Осколки света - Джоанн Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Айрис?
Судя по увиденному в ее «доме», да. Спрошу в пятницу. Может, предостерегу. Думаю, толстокожесть Айрис – только маска. Мне по-прежнему хочется ее защищать. Интересно почему? Вряд ли дело всего-навсего в материнском инстинкте. Почему-то она располагает к себе, даже притягивает. Может, потому что я знаю настоящую ее, без прикрас?
– Как тебе мой плакат?
Голос Салены вырвал меня из соцсетей. Она принесла две чашки чая и блюдо с двумя миндальными круассанами. Смотри, растолстеешь, – предостерег внутренний критик, зато часть меня, постоянно мечтающая о выпечке, радостно захлопала.
– Красивый. Выходит, ты участвуешь? – Мы с Саленой давно знакомы, но мне и в голову не приходило спросить ее об увлечениях.
– Да, в группе «Финалистки Финчли». Давай к нам? Вернем себе парк. Снимем с него проклятие.
– Я не умею бегать, – улыбнулась я.
С другой стороны, ты выбрала Стеф. Купила кроссовки и спортивный топ. Может, подсознание еще тогда намекнуло?
– Поначалу никто не умеет, – успокоила Салена. – Попробуй. Удиви себя.
Знала бы она, сколько раз я пробовала… Стеф меня многому научила. С ней я ощущаю восторг бегуна, у которого открылось второе дыхание. С ней я даже могу узнать, каково участвовать в Лондонском марафоне. И все же часть меня, купившая кроссовки и спортивный топ, пытается бунтовать:
Ты и сама все это можешь, – подначивает тоненький голосок. – Без дыма и зеркал.
– Сколько людей записалось?
– Сто с чем-то женщин.
– Ого!
Иногда тело понимает мои чувства быстрее, чем я сама. Накатывает жаркая волна прилива, поднимается от горла к щекам, приносит с собой страх, радостное волнение и уже знакомую вспышку адреналина. Женщины в костюмах для бега, билетеры, брошюры, смех… От этой картины сердце забилось сильней. Я снова вспомнила «Волшебницу Шалот» Теннисона, видящую мир лишь в отражении. Может, довольно выглядывать из чужих «домов» и одалживать чужие впечатления? Может, пора набраться своих?
Вспомни, чем это кончилось для Волшебницы Шалот, – заметил далекий голос из «комнаты тишины». – Держись того, что знаешь.
А все-таки строчки баллады и мне подходят. И я от призраков больна[20]. Наверное, запишусь со всеми. В конце концов, правильно Диди сказала: «Ты можешь стать кем захочешь».
4
Вторник, 29 марта
Сегодня у нас девять покупателей. Трое пришли погладить кота, четверо просто посмотреть, а еще заглянула постоянная покупательница, Пегги Гриффин, – она успела задолжать Салене за последнюю книгу и постоянно «забывает» кредитку в другом пальто.
Последней зашла женщина с мальчиком лет шести, который радостно рванул к полке детских книг. Увы, мать забраковала его выбор и подыскала ему другую.
– Мама, я эту хочу!
– Олли, она для девочек. У нее даже обложка розовая!
– Почему для девочек?
Салена отвлеклась от компьютера.
– А мальчик прав, – улыбнулась она. – У нас книги для всех, иначе Кафка обидится.
Женщина хмуро покосилась на Салену. Сразу ясно: осудила за невоспитанность. Такое с Саленой бывает. Люди частенько думают, что менеджер книжного не она, а я: во-первых, я намного старше, а во-вторых, белая.
– Возьмем эти. – Женщина протянула мне две книги, написанные известным детским писателем (естественно, мужчиной). Подавив вздох, я улыбнулась и пробила товары. В чем толк бороться с чужими предубеждениями? И все же хотелось ей напомнить: мальчики, которые не уважают истории девочек, вырастают в мужчин, которые не уважают женские права.
Покупательница рылась в сумке, ища кредитку. Мои щеки вдруг запылали.
Тебя это не касается, – напомнила я себе голосом внутреннего критика. – Кредитка у нее, не у тебя. Клиент всегда прав, даже когда не прав.
Мальчик – Олли – обиженно сопел рядом с матерью. Книгу он положил на столик у полки с детскими произведениями. Названия я не разобрала, но заметила розовато-фиолетовую суперобложку.
– Знаешь, а это даже не розовый, – с улыбкой объясняла Салена мальчику. – Этот цвет называется гелиотроповым. Греческое слово. Означает «обративший лик к солнцу». А еще есть такой камень, гелиотроп, иногда его называют кровавым и носят в знак мужества.
