя на подушечки пальцев. И оказалась в центре, в виде «картошки». А один из кавалеров решил ее выбить в запале игры и попал-таки. Не больно, но девушка пришла в состояние боевой готовности и к пониманию вечной истины, что «все мужики козлы». Поймала мяч и встала играть со товарищи.
Короче, вся фейская шелуха свалилась с нее единовременно. Маникюр пошел к черту, а Игра пошла по-крупному. Потому что, когда мы с маменькой, истошно свистевшей в свисток, прибежали к игрищу, четверо кавалеров отдыхали в тенечке, держась за разные части тела, а Ирка со зверским лицом летела в полутора метрах от земли и пыталась убить, а не выбить, очередного бедолагу.
Ну да, с той игры к нам относились с опаской. Ухажеров у Иришки несколько поменьшело. А незачем заставлять девушку играть мышцой, когда она настроена играть локонами. Особенно если она мастер спорта по гандболу.
Глава тридцать пятая
Очередь за билетами
А из Геленджика мы, знаете, как уезжали?
Не, я уверена, что многие помнят — приезжаешь на юг и на второй день идешь к билетным кассам. Записываться в очередь на обратные билеты. А потом, вместо того чтобы лежать ленивым тюленем на пляже или плавать быстрой наядой в море, ходишь два раза в день по этой ужасной жаре к кассам, толкаешься там в потной толпе, чтобы на свою фамилию, выкрикнутую громким голосом, тоже выкрикнуть изо всех сил: «Здесь!!!»
И так вот ходишь недели полторы-две. Одно счастье — раньше на юг на неделю не ездили. Уж как минимум дней на двадцать. Но все равно — удовольствие ниже среднего.
Когда мы приехали в Геленджик (с Иркой и маменькой, знамо дело), то во второй, как и положено, день решили прошвырнуться до билетных касс. Гуляем так себе по набережной — еще не потыканные локтями и с непотоптанными ногами. И до касс таки догуляли.
Перед кассами клубились люди, потому что мы подошли примерно к началу вечерней поверки. Они волновались, переступали с ноги на ногу, вытягивали шеи. Мы тоже стали клубиться, вытягивать шеи и искать человека с тетрадкой, в которую мы и должны были записаться. Нашли — дюжий мужчина сжимал в руках засаленный канцелярский предмет с обтрепанными листами и вложенной в него шариковой ручкой.
Ручка от усталости оставляла на бумаге жирные фиолетовые плевки. Но нас записала. Последними в список.
Народ в очередной раз взволновался, но в помещение кассы по-прежнему никто не входил, хотя кассирша уже подошла к стеклянным дверям и отодвинула щеколду.
Подходы к двери защищал, как танк на Курской дуге, тот самый мужик с тетрадкой. Он торжественно уместил ее на руке и начал зачитывать.
— Сидоров!
— Тут!
— Иванов!
— Я!
— Колобородько!
— … (Тишина.)
— Колобородько! (Еще громче.)
— … (Тишина.)
— Вычеркиваю!
(И фиолетовая ручка смачно заплевывает опальную фамилию.)
— Агеева!
— Я за нее!
— Дулин!
— Здесь!
Тут мужик запускает названных в кассу и продолжает перекличку. Будущие пассажиры топчутся и потеют. Так продолжается минут пять, и вдруг мужик кричит:
— Подошла моя очередь, у кого тут громкий голос?
— У меня! — командирским скандированием отвечает на эту провокацию маменька Людмила Ивановна и перехватывает у мужика тетрадку.
Следующие десять минут мы с Иркой смотрим на маменьку как на ненормальную, потому что уже можно было бы и сбегать за мороженым (список-то охренительно длинный, а мы в самом конце), а она продолжает громко и четко называть фамилии и запускать очередников в кассу.
И тут…
— У кого тут громкий голос? — вопрошает Л. И. — Моя очередь подошла!
— Это я! — отзывается какой-то дядька, и Людмила Ивановна, никем не схваченная за руку, проникает в помещение кассы.
Еще через десять минут мы, совершенно обалдевшие, рассматриваем обратные билеты — два нижних и одно верхнее. Не у туалета.
Ведь главное в женщине что? Ну уж не ум, конечно. А хитрость и умение приспособиться к обстоятельствам.
Ну, учеба шла-шла, да и закончилась. Неожиданно оказалось, что выпускные экзамены уже завтра. А мою неокрепшую душу стали волновать, кроме бытовых, еще и философские вопросы. Вот например — внешний вид.
Глава тридцать шестая
Красота — это страшная сила
А вас интересует, как выглядят люди на улицах? Я думаю, что человек, который чешет по своим делам и весь такой озабоченный, внимания на вас не обратит, хоть вы как принарядитесь. И, понятно дело, если бы так было лишь сейчас — сейчас каких только разнообразных странностей не насмотришься, пока на работу едешь. Но и раньше было так же.