– Ничего себе! – Лицо Олли загорелось.
А вот его мать помрачнела.
– С такими ценами вы вообще должны спасибо сказать, что я у вас покупаю. Я хочу поддержать местный бизнес, а то заказывала бы онлайн, как все.
Я опять подавила вздох. Не вмешивалась, даже не касалась ее, и все равно меня обдало жаром, а в ушах раздалось легкое потрескивание, словно отделы мозга вспыхнули снопом искр.
В доме женщины горел свет. Я видела комнаты словно бы через окно. Вошла, на этот раз миновав гостиную, и приоткрыла дверь, за которой таился коридор под низкой аркой. Неоновые лампы мигали и гудели от комплексов хозяйки. Эхом отдавался расизм. А еще гомофобия и внутренняя мизогиния. Они потрескивали в темных глубинах подсознания, как радиосигналы, передающие однообразную мелодию.
Я с минуту вылавливала нужную частоту. А потом очень осторожно зашла внутрь и кое-что перенастроила…
Так мы с Кэти играли в «домик». Убирались в комнатах, оставляли послания, переносили безделушки из одного «дома» в другой. Или меняли вкусы пищи. Или превращали лязганье предубеждений в чистую мелодию.
Получалось само собой, без раздумий. Жар спадал, алый цвет гнева тускнел, уступая место теплу понимания.
Улыбнувшись, я прошептала:
– Купите ту, что он хочет, Рут.
Она вздрогнула. Потом лицо ее смягчилось.
– Ну конечно, вы на кредитке прочитали. Простите, не расслышала?..
– Сколько лет Олли? – опять улыбнулась я.
– В мае исполнится семь. Но читает как девятилетний, если верить тестам на развитие.
– Чудесно, – мягко заметила я. – Значит, он осилит что-нибудь посложнее штампованной жвачки и стереотипов.
– Верно, – кивнула Рут.
Подозрительность в ее «доме» уступила место принятию. Мелодия менялась. Неоновые знаки из красных стали синими. Я вложила в ее голову успокаивающую мысль: бояться нечего, книги в розовых суперобложках вместо голубых не испортят ее сына. А затем оставила на каминной полке записку: «Мать любит ребенка таким, какой он есть, а не пытается переделать».
– Дети развивают навыки общения, когда читают разнообразные книги. Вы делаете прекрасный вклад в будущее вашего мальчика.
Рут опять кивнула, на сей раз с облегчением.
– Конечно. Об этом мечтает любая мать. – Она повернулась к сыну. – Беги за своей книжкой, Олли.
Мальчик просиял и помчался к полке. Рут проводила его ласковым взглядом. Я мельком уловила отражение в окне «дома» Олли. Сказочная страна, единороги, пастельные мечты о полете…
– Неплохо! – отметила Салена. – Онлайн мы продали двенадцать книг. И Кафка набрал восемьсот с чем-то лайков. Если перевалит за тысячу, куплю ему мышку с кошачьей мятой. – Она проверила стопку книг на подоконнике. – И ты молодец! Прекрасно ладишь с покупателями. Похоже, нас ждут большие перемены!
– Спасибо, Салена, – улыбнулась я.
Может, она права, подумала я позже, возвращаясь домой через тот злополучный парк. Может, и правда грядут перемены. Я заглянула в аптеку за новыми прокладками. Похоже, они мне очень понадобятся.
Песня пятая: Fight Like a Girl[21]
Порой, в зеркальной глубине,
Проскачет рыцарь на коне,
Ее не видит он во сне,
Волшебницу Шалот.
Альфред Теннисон. «Волшебница Шалот»
1
Отрывок из «Выпуска девяносто второго» Кейт Хемсворт
(Опубликовано в «Лайф стори пресс» в 2023 г.)
Большинство и не догадывается, что Второй Случай произошел в два этапа. Первый – это день состязаний, про него вы знаете. А второй начался позже, и с Берни Мун его никто не связал.
А зря.
После дня состязаний Грейс Оймейд ушла из школы. Взяла и пропала. Мы тогда не слишком ломали над этим голову. Забот было предостаточно: мы праздновали окончание учебного года, сдавали книги в библиотеку, ходили на собрания, получали грамоты, да и привычные школьные интриги никто не отменял – в общем, не особенно задумывались об исчезновении одноклассницы. Решили, что у нее сдали нервы из-за постоянной нагрузки, тренировок, суматохи состязаний
